Дело о немом партнере - Гарднер Эрл Стенли (библиотека электронных книг .txt) 📗
Теперь, не вдаваясь в подробности, я могу сообщить вам следующее: сердце этой женщины носит все следы серьезного заболевания. Я бы сказал, что она перенесла эндокардит, частично восстановилась после болезни, потом испытала сильное нервное потрясение, подвергшее ее сердце серьезной перегрузке; как следствие выздоровление временно приостановилось и состояние ухудшилось, но при условии надлежащего ухода и лечения утраченное удастся вернуть. Я бы сказал, что она поправится.
— А как насчет нагрузки на сердце, связанной с посещением окружного прокурора и, возможно…
Доктор Уиллмонт, не дав ему договорить, покачал головой.
— Женщину необходимо оставить здесь, в отеле, там, где она находится сейчас. Обеспечьте ей полный покой. Пищу пусть доставляют ей в номер. Постарайтесь ее приободрить. Не позволяйте волноваться. Снабдите ее нужными лекарствами, и через несколько дней ее можно будет перевезти отсюда в другое место. Кстати, Перри, я не спрашивал ее о том, что произошло. Я могу сказать, что она пережила сильный шок, но в конечном итоге это может оказаться для нее благотворным.
— Каким образом?
— Речь идет об определенном состоянии ее психики. Подобные вещи весьма характерны для большинства сердечников. Эта женщина пыталась противостоять болезни, но ее так много и так настойчиво предупреждали об опасности всяческих волнений и переживаний и необходимости соблюдать полный покой, что она на всю оставшуюся жизнь записала себя в инвалиды. Она старалась быть храброй, но подсознательно уверяла себя, что ей уже никогда не поправиться. То, что она смогла вынести все, выпавшее недавно на ее долю, оказалось для нее полной неожиданностью. Это обязательно даст положительный результат, но за ней должен быть надлежащий уход.
— Это все, что я хотел знать. Она останется здесь.
— Кто она? — спросил доктор Уиллмонт.
— Пожалуйста, твердо запомните, доктор, ее зовут миссис Чарльз Экс Дюнкерк из Сан-Диего.
Доктор Уиллмонт кивнул.
— Что вы выяснили насчет Эстер Дилмейер? — поинтересовался Мейсон.
— Это действительно оказался веронал, — ответил доктор Уиллмонт. — Пять гран в середину каждой конфеты.
— Отпечатки пальцев?
— Никаких.
— Какие-нибудь другие зацепки?
— Насколько мне известно, тоже никаких.
— Когда она проснется?
— Может быть, сегодня вечером, может быть, завтра утром, а может быть, проспит и до завтрашнего вечера. Я ни в коем случае не буду торопить события. Пока ее здоровье восстанавливается прекрасно, и ее состояние можно было бы назвать. нормальным сном.
— Полагаю, ваша принципиальность сослужит ей хорошую службу. Мне бы очень хотелось с ней поговорить, но теперь, скорее всего, меня ждет неминуемая гибель в давке: я так думаю, полиция и представители окружного прокурора уже расположились бивуаком перед ее палатой.
— Даже хуже этого. Они настаивают на том, что больную необходимо привести в сознание, что следует предпринять героические усилия…
— Вы, я вижу, так не считаете? — перебил его Мейсон.
— Я, — ответил Уиллмонт, весело поглядывая на него, — совершенно определенно, так не считаю.
— Я пройдусь с вами немного по улице, доктор.
— Я на машине. Могу вас подвезти, если хотите.
— Нет, спасибо, мне тут недалеко.
— Я выписал ей несколько рецептов.
— Вы можете отдать их мне. Я оплачу их и отправлю лекарства с мальчишкой наверх.
Мейсон принял рецепты, вышел из холла, проводил док-Тора Уиллмонта взглядом до его автомобиля и затем направился в гараж, где предъявил талон, получил купе миссис Лоули и отогнал его в деловой район города. Там он нашел место на стоянке, тщательно протер руль, дверные ручки, рычаг переключения передач и тыльную поверхность зеркала заднего вида своим носовым платком, потом запер машину и зашагал по улице. Пройдя два квартала, он уронил ключ зажигания в стальную решетку тротуара.
