Ночь у Насмешливой Вдовы - Карр Джон Диксон (первая книга TXT) 📗

Возможно, письмо носило личный характер, он не имел права заглядывать в него и должен был передать владельцу. Но конверт показался Уэсту таким знакомым!

Уэст, как и многие другие (не спрашивайте, откуда возникают слухи; еще Вергилий осуждал сплетников!), уже знал, что попытка найти автора анонимных писем по почтовым штемпелям не увенчалась успехом. Все жители Стоук-Друида ездили в Гластонбери или Уэллс по крайней мере раз в неделю — на машине или на автобусе, по главной дороге. Иногда добирались и до Бристоля. И все же…

После внутренней борьбы он отбросил принципы и вытащил из конверта сложенный пополам листок бумаги. Письмо было написано теми же мелкими печатными буквами, что и адрес.

Некоторое время, потрясенный близостью и в то же время недостижимостью страшного образа, Уэст стоял неподвижно. Сердце бешено колотилось у него в груди. Затем, как будто в голову ему пришла новая мысль, он поспешил к столу. Из нижнего ящика он достал большое увеличительное стекло. После долгого и тщательного изучения ему удалось обнаружить в верхнем левом углу обычной почтовой марки за два с половиной пенни бледный голубой крестик.

Проверка по почтовым штемпелям. Вдову уже засекли!

Уэст механически сунул сложенный листок обратно в конверт. Положил конверт на стол и снова принялся за правку.

За открытой дверью монотонно капал и плескал дождь. Уэст поправил еще двадцать страниц, то заменяя слово, то исправляя ошибку, когда услышал на тропинке чьи-то тяжелые шаги.

На пороге появился инспектор Гарлик в блестящем от дождя плаще, надетом поверх форменного мундира. В форме он выглядел более деловитым, даже зловещим. На часах Уэста было без четверти шесть.

— Извините, сэр. — Инспектор отдал ему честь. Козырек фуражки сверкнул в лучах лампы. — Сэр Генри не у вас?

— Нет. Он ушел.

Уэст взял со стола конверт с письмом и протянул Гарлику:

— Взгляните-ка! Должно быть, выпало у сэра Генри из кармана.

— Спасибо. — Суровое лицо с родимым пятном на щеке посуровело еще больше. — Позвольте спросить, вы его читали?

— Да.

— Вы не должны были так поступать, сэр. Содержание письма вас не касается.

— Извините, — ответил Уэст, глядя инспектору в глаза, — оно меня касается. И всех остальных тоже.

— Мистер Уэст, вам известно, где сейчас находится сэр Генри?

— Наверное, в «Лорде Родни». Или на базаре.

— Я не могу идти на базар в форме. Разве что в крайнем случае.

Гарлик повернул к выходу. Когда он был уже на пороге, Уэст окликнул его:

— Инспектор, так кто такая Вдова?

— Извините, сэр, — Гарлик снова приложил пальцы к козырьку, — мы располагаем определенными сведениями, но обнародовать их рано. — И он зашагал по грязи прочь. За ним шли два констебля, тоже в форме.

Некоторое время Уэст невидящим взглядом смотрел на лежащую перед ним страницу. Потом наручные часы напомнили ему о том, что уже без десяти шесть.

В то же самое время все, кто входил в Пороховой склад — который располагался довольно далеко от дома Уэста, — согласились бы с миссис Рок, что то был самый веселый и радостный из всех церковных базаров на свете. О несомненном успехе свидетельствовал веселый гомон голосов, который заглушали звуки пианино, стоявшего поодаль от киосков и лотков с товаром, и хриплый голос, распевавший по-немецки вагнеровскую «Die Wacht am Rhein». [1]

Посетителей, входивших с торца, встречали улыбающийся преподобный Джеймс, которому очень шло черное пасторское облачение, и Марион Тайлер, на которой вместо маскарадного костюма было надето скромное, но нарядное платье.

