Икс или игрек? - Кристи Агата (читать книги полные txt) 📗

После обеда Бетти уложили спать, а Таппенс была зазвана в гости к миссис О'Рурк.

В комнате у миссис О'Рурк был беспорядок, пахло мятой и черствым печевом с небольшой, но ощутимой примесью нафталина. Везде стояли в рамочках фотографии детей и внуков, а также родных и двоюродных племянников и племянниц миссис О'Рурк. Их было так много, что у Таппенс появилось ощущение, будто она смотрит театральную постановку пьесы поздневикторианского периода, со множеством реалистических деталей.

– У вас такой умелый подход к детям, миссис Бленкенсоп, – сердечно сказала миссис О'Рурк.

– Ничего удивительного, – отозвалась Таппенс. – Когда своих двое...

– Двое? – сразу встрепенулась миссис О'Рурк. – У вас же трое сыновей, вы говорили?

– О да, конечно. Но двое погодки и росли, можно сказать, вместе, вот я про них сейчас и подумала. С двоими, знаете, хочешь не хочешь, а научишься правильно управляться.

– А-а, понятно. Вы присядьте, миссис Бленкенсоп. Будьте как дома.

Таппенс послушно села. Почему в присутствие миссис О'Рурк ей всегда как-то не по себе? Вот и сейчас она чувствует себя словно Гензель и Гретель [50], получившие приглашение ведьмы.

– Скажите мне, милая, какого вы мнения о «Сан-Суси»?

Таппенс начала было красноречивые восхваления, но миссис О'Рурк бесцеремонно перебила ее:

– Я к чему спрашиваю, вы не чувствуете тут ничего странного?

– Странного? Да нет как будто бы.

– И в миссис Перенье ничего такого не замечаете? Я же вижу, вы ею интересуетесь. Все время за ней глазами водите.

Таппенс покраснела.

– Она... она интересный человек.

– Нисколько не интересный. Самая обыкновенная тетка – если только она и вправду та, кем кажется. Но та ли? У вас это на уме?

– Право, миссис О'Рурк, о чем вы? Я вас совершенно не понимаю.

– Вы никогда не задумывались о том, что среди нас многие вот так – не то, чем кажутся с виду? Взять, к примеру, мистера Медоуза. Непонятный человек. Иногда посмотришь – типичный англичанин, дуб дубом. А иной раз скажет что-нибудь или взглянет, и видно, что совсем даже не дуб. Ну, разве не странно, как вы считаете?

Таппенс твердо ответила:

– Нет, на мой взгляд, мистер Медоуз очень даже типичный.

– Есть и другие, вы, поди, знаете, о ком я?

Таппенс замотала головой.

– Имя начинается с буквы «S», – подсказала миссис О'Рурк и многозначительно кивнула.

Таппенс неожиданно разозлилась и ринулась на защиту молодых и ранимых. Она резко возразила:

– Шейла [51] просто бунтарка. Это у многих бывает в ее возрасте.

Миссис О'Рурк снова закивала, как фарфоровый китайский мандарин [52], который когда-то стоял на каминной полке у тети Грейси. По лицу ее расплылась широкая улыбка.

– Вы небось не знаете, что мисс Минтон зовут Софией!

– Ах, так это вы ее имеете в виду? – растерялась Таппенс.

– Нет. Не ее, – ответила миссис О'Рурк.

Таппенс отвернулась и посмотрела в окно. Удивительно, как эта женщина влияет на нее, заряжая все вокруг беспокойством и страхом. «Я словно мышь в лапах у кошки, – думала Таппенс. – Сидит эта большая старуха, ухмыляется и чуть ли не мурлычет, а на самом деле зорко следит, и чуть что, сразу лапкой, лапкой, хоть и мурлычет, а уйти не дает...»

Вздор! Вздор все это! Просто мерещится, сказала себе Таппенс, глядя через окно в сад. Дождь перестал. С ветвей срывались и мирно падали последние капли.

«Нет, не мерещится, – мелькнуло в мыслях у Таппенс. – У меня не такое богатое воображение. Тут что-то есть. Какое-то средоточие зла. Если бы только понять...»

Мысль ее внезапно оборвалась.