Глава 9
Был уже одиннадцатый час, когда Перри Мейсон открыл дверь своего кабинета. Он повесил шляпу и пальто в шкаф, бросил угрюмое «хэлло» Делле Стрит. Она принесла ему почту.
— Присядь на минутку, Делла. Почта пока подождет. Похоже, я здорово влип.
— Что случилось?
— Я даже не представляю, насколько скверно все это может кончиться. Ты уже читала утренние газеты?
— Да. Вы говорите об убийстве Линка?
— Угу, о нем самом.
— Милдред Фолкнер?
— Нет, ее сестра, Карлотта Лоули.
— Но в газетах ее имя даже не упоминается.
— Полиция еще не решила, стоит ли предпринимать что-либо против нее. С одной стороны, у них сейчас есть Милдред Фолкнер, и они полагают, что у них больше шансов выстроить дело против нее. С другой стороны, они еще многого не знают о Карлотте.
— Но они узнают?
— Да.
— Когда?
— Возможно, сегодня.
— Я считала, что вы представляете интересы мисс Фолкнер.
— Нет. Мне не хотелось браться за ее дело, да и она, я думаю, не очень во мне нуждается.
— А почему вы вдруг стали ей не нужны?
— Потому что она хочет, чтобы я защищал ее сестру. Она очень умна и понимает, что если я возьмусь за это, я буду драться за нее до конца.
— А сестра знает об этом?
— Нет.
— Ну а почему вы считаете, что куда-то влипли? Мейсон протянул ей свою пачку сигарет. Она покачала головой. Он вытащил одну для себя, чиркнул спичкой о подошву ботинка, закурил и некоторое время сидел, глядя на пламя спички, пока та не погасла. Тогда он произнес:
— Она может оказаться виновной.
— Кто это «она»?
— Одна из них: либо Карлотта, либо Милдред.
— Вы хотите сказать, виновной в убийстве?
— Да.
— Ну и?.. — спросила Делла.
— Видишь ли, я всегда старался защищать клиентов, которые были невиновны. До сих пор мне везло. Я часто рисковал, делая ставку на свою интуицию, и в итоге оказывалось, что я был прав. Косвенные улики могут однозначно говорить: этот человек виновен, но какая-нибудь деталь его поведения, случайный жест, то, как он ответил на очередной вопрос или просто что-то сказал, вдруг заставляет меня поверить в его невиновность. Я берусь за его дело, и все срабатывает как надо. Но я не застрахован от поражений. Процентное соотношение выигранных и проигранных мною дел должно по всем правилам быть пятьдесят на пятьдесят. Пока что в судебном гроссбухе все мои дела занесены в графу «кредит». Это удача. На сей раз у меня такое чувство, что положение вещей изменится и «дебет» пустится за мной вдогонку.
— Но, в конечном итоге, так ли это для вас важно? — спросила она.
— Не знаю, — откровенно ответил он. — Я убежден в одном: адвокат не может — знаешь, этак вальяжно — откинуться на спинку кресла и отказаться от ведения дела на том лишь основании, что не уверен в невиновности обратившегося к нему клиента. Всякий человек имеет право на представительство в суде. Его нельзя признать виновным до тех пор, пока двенадцать присяжных не вынесут единогласного вердикта. И со стороны адвоката будет просто-напросто нечестно, если он поставит себя на место присяжных, взвесит улики и скажет: «Нет, я не стану заниматься вашим делом, поскольку считаю вас виновным». Это означало бы, что обвиняемого лишают справедливого суда.
Делла проследила за ним с сочувственным видом.
— Насвистываете в кромешной тьме, чтобы было не так страшно? — спросила она.
Он широко улыбнулся ей:
— Да.
— Я так и подумала.
— Главная проблема здесь в том, — продолжал он, — что у нее слабое сердце. Ей многое пришлось пережить, и моторчик забарахлил. Понадобится довольно длительный период полного покоя, лечения и целый курс восстановительных мероприятий, чтобы оно вернулось в состояние, хотя бы отдаленно напоминающее норму. Если ее обвинят в совершении преступления, поставят перед Большим жюри и за нее возьмется окружной прокурор или даже если на нее просто устроят охоту репортеры, это будет ее концом.
— Она проиграет дело?
— Она протянет ноги.
