Криминальный пасьянс - Овчаренко Александр (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
– И где это ты нашёл в России высокооктановые марки бензина? – задал Карась вполне резонный вопрос.
– Жорик, прогресс шагает семимильными шагами даже по нашей с тобой Родине, а ты за этим не следишь. После проведения реконструкции Тарский нефтеперерабатывающий завод теперь работает в основном на экспорт.
– Свежо предание, да верится с трудом, – пробурчал Жорка.
– Не патриотично мыслишь, партнёр. Время, когда бензин ослиной мочой разбавляли, безвозвратно кануло в Лету. Теперь, чтобы сделать хорошие деньги, надо работать по международным стандартам.
– И кто тебе после всего, что произошло на Сахалине, позволит работать в России даже по международным стандартам? Ты же у нас теперь сродни Березуцкому – беглый олигарх № 2!
– Интересы фирмы на российском рынке представляет господин Хасимото, а я всего лишь один из учредителей, так же, как и ты. Видишь, партнёр, я и тебя не забыл.
– Значит, теперь ты их не боишься? – сменил тему разговора Жорка.
– Кого именно? – не понял Перепёлкин.
– Ну, тех самых могущественных… которые всё могут.
– Нет Жорик, теперь я их не боюсь. Операция провалилась не по моей вине, так что я теперь не предатель, а такая же жертва, как Ветрич и Березуцкий. Получается, что они меня во всё это втянули, да ещё подставили под удар. Так что с этого момента я нахожусь в политической эмиграции, так сказать, сам по себе.
– Значит, выезд на сегодняшнюю рыбалку не случаен? – догадался партнёр.
– Операция провалилась, губернаторство накрылось, простите, медным тазом, и мы «делаем ноги» или, как ты интеллигентно выразился – уходим в политическую эмиграцию. Что поделать, партнёр! Как правило, за праздником жизни следуют серые будни бытия, но ты не печалься! Будет ещё и на нашей узенькой японской улочке полноценный российский бардак, простите, партнёр, я хотел сказать – праздник. По приезду я покажу тебе один замечательный домик в национальном стиле, расположенный прямо на берегу океана.
– Ты купил маленький японский домик? – обрадовался Карась. – Чудно, а я уже мысленно поселил нас с тобой в тесном гостиничном номере.
– Ну, не такой он и маленький! – развеселился Сашка. – Два этажа, открытая терраса, ухоженный японский садик, в котором по центру расположен рукотворный пруд с золотыми рыбками, и всё обнесено высоким забором из дикого камня. В доме круглосуточно находится прислуга. Господин Хасимото обещал, что языкового барьера не будет. Весь штат, кроме садовника, набран из числа наших бывших соотечественников.
– И повара? – обрадовался Жорка, питавший слабость к русской кухне.
– И повара! – подтвердил Перепёлкин.
В это время в кают-компанию вошёл капитан, который доложил, что на горизонте показалась яхта господина Хасимото, после чего, лихо козырнув, удалился на мостик.
– Ну, вот и всё, Георгий, – вздохнул Сашка. – Пойдём на палубу встречать наших с тобой деловых партнёров.
– А в чём была ошибка? – вернулся к прежнему разговору Жорка. – Почему операция провалилась?
Перепёлкин, собравшийся выйти на верхнюю палубу, невольно задержался.
– Весь расчёт Березуцкого и его команды был построен, если так можно выразиться, на песке, – задумчиво произнёс несостоявшийся губернатор. – Чтобы повести народ на баррикады, надо его заинтересовать, то есть надо было раскрыть истинную цель операции. Естественно, они этого сделать не могли, иначе бы сразу стала видна антироссийская суть мероприятия. Народным массам отвели роль статистов, которые покорно должны были идти на смерть по указке небожителей. В этом была их единственная и главная ошибка! Не так просто поднять Русь на дыбы, для этого надо иметь силу и мощь Петра Первого. Одним словом, надо быть русским, а без этого любые планы по переустройству земли русской так и останутся пустыми прожектами. Пошли партнёр, нас заждались наши верные мулаты!
– Да-а! Умом Россию не понять! – процитировал Карась и вслед за Перепёлкиным неуклюже полез на верхнюю палубу.
В этот момент яхта «Святая Ольга», заглушив мотор, стала на якорь.
Они потеряли друг друга сразу после окончания операции. Может, потерялись, а может, разминулись. Что произошло точно, Лёшка не знал. Возможно, со стороны Линзы это была простая женская уловка, чтобы избежать щемящей сердце процедуры расставания и не показаться в глазах партнёра слабой. Всё может быть, но когда под утро опалённый взрывом и пропахший керосином он из последних сил притащился в гостиничный номер, Линзы там не было. Лёшка проверил платяной шкаф и убедился, что женская часть гардероба исчезла вместе с хозяйкой.
– Ну и пусть! – по-детски обиделся Лёшка и тяжело опустился на стул.
Минут пять он тупо созерцал рисунок паркета, устало опустив руки между колен, потом закурил и только тогда заметил на потёртой столешнице конверт. Это был обыкновенный конверт, который продаётся в каждом киоске. На лицевой стороне вместо адреса была сделана шариковой ручкой аккуратная надпись.
– Для тебя, – вслух прочитал Лёшка, и немного помедлив, вынул из незапечатанного конверта тетрадный листок в клеточку – прощальную весточку от зеленоглазой начальницы.
«Помни, что эвакуация после проведения операции должна проходить тихо и незаметно, это обязательное условие, – давала последние наставления Линза. – Возвращайся на базу, ты знаешь, куда. Это приказ! Не жди, что там тебя встретят, как героя дня, с оркестром и почестями – ничего этого не будет. Всё, через что нам с тобой пришлось пройти – наша обычная работа. Твои подвиги навсегда останутся неизвестными, а ты безымянным.
Да будет так!
Линза.
PS. Надеюсь, что тебе повезло и ты не ранен. Мне понравилось работать с тобой. Было весело. Письмо сожги. До встречи! Твоя невеста».
Лёшка дважды перечитал послание. Обида прошла, но почему-то предательски защипало глаза. Никогда раньше Лёшка не получал писем, даже от матери. Раз в год ко дню его рождения приходила в колонию от мамки скромная посылочка, но писем в ней никогда не было. Может, потому, что мамка была малограмотной, а может, потому, что слишком много боли и страданий накопилось в материнском сердце, и она не могла, а может, боялась доверить свои переживания обыкновенному тетрадному листку.
Лёшка не сжёг письмо: аккуратно поместив листок в конверт, он спрятал его в нагрудном кармане, чем в очередной раз нарушил инструкцию. Он очень удивился бы, если бы узнал, что Линза предусмотрела и это.
Когда через сутки, сидя в самолёте, он вновь достал из заветного конверта тетрадный листок, чтобы перечитать милые сердцу строки, текста на нём уже не было.
Его невеста в любой ситуации оставалась профессионалом.
… Я вздохнул, достал из нагрудного кармана комбинезона сотовый телефон и позвонил в службу «Скорой помощи». В ожидании приезда медиков я выбросил в ближайшие кусты оружие и боеприпасы, отряхнул от шоколадной крошки и спрятал в нагрудный карман ключ с изображением старинного герба, снял комбинезон и остался в форме дружинника, которая у местного населения ещё вызывала доверие.
Машина «Скорой помощи» приехала на удивление быстро и, погрузив внутрь салона раненого, так же быстро, включив сирену, уехала. Тело застреленной мной женщины так и осталось лежать на брусчатке.
– Мы мёртвых не возим, – скороговоркой пояснил мне молоденький врач, – вызывайте труповозку.
– Ну, уж это без меня! – решил я и попытался, как требует инструкция, тихо и незаметно покинуть место проведения операции. Ситуация развивалась, как мне казалось, стихийно, и повлиять на ход событий было равносильно попытке вскочить в вагон идущего на всех парах транссибирского экспресса.
Однако на этот раз мне не повезло, и покинуть место проведения операции не получилось. Остров «закрыли» по всем правилам, и мне неделю пришлось безвылазно отсиживаться в снятой накануне квартире, питаясь тем, что я успел забросить в холодильник, прежде чем вернулся в казарму.
