Икс или игрек? - Кристи Агата (читать книги полные txt) 📗

– И до сих пор он ни на чем не споткнулся?

– Ни на чем. А это очень надежный тест, можешь мне поверить, Таппенс.

– Но ведь если он – Икс, он бы вызубрил свою легенду [38], хоть среди ночи разбуди.

– Конечно. В общем и целом. А вот не попасться на второстепенных подробностях – это уже потруднее. Или случается наоборот, кто-то помнит слишком многое, чего просто так человек в голове бы не держал. Обычный человек затруднится сразу ответить, в двадцать шестом году он ездил куда-то на сафари [39] или в двадцать седьмом. Он задумается, начнет прикидывать, вспоминать.

– Но ты до сих пор Блетчли ни на чем не поймал?

– До сих пор он давал самые нормальные ответы.

– И результат отрицательный?

– Именно.

– Ну так вот, теперь я тебе расскажу, что я задумала.

И Таппенс поделилась с ним своим замыслом.

3

На обратном пути в «Сан-Суси» миссис Бленкенсоп заглянула на почту, купила марки, а потом зашла в телефонную будку. Набрала некий номер и попросила к телефону «мистера Фарадея». Это был условленный способ связи с мистером Грантом. Вышла она из телефонной будки улыбаясь и неспешно пошла дальше, да еще остановилась по дороге прикупить шерстяной пряжи для вязания.

Погода весь день была хорошая, с моря дул приятный ветерок. Таппенс постаралась умерить свою природную прыть и брела праздной, медленной походкой, какой, по ее представлениям, должна была ходить миссис Бленкенсоп. Миссис Бленкенсоп ведь совершенно нечего делать, разве что вязать (плоховато) да писать письма своим мальчикам. Она постоянно писала сыновьям письма и часто оставляла их недописанными на всяких видных местах.

Таппенс медленно поднималась по крутой улице в гору к пансиону «Сан-Суси». Поскольку улица кончалась у следующего за пансионом дома, то есть у «Привала контрабандистов», принадлежавшего капитан-лейтенанту Хейдоку, движения на ней почти не было – всего-то проедет с утра несколько фургонов с продуктами, и все. Таппенс брела не спеша, забавляясь попутно тем, что прочитывала прихотливые названия домов, мимо которых проходила. «Белла Виста» [40] (не совсем верно названо: так как моря отсюда почти не видно, а весь обзор заслоняет массивный дом постройки конца прошлого века тоже с довольно претенциозным именем: «Эденхольм»). Следующий дом – «Карачи» [41]. За ним – «Шерли Тауэр». Затем – «Вид на море» (на этот раз в соответствии с истиной), «Замок Клэр» (преувеличение: на самом деле домик довольно скромных размеров), «Трелони» – еще один пансион, конкурент «Сан-Суси», и, наконец, большое кирпичное здание пансиона миссис Переньи.

Подходя, Таппенс обратила внимание на женщину, стоящую у ворот и заглядывающую в сад. Вид ее и напряженная поза выдавали настороженность, тревогу.

Таппенс почти непроизвольно стала ступать на цыпочки, смягчая звук своих шагов. Женщина ее не заметила. Только когда Таппенс уже почти поравнялась с нею, та вздрогнула и обернулась.

Женщина была рослая и бедно, чуть ли не нищенски одетая. Лицо ее показалось Таппенс примечательным. Немолодое, – ей было, по-видимому, под сорок, – широкоскулое, в обрамлении белокурых волос, оно резко контрастировало с ее жалким одеянием. Несомненно, она когда-то была, да и теперь оставалась замечательно красива. На миг у Таппенс возникло ощущение, будто она эти черты уже где-то видела. Ощущение мелькнуло и пропало. Лицо из таких, какие увидишь – не скоро забудешь, подумалось ей.

Женщина явно перепугалась, во взгляде ее выразилась тревога (просто от неожиданности?).

– Простите, вы кого-то ищете? – спросила Таппенс.

Та ответила с иностранным акцентом, медленно и старательно произнося как будто заранее выученные слова:

– Этот дом – пансион «Сан-Суси»?

– Да. Я здесь живу. Позвать вам кого-нибудь?

Женщина замялась на одно кратчайшее мгновение, а потом спросила:

– Может быть, вы скажете мне, не живет ли здесь мистер Розенштейн?

