Ужас в Дептфорде - Карр Джон Диксон (книги полностью TXT) 📗
– Я полагаю, что завтра утром он будет у вас. Он уже навестил меня в Скотленд-Ярде в надежде, что полиция сможет успокоить испуганную племянницу и убедит ее принять разумное решение. Так как у нас есть более важные дела, чем утешать истеричных молодых женщин, то я посоветовал Уилсону обратиться к вам.
– Вот как! Ну, вполне понятно, что он должен испытывать чувство сожаления при потере этого дома.
– Это не сожаление, мистер Холмс, Уилсон, кажется, искренне привязан к своей племяннице и заботится только о ее будущем.
Лестрейд сделал паузу и усмехнулся.
– Он не очень светский человек, этот Тиболд, и хотя я на своем веку встречал много странных профессий, он превзошел всех: он дрессирует канареек!
– Это не такая уж редкая профессия.
– Вы считаете так?
В манере Лестрейда появилось вызывающее самодовольство; он поднялся и потянулся за шляпой.
– Вполне очевидно, что вы не страдаете от бессонницы, мистер Холмс, – сказал он, – иначе вы знали бы, что птицы, которых дрессирует Тиболд Уилсон, несколько отличаются от обычных канареек…
– Что имел в виду этот тип? – спросил я, в то время как сыщик направлялся к выходу.
– Просто он знает что-то, чего мы еще не знаем, – сухо ответил Холмс. – Так как догадки обычно бесполезны и лишь вводят аналитический ум в заблуждение, давайте подождем до завтра. Я могу сказать, однако, что у меня нет склонности тратить свое время на это дело.
Мой друг не был особенно огорчен, когда на следующее утро посетитель не явился. Но, вернувшись домой от пациента, к которому я был спешно вызван вскоре после завтрака, я застал в приемной мужчину средних лет в очках. Когда посетитель поднялся, я заметил, что он был очень худощав и что его лицо, носящее отпечаток учености и аскетизма, было покрыто сетью многочисленных морщин и имело тусклый, пергаментно-желтый оттенок, что, несомненно, свидетельствовало о длительном пребывании под тропическим солнцем.
– Ну, Уотсон, вы прибыли как раз вовремя, – сказал Холмс. – Это мистер Тиболд Уилсон, о котором говорил нам Лестрейд в прошлый вечер.
Наш посетитель тепло пожал мне руку.
– Ваше имя, конечно, хорошо известно мне, доктор Уотсон! – воскликнул он. – Мы все должны быть вам благодарны за то, что вы познакомили мир с гением Шерлока Холмса, – он извинит меня, конечно… Вы же, будучи врачом, хорошо сведущим в нервных болезнях, несомненно, окажете полезное влияние на мою несчастную племянницу.
Холмс смиренно выдержал мой укоризненный взгляд.
– Уотсон, – сказал он, – я обещал мистеру Уилсону сопровождать его в Дептфорд, потому что молодая леди, кажется, решила покинуть завтра дом. Но я должен повторить, мистер Уилсон, что я не вижу, каким образом мое присутствие сможет помешать этому делу.
– Вы чересчур скромны, мистер Холмс. Когда я обратился в полицию, я надеялся, что там смогут убедить Джэнет в том, что, как бы ужасны ни были потери в нашей семье за последние три года, причины их тем не менее вполне естественны и что для нее нет никаких оснований покидать родной дом.
У меня создалось впечатление, – добавил он с усмешкой, – что инспектор был несколько огорчен тем, что я так охотно согласился с его предложением воспользоваться вашей помощью.
– Я, конечно, припомню это Лестрейду, – ответил сухо Холмс, поднимаясь с кресла, – Ну а теперь, Уотсон, может быть, вы попросите миссис Хадсон вызвать экипаж, и во время нашей поездки в Дептфорд мистер Уилсон сможет разъяснить нам некоторые неясные моменты.
Просторные улицы Вест-Энда сменились большими торговыми дорогами, по которым мчались с топотом и стуком ломовые лошади. Эти дороги, в свою очередь, перешли наконец в лабиринт грязных улиц, которые, следуя вдоль изгибов реки, становились все более и более жалкими по мере того, как мы приближались к скоплению водоемов и темных зловонных закоулков, которые некогда служили колыбелью морской торговли и богатства империи.
Я заметил, что Холмс был скучен и апатичен, и, чтобы расшевелить его, решил вызвать нашего клиента на разговор.
– Я слышал, что вы специалист по части канареек, – заметил я.
Глаза Тиболда Уилсона за его сильными очками загорелись огнем энтузиазма.
– Просто исследователь, сэр, но с тридцатью годами практических изысканий! – воскликнул он. – Неужели вы также?… Ах, нет? Какая жалость! Изучение, выведение и дрессировка фринджиллских канареек – это задача, достойная целой человечески жизни. Вы, конечно, не придерживаетесь тех невежественных взглядов, доктор Уотсон, которые так распространены на этот счет даже в самых просвещенных кругах. Когда я излагал в Британском орнитологическом обществе вопрос о скрещивании канареек с Мадейры и Канарских островов, я был буквально ошеломлен ребячеством вопросов, которые мне задавали там.
– Инспектор Лестрейд намекнул на некоторые особенности в вашей дрессировке этих маленьких певцов. – Певцов, сэр? Вот дрозд – это певец! Фринджиллская же канарейка обладает самым совершенным в природе слухом и необычайной способностью звукоподражания, которая может быть развита и использована для выгоды и поучения человеческого рода. Но инспектор был прав, – продолжал он более спокойно, – в том, что я дрессирую моих птиц в определенном направлении. Я выучил их петь ночью при искусственном свете.
– Вот как! Ну, это довольно странное занятие.
– Я считаю, что это – доброе дело. Ведь мои птицы выдрессированы для пользы тех, кто страдает от бессонницы, и у меня есть клиенты во всех уголках страны. Мелодичное пение помогает приятно провести время в течение долгой бессонной ночи, а погасив лампу, вы прекращаете концерт.
– Мне кажется, что Лейстред был прав, – заметил я, – у вас на самом деле необычная профессия.
Во время нашего разговора Холмс лениво поднял тяжелую трость нашего клиента и начал рассматривать ее с некоторым вниманием.
– Мне думается, что вы возвратились в Англию около трех лет тому назад, – заметил он.
– Да.
– Из Кубы, не так ли?
Тиболд Уилсон вздрогнул, и на мгновение, мне кажется, я заметил что-то вроде настороженности в том быстром взгляде, который он бросил на Холмса.
