Выпуск II. Том 5 - Кристи Агата (книги без регистрации .txt) 📗

— Ма foi! [69] — перебил я его. — Для меня это просто набор слов. Скажите, они могут вызывать сильное покраснение лица?

— Конечно.

— Предположим, я проглочу десять — двадцать таблеток, что тогда?

— Не советовал бы вам этого делать, — сухо ответил аптекарь.

— Но вы все же утверждаете, что это не яд?

— Многими лекарствами, которые не имеют с ядом ничего общего, можно отравиться, — Так же сухо ответил он.

Я вышел из аптеки окрыленным. Наконец-то дело сдвинулось с места.

Теперь я знал, что у Джона Вилсона было орудие преступления. Ну, а как насчет мотива? Он приехал в Бельгию по делу и попросил мосье Дерулара, которого знал достаточно поверхностно, чтобы тот принял его. Смерть Дерулара никоим образом не могла принести ему выгоды. Более того, запросив сведения из Англии, я обнаружил, что в течение нескольких лет он страдал серьезным заболеванием сердца, известным как грудная жаба, или стенокардия. Таким образом, то, что Вилсон пользовался этими таблетками, было вполне естественным. Тем не менее я был убежден, что кто-то прикасался к этим коробкам; сначала открыл одну и, убедившись, что она полная, закрыл. Затем вынул все оставшиеся шоколадки из другой и начинил их как можно большим количеством тринитрина. Шоколадки были довольно большие, в них могло войти от двадцати до тридцати таблеток. Но кто же мог это сделать?

В доме находилось двое гостей. У Вилсона было орудие. У де Сен-Аляра мотив. Помните, какой он был фанатик, а что может сравниться с религиозным фанатизмом? Не мог ли он воспользоваться тринитрином Джона Вилсона?

Внезапно мне в голову пришла одна идейка. А! Вы улыбаетесь моим маленьким идеям? Но слушайте дальше. Почему у Вилсона кончился его тринитрин? Он наверняка привез нужный запас лекарства из Англии — со стенокардией шутки плохи. Я снова зашел в дом на проспекте Луизы.

Самого Вилсона не было, но мне удалось поговорить с горничной, которая обычно убирала его комнату, — Филицией. Я спросил ее, правда ли, что у мистера Вилсона недавно пропал флакончик из ванной комнаты? Девушка ответила, что это действительно так и что в пропаже обвинили ее, Филицию. Английский джентльмен, вероятно, подумал, что она разбила флакончик и не захотела в этом признаться. А она к нему даже не прикасалась. Наверняка это сделала Жаннет, которая всюду сует свой нос.

Я прервал ее излияния и вышел. Теперь я знал все, что необходимо. Мне оставалось только подтвердить свои догадки доказательствами. Конечно, я чувствовал, что это будет не просто. Сам я был уверен, что флакончик с таблетками тринитрина из шкафчика Вилсона взял мосье де Сен-Аляр. Но для того, чтобы убедить в этом остальных, мне нужны были доказательства. А доказательства отсутствовали.

Ну, ничего. Я знал — и это