Когда под ногами бездна - Лихэйн Деннис (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
Тот покачал головой:
– Думаю, после секса со мной она либо заплатила кому-то, чтобы ее избили, либо подстроила это другим способом. Я годами размышлял над этим. Такой сценарий кажется мне самым вероятным.
– И все потому, что ты не хотел жить во лжи в собственном доме?
Он кивнул:
– А еще потому, что я видел, насколько серьезно она помешалась. Этого она никак не могла простить.
Рейчел снова и снова прокручивала все это в голове и наконец призналась человеку, который должен был стать ее отцом:
– Когда я думаю о ней, а это случается слишком часто, то иногда задаюсь вопросом: может, ей нравилось творить зло?
Джереми опять покачал головой:
– Нет. Просто она была самым безумным человеком из всех, кого я знал. И самым безжалостным, когда ей перечили, это уж точно. Но в ее сердце жила большая любовь.
– К кому? – рассмеялась Рейчел.
Он взглянул на нее – мрачно и чуть обескураженно:
– К тебе, Рейчел. К тебе.
5
О люминизме [6]
Удивительно: встретившись с человеком, которого она ошибочно считала своим отцом, Рейчел подружилась с ним. Они сразу, без колебаний потянулись друг к другу – скорее как брат и сестра после долгой разлуки, а не как шестидесятитрехлетний мужчина и тридцатилетняя женщина, не состоящие, как выяснилось, в родстве.
В тот день, когда умерла Элизабет Чайлдс, Джереми проводил вместе с семьей годичный академический отпуск в Нормандии. Там он изучал давно интересовавший его вопрос о связи между экспрессионизмом и люминизмом – американским направлением в пейзажной живописи, которое часто путают с импрессионизмом. Сейчас его преподавательская карьера близилась к концу, на горизонте маячило увольнение по старости, и он пытался писать книгу о люминизме. Познания Рейчел в искусстве были ниже нулевой отметки, и Джереми объяснил ей, что люминизм происходил от Школы реки Гудзон. [7] Он был убежден, что между этими двумя течениями есть связь, вопреки преобладающему мнению, что они развивались независимо друг от друга, по разные стороны Атлантики, в конце XIX века.
Джереми рассказал, что у двух известных люминистов, Джорджа Калеба Бингема и Альберта Бирштадта, был ученик по имени Колэм Джаспер Уитстон: он работал в телеграфной компании «Вестерн юнион», а в 1863 году сбежал, прихватив крупную денежную сумму. Ни украденных денег, ни самого Уитстона в Америке больше не видели, однако в дневнике мадам де Фонтен, богатой нормандской вдовы и меценатки, летом 1865 года дважды упоминается некий Калем Уайтстоун, «американский джентльмен с прекрасными манерами, утонченным вкусом и наследством сомнительного происхождения». Когда Джереми рассказывал Рейчел об этом, глаза его разгорелись, как у малыша в день рождения, а баритон зазвучал на несколько октав выше.
– В том самом году Моне и Буден [8] писали пейзажи на нормандском берегу, устанавливая мольберты в двух шагах от коттеджа мадам де Фонтен!
Джереми верил, что эти художники, два столпа импрессионизма, встречались с Колэмом Джаспером Уитстоном и что он-то и был недостающим звеном между американским люминизмом и французским импрессионизмом. Оставалось только доказать это. Рейчел стала помогать ему в поисках, хотя и сознавала всю иронию ситуации: она со своим не-отцом ищет художника, бесследно сгинувшего в середине позапрошлого века, и при этом они вдвоем не могут найти человека, зачавшего Рейчел тридцать с небольшим лет назад.
Джереми нередко заходил к ней домой во время наездов в Бостонский музей изящных искусств, Атенеум [9] и Бостонскую публичную библиотеку. К этому времени Рейчел перешла из «Бостон глоб» на Шестой телеканал и жила вместе с Себастьяном, одним из продюсеров этого канала. Иногда Себастьян присутствовал при встречах Джереми и Рейчел, обедал или выпивал вместе с ними, но по большей части был на работе или на своем катере.