Кусты в дальнем конце сада чуть-чуть раздвинулись. Среди листвы показалось лицо, застывшее, нечеловечески бледное, глаза, не мигая, смотрят на окна пансиона. Таппенс узнала иностранку, с которой тогда на улице разговаривал Карл фон Дейним. Закинув голову, она смотрела, смотрела на окна пансиона. Лицо ее было лишено всякого выражения. Хотя нет, в нем все же было что-то угрожающее, неумолимое. Словно это ведет наблюдение некий дух, тайная сила, чуждая пансиону «Сан-Суси» и вообще обыденной жизни в английской приморской гостинице. Вот так, подумала Таппенс, могла бы выглядеть Иаиль [53], ждущая, когда можно будет вонзить колышек в висок спящего Сисары.

Мысли эти пронеслись у Таппенс в голове за какие-то несколько мгновений. Отвернувшись от окна, она торопливо пробормотала какое-то извинение, вышла из комнаты, сбежала по лестнице и выскочила в сад. Впопыхах оглядевшись, бросилась со всех ног в конец сада, где только что видела то лицо. Там уже никого не было. Продравшись сквозь живую изгородь, Таппенс выбралась на дорогу – ни с правой стороны, ни с левой – никого! Куда же девалась эта женщина?

Раздосадованная, Таппенс возвратилась в сад. Неужели это была игра воображения? Нет, иностранка была здесь.

Таппенс упрямо ходила по дорожкам, заглядывала за кусты. Она промокла насквозь, но никаких следов той женщины так и не нашла. Наконец она вернулась в помещение. На душе было тяжело, давило смутное дурное предчувствие, как будто вот-вот должно было случиться что-то плохое.

Что именно, она не догадывалась, и ни за что бы, конечно, не догадалась...

2

К этому времени распогодилось, и мисс Минтон одевала Бетти, чтобы выйти с ней погулять. Они собирались спуститься в город и купить целлулоидную утку, чтобы пускать в ванне.

Захваченная предвкушением, Бетти ни минуты не могла стоять спокойно, мисс Минтон все никак не удавалось просунуть ее ручки в рукава вязаной кофточки. Наконец они отправились.

Две спички крест-накрест, «случайно» оставленные кем-то по неаккуратности на мраморном столике в холле, уведомили Таппенс, что мистер Медоуз ушел после обеда по следу миссис Переньи. Таппенс расположилась в гостиной в обществе мистера и миссис Кейли.

Мистер Кейли был не в духе. Он жаловался, что приехал в Лигемптон, надеясь на полнейшую тишину и спокойствие, а какое же спокойствие в доме, где маленький ребенок? Целый день, с утра до вечера, визг, беготня, прыжки.

Его жена промурлыкала умиротворяюще, что Бетти вообще-то очень славная малютка, но понимания у мужа не нашла.

– Несомненно, – буркнул он, поводя длинной шеей. – Но ее мать обязана следить, чтобы ребенок не шумел. Надо же и других людей уважать. Тут есть инвалиды, люди с больными нервами, нуждающиеся в покое.

Таппенс возразила:

– От ребенка в таком возрасте трудно добиться, чтобы он не шумел. Это противно их природе. Если маленький ребенок сидит тихо, значит, с ним что-то не так.

Мистер Кейли продолжал ворчать:

– Вздор! Все это чистый вздор, дурацкие современные взгляды! Пусть, видите ли, дети делают что хотят. От детей надо требовать, чтобы сидели смирно, играли тихо в куклы, или читали, или еще чем-нибудь спокойным занимались.

– Но Бетти только третий годик, – с улыбкой напомнила Таппенс. – Такие малыши еще не умеют читать.

– Не знаю, не знаю. Что-нибудь надо придумать. Я буду разговаривать об этом с миссис Переньей. Сегодня утром девочка, проснувшись, пела, когда еще не было и семи часов. Я плохо провел ночь, забылся дремотой только к утру, и она меня, конечно, разбудила.

– Мистеру Кейли очень важно как можно больше спать, так ему велел доктор, – озабоченно произнесла его супруга.

– Надо было бы вам поехать в санаторий, где больничная обстановка, – сказала Таппенс.

– Там, дорогая леди, да будет вам известно, разорительные цены, и к тому же больничная обстановка мне совершенно не подходит. Идея болезни витает в воздухе и неблагоприятно воздействует на мое подсознание.

– Доктор предписал веселое, жизнерадостное общество, – пояснила миссис Кейли. – Нормальный, здоровый образ жизни. Он сказал, что пансион – это лучше, чем снимать отдельный дом. Мистер Кейли будет реже предаваться мрачным мыслям, и обмен мнениями с другими людьми придаст ему бодрости.