Марки королевы Виктории - Мейтланд Барри (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
– Например? – проворчал Брок.
– Например причину смерти. Или что-нибудь из совсем другой сферы. Скажем, факт изнасилования или беременности. Но нельзя сказать, чтобы мы были полностью лишены такой возможности. Хотя щитовидная железа и отсутствует, давление, оказанное на нее при насильственных действиях, может найти отражение в виде чрезмерного содержания в крови вырабатываемого ею гормона, что можно проверить с помощью определенных тестов. С другой стороны, как вы можете видеть, на лице жертвы явных признаков конгестии, или застоя крови, нет, как не наблюдается и вспучивания слизистой оболочки глаз, что могло бы свидетельствовать о прекращении доступа воздуха и закупорке головных кровеносных сосудов.
– Но разве обезглавливание не является очевидной причиной смерти? – осведомился Брок.
Мехта рассмеялся.
– Ну уж на этот вопрос мы ответить в состоянии. Жертва уже была мертва, возможно, несколько часов, прежде чем ее голову отделили от туловища. Как видите, здесь посинения нет, но если мы перевернем голову…
Энни перевернула лежавшую на стальном столе голову лицом вниз. Мехта отвел длинные черные волосы от черепа и указал на багровые, с синевой пятна на шейной и затылочной части головы.
– После того как наступила смерть, жертва лежала на спине и кровь прилила к нижней части головы, через несколько часов образовав устойчивое посинение. Если бы шею перерезали сразу, посинение локализовалось бы ниже и ближе к открытой ране, куда устремилась бы кровь после обезглавливания. Но, как видите, ничего этого нет. Отделение головы от туловища имело место после того, как произошла локализация посинелости в нижней части головы, и его осуществили неизвестным оружием с широким лезвием… – Он ткнул пальцем в плоть на шее жертвы: – Замечаете, на какую глубину проникал клинок при каждом ударе? Судя по всему, это оружие тяжелее, нежели простой разделочный нож, но, на мой взгляд, легче топора. Возможно, это сечка для рубки мяса или мясницкий нож. Обратите внимание: спинной хребет был перерублен одним очень сильным ударом при помощи того же оружия.
Патологоанатом сделал паузу, позволив Броку рассмотреть срез и торчавшую из него белую кость.
– Ладно, примем это к сведению, – сказал тот, распрямляясь. – А что вы можете сказать о времени смерти?
Мехта печально покачал головой:
– Окоченение с лицевых мышц сошло, но следов начинающегося разложения не наблюдается. Температура, которую доктор измерил на месте происшествия, поместив градусник в рот жертвы, составляла всего пять градусов по Цельсию, хотя утро было довольно жаркое. Напрашивается следующий вывод: голову замораживали или подвергали систематическому охлаждению. Если это именно тот случай, я опасаюсь строить какие-либо догадки. Вы уж извините. – Переведя дух, он продолжил: – Мы взяли мазки с косметики на лице, чтобы сравнить их с образцами, найденными дома и на квартире.
– Вы можете сказать, за сколько часов до смерти косметику нанесли на лицо жертвы?
– Вопрос дельный, не отрицаю, но боюсь, что ответить на него я также не в силах. Могу только сказать, что тушь и тени на глазах слезами не повреждены; что же касается губной помады, то она слегка смазана – возможно, поцелуем. К сожалению, я не могу подкрепить научными выкладками то, что вы в состоянии увидеть собственными глазами. Может, начнем? – спросил Мехта и взял голову в руки, в то время как Энни отвернулась за скальпелем.
Мехта крепко держал голову Евы, когда Энни бестрепетной рукой воткнула скальпель в кожу на черепе над левым ухом. Потом она медленно провела рукой через всю голову жертвы, сделав большой разрез от левого до правого уха. Поработав некоторое время скальпелем в области разреза, чтобы отделить скальп от черепа, она отложила скальпель, ухватилась за болтавшийся спереди лоскут кожи и, с силой за него потянув, спустила скальп с передней стороны головы, вывернув его наизнанку и накрыв им лицо жертвы. Затем она снова взяла в руку скальпель и проделала аналогичную работу с задней стороной головы, спустив с нее скальп и обнажив таким образом всю верхнюю часть черепа.