– Вы очень привлекательная пара, – сказал однажды Джереми, но прозвучало это как-то малоприятно. Он часто делал справедливые отзывы о Себастьяне, отмечая его интеллектуальные способности, рассудительность, приятную внешность, манеры компетентного человека, но при этом казалось, что он не согласен со своими же словами.
Он взял с каминной полки фотографию: Рейчел и Себастьян на борту его обожаемого катера. Рассмотрев снимок, Джереми поставил его обратно и улыбнулся Рейчел, мило и рассеянно, словно собирался сказать очередной комплимент им обоим, но не нашел подходящих слов.
– Видимо, он много работает.
– О да, – согласилась Рейчел.
– Наверняка он мечтает руководить всем каналом.
– Он мечтает руководить всей телесетью.
Джереми усмехнулся, отошел со стаканом вина к книжным полкам и уставился на фотографию Рейчел с матерью, о которой сама Рейчел почти забыла. Себастьян, которому не нравились ни фото, ни рамка, задвинул ее в самый конец полки, где она тонула в тени «Истории Америки в 101 объекте». Джереми осторожно вытащил карточку и поставил «Историю» наклонно, чтобы та не падала. На лице его появилось мечтательное и вместе с тем скорбное выражение.
– Сколько тебе здесь лет? – спросил он.
– Семь.
– Ага, поэтому нескольких зубов не хватает.
– Ммм, да… Себастьян считает, что я здесь похожа на хоббита.
– Он так сказал?
– Ну да, в шутку.
– По-твоему, это шутка?
Джереми взял фотографию и сел на кушетку рядом с Рейчел.
У семилетней Рейчел не хватало двух передних верхних зубов и одного нижнего, и в то время она старалась не улыбаться перед камерой. Однако мать не могла смириться с этим. Она достала где-то набор каучуковых клыков, закрасила маркером один из верхних зубов и два нижних, и в один из дождливых дней пригласила к себе в Саут-Хэдли Энн-Мари, чтобы строить рожи перед камерой. Теперь от серии остался только один снимок. Рейчел сидела в объятиях матери, обе разинули пасти в жуткой ухмылке.
– Господи, я уж и забыл, какой хорошенькой она была, – иронически улыбнулся Джереми. – Можно принять за твою подругу.
– Ах, брось, – отозвалась Рейчел, но, к сожалению, это было правдой. И как она не замечала этого раньше? Элизабет и Себастьян воплощали арийский идеал: волосы на несколько тонов светлее ванильного мороженого, резко очерченные скулы и челюсти, ледяные глаза, маленький рот с такими тонкими губами, будто они скрывали какую-то тайну.
– Иногда мужчины женятся на своих матерях, – заметил Джереми. – А тут…
Рейчел пихнула его локтем в животик:
– Ну хватит уж…
Джереми засмеялся, поцеловал ее в голову и вернул фотографию на место.
– А у тебя есть еще?
– Снимки?
Он кивнул:
– Я же не видел, как ты росла.
Рейчел отыскала в своем шкафчике коробку из-под туфель, заполненную фотографиями, высыпала их на кухонный стол – и ее жизнь предстала в виде беспорядочного коллажа, что показалось ей очень верным. Вот она празднует пятый день рождения; вот она на пляже лет в двенадцать; в полупарадной одежде – ученица первого класса средней школы; в футбольной форме в подростковые годы; у стенки полуподвального этажа вместе с Кэролайн Форд (тут ей, очевидно, одиннадцать, так как отец Кэролайн приезжал в школу только в том году); Элизабет с Энн-Мари и Доном Клэем – судя по всему, на коктейльной вечеринке; Рейчел с Элизабет в день окончания средней школы; Элизабет, Энн-Мари, Ричард, первый муж Энн-Мари, и Джайлз Эллисон на Уильямстаунском театральном фестивале; они же на пикнике несколько лет спустя, со слегка поредевшими и поседевшими волосами; Рейчел в тот день, когда с ее зубов сняли скобки; два снимка Элизабет с какой-то компанией в баре. Элизабет выглядела на этих снимках совсем молодой – двадцать с чем-то лет, – и Рейчел не знала никого из этих людей.
– Кто это такие? – спросила она.