Они стояли в довольно просторном помещении, оформленном в виде сельской беседки; стены и крышу беседки дамы увили похожими на живые искусственными цветами. Здесь было сухо, потому что в углы зала дождь не проник. В беседке были расставлены столики, на которых сервировали чай и прохладительные напитки. Марион часто отлучалась, чтобы помочь обслужить гостей мисс Робинсон, одетой средневековым пажом — хотя пажи вряд ли носили юбки. Затем она спешила назад, к преподобному Джеймсу, и гордо кивала в сторону центрального прохода.

— Ты должна по крайней мере признать, — сказал он, — что я вполне сносно отремонтировал крышу!

Искренний друг вынужден был бы ответить: «Нет». Поскольку мысли преподобного Джеймса были заняты Марион, он прибил почти все кровельное железо не туда, куда следует. Однажды он провалился в дыру и упал бы, если бы его не вытащил семидесятипятилетний церковный сторож, сидевший на коньке.

Однако в зале было на что посмотреть.

С горизонтальных балок, идущих под самой крышей, свисали цепи, на которые подвесили отполированные до блеска масляные лампы. Их свет освещал киоски с товарами, установленные вдоль стен: шесть слева и шесть справа. Киоски отделялись друг от друга вкопанными в землю шестами и ширмами с изображением вьющегося винограда. На землю вдоль всех киосков уложили в ряд по две широкие двадцатидюймовые доски, чтобы посетители не ходили по центральному проходу. В центре же зала…

В центре зала колыхалась огромная лужа жирной черной грязи — добрых пятнадцати футов шириной, сделавшая бы честь и тропическим джунглям. Никто не надеялся на то, что она когда-нибудь высохнет. Поскольку дожди шли постоянно, то мелкие, то сильные, да еще добавился вчерашний ливень, лужа никогда не высыхала.

На гостей, которые, толкаясь, ступали по доскам, лужа производила неизгладимое впечатление.

— Все-таки у нашего викария не все мозги из головы вышибло. Один неверный шаг — и плюх!

— Точно, наш викарий — малый что надо.

— Хочешь, подтолкну, Герт?

— Не нахальничай, Фрэнк Биллингс!

Викарий и Марион из беседки обозревали матово-сизую грязь.

— Интересно, — пробормотал преподобный Джеймс, — чем торгуют в киоске номер шесть, третьем справа? Никогда не видел такой толпы в одном месте — причем, как ни странно, собрались только мужчины.

Марион вздохнула:

— Там Вэтью Конклин. Боюсь, ее костюм… чуточку, самую чуточку вызывающий спереди. Но епископ…

— А, дядя Уильям! Он будет здесь через три минуты!

— Пусть не идет мимо нее. Отправим его по левой стороне.

— Боюсь, милая Марион, это невозможно. Торжественная церемония построена на том, что он пойдет справа.

— Ты… подготовил торжественную встречу?

— Конечно! — Преподобный Джеймс удивленно поднял брови, как человек, который никогда ничего не забывает. — Скоро ты сама все увидишь; скажу только, что в ней примет участие хормейстер и дюжина самых младших мальчиков-хористов; остальное предоставляю твоему воображению. Но дядя должен начать обход справа.

Он кивнул на центральный проход. Марион увидела закругление мрачной старой Пороховой башни, дубовую дверь почти в два фута толщиной. Из замка торчал ключ. Второй ключ висел на гвозде рядом с дверью. Еще там стоял старинный таран пятнадцатого века.

— Сзади, — викарий повел рукой, — достаточно сухого места. Все расступятся, когда появится дядя Уильям.

— Меня вот что беспокоит. — Марион выгнула шею. — Где сэр Генри Мерривейл?

— Должен быть в киоске под номером семь. Разве его там нет?

— Во всяком случае, я его не вижу. Где он?

На последний вопрос им могла бы ответить Вэтью Конклин, находившаяся в киоске номер шесть. Подойдя к краю прилавка — там, за ширмой, увитой цветами, бешено колотил по клавишам, точно молотом, доктор Шмидт, воодушевленно распевая «Лорелею» по-английски, — Вэтью раздвинула руками толпу своих поклонников и высунулась, чтобы оглядеться.