Энни отошла от секционного стола и сняла с держателей на стене электрический инструмент с диском небольшой циркулярной пилы с одной стороны и с длинным кабелем в изолирующей оболочке, тянувшимся к стенной розетке, – с другой. Мехта, все так же крепко сжимая в руках голову Евы, кивком предложил Броку отойти на пару шагов.
Брок отвернулся. Он знал молодых офицеров, которые проявляли повышенный интерес к вскрытиям и которым, более того, даже нравилось бывать в анатомическом зале. Были и другие сотрудники, постарше, тоже никогда не упускавшие случая посетить сеанс аутопсии. Брок считал, что они приходили сюда не потому, что были испорченными людьми или обладали извращенным восприятием действительности. Их привлекала сама обстановка зала, несколько мрачная, но спокойная и деловитая, и уверенные, эффективные действия патологоанатомов и их ассистентов, которые, как казалось посетителям, знали о смерти нечто такое, чего им не дано было знать. Но, по мнению Брока, просто возникала такая иллюзия. Никаких важных тайн жизни и смерти узнать здесь было нельзя. Истины, открывавшиеся здесь посетителю, оказывались слишком мелкими, банальными и неприятными. Вроде того, к примеру, что мертвецов можно как угодно резать и кромсать, да еще и отпускать по этому поводу шуточки, как это делали подчас доктор Мехта и его коллеги.
Рассекая кости, циркулярная пила пронзительно визжала. Энни сделала два чистых полукруглых надреза в верхней части черепа. Потом, отложив пилу, она ввела в разрез некий стальной инструмент и повернула его, после чего верхушка черепа, подобно верхнему сегменту взрезанного кокосового ореха, с легким щелчком отделилась. Энни сняла верхушку черепа, положила ее на край секционного стола и взглянула на мозг.
Брок подумал о сделанном ранее Старлингом замечании относительно того, что люди подобны мешкам с картошкой. Полемизировать с этим замечанием здесь не приходилось, хотя в этом зале в голову скорее приходили мысли, связанные с технической стороной дела. Возможно, еще вчера Ева, красивая молодая женщина, была полноценной личностью, способной влиять на жизнь других людей. Теперь же ее в прямом смысле слова аккуратно и деловито разбирали на детали на поточной линии по исследованию поломанных человеческих машин. Загадка бытия заключалась не в том, что человеческий механизм неожиданно переставал работать, а в том, что иногда он по какой-то непонятной причине функционировал слишком долго.
Определенно что-то подобное имел в виду Келлер, когда сообщил о скромной цели своего существования: дожить до следующего дня. Что ж, вполне объяснимое и разумное намерение.
Энни извлекла из черепа мозг и отошла, чтобы положить его на панель электронных весов, стоявших на низеньком металлическом столике. Доктор Мехта, все это время державший голову Евы в руках, вернул ее на секционный стол и стал разминать кисти рук. Тем временем Энни вымыла руки под краном, взяла маркер и на белой доске, висевшей на стене над хромированным столиком, написала:
«Имя: Старлинг.
Мозг: 1386».
После того как Энни взвесила мозг Евы, Мехта приступил к работе над ним. Взяв прямой, с длинным лезвием и тупым концом хирургический нож, он первым делом использовал его для разделения мозга на составные части – полушария, мозжечок и стволовой отдел, а затем нарезал их на аккуратные дольки в четверть дюйма толщиной. Потом он разложил их на рабочей поверхности секционного стола со сноровкой повара, который ведет телевизионное кулинарное шоу. Каждая долька имела очертания, напоминавшие крону развесистого дерева, и обладала фактурой горизонтального среза вилка цветной капусты. Взяв три дольки, Мехта положил их в стоявший перед ним сосуд с какой-то жидкостью. Пока он обмывал под краном затянутые в перчатки руки и возвращался к секционному столу, Энни сложила оставшиеся части мозга в небольшой пластиковый пакет.
– Все как будто в норме. Но у меня еще раньше возникли кое-какие сомнения относительно ее носа…