– Розенштейн? – Таппенс покачала головой. – Боюсь, что нет. Возможно, жил, но уехал. Я могу сходить справиться, если хотите.

Но женщина сделала торопливый отрицательный жест.

– Нет, нет. Я делаю ошибку. Прошу извинения.

И, отвернувшись от Таппенс, она быстро зашагала по улице обратно под гору.

Таппенс постояла, глядя ей вслед. Чем-то эта встреча показалась ей подозрительной. Между словами и обликом неизвестной было какое-то противоречие. И «Розенштейн» скорее всего был выдуман ею, женщина просто назвала первую пришедшую в голову фамилию.

Таппенс минуту поколебалась и тоже пустилась под гору следом за странной женщиной, побуждаемая тем, что называется «шестым чувством». Но через несколько шагов остановилась. Идти сейчас за ней означает привлечь к себе внимание. Возвращалась в пансион и вдруг, поговорив с какой-то женщиной, развернулась и пошла обратно? Это может вызвать подозрение, что миссис Бленкенсоп на самом деле не совсем то, чем кажется на первый взгляд, – если эта женщина действительно имеет отношение к вражеской организации.

Нет, миссис Бленкенсоп должна оставаться собой.

Таппенс пошла обратно. В холле «Сан-Суси» она на минуту задержалась. Здесь стояла тишина, как всегда в послеобеденное время. Маленькая Бетти спала, взрослые либо отдыхали, либо разбрелись кто куда.

Внезапно, когда Таппенс все еще стояла посреди холла, обдумывая странную встречу, до нее донесся слабый звук. Он был ей хорошо знаком: это тихо звякнул телефон. Телефонный аппарат в «Сан-Суси» находился тут же в холле, и звяканье означало, что где-то еще сняли или повесили вторую трубку. Другой аппарат в «Сан-Суси» имелся только в комнате миссис Переньи.

Томми бы на ее месте, наверно, колебался. Таппенс действовала без промедления. Тихонечко, осторожно она сняла трубку и приложила к уху.

Кто-то говорил по второму телефону. Мужской голос. Таппенс услышала:

– ...все идет по плану. Значит, четвертое, как условлено.

Ответил женский голос:

– Да. Действуйте.

Щелчок. Повесили трубку.

Таппенс стояла и напряженно размышляла. Чей это был голос? Миссис Переньи? Трудно определить по двум словам. Если бы они хоть еще что-нибудь сказали. Разумеется, это мог быть заурядный бытовой разговор – в том, что она подслушала, ничто не давало оснований предположить иное.

С улицы от дверного проема на пол упала тень. Таппенс вздрогнула и едва успела повесить трубку, как голос миссис Переньи произнес:

– Так славно на воздухе! Вы собрались выйти, миссис Бленкенсоп, или, наоборот, возвращаетесь?

Значит, по телефону из хозяйкиной комнаты говорила не сама миссис Перенья, а кто-то еще. Таппенс промямлила что-то насчет приятной прогулки, с которой она только что вернулась, и направилась к лестнице. Миссис Перенья двинулась за ней. Она казалась сейчас как будто выше ростом. Какая она крепкая, мускулистая женщина, подумала Таппенс. А вслух сказала:

– Пойду к себе сниму пальто.

Она заторопилась вверх по лестнице. Но сворачивая на площадку, чуть не уткнулась в миссис О'Рурк, которая возвышалась горой, перегородив ей путь.

– Ай-яй-яй, миссис Бленкенсоп, куда это вы так спешите?

И ведь не посторонилась, стоит себе улыбается и смотрит на Таппенс сверху вниз. И, как всегда, в ее улыбке чувствуется что-то зловещее.

Внезапно, невесть отчего, Таппенс стало страшно.

Наверху загородила путь огромная ухмыляющаяся ирландка, говорящая мужским басом. А снизу по ступеням поднимается таинственная миссис Перенья. Таппенс бросила взгляд через плечо. Действительно ли запрокинутое лицо хозяйки выражает угрозу или ей это примерещилось? Вздор, мысленно сказала она себе, глупости. Среди бела дня, в заурядном приморском пансионе? Но во всем доме так тихо. Нигде ни звука. И она одна стоит на лестнице между этими двумя страшными женщинами. Ведь правда же, миссис О'Рурк улыбается как-то странно, даже свирепо, – будто кошка играет с мышью, мелькнуло у Таппенс паническое сравнение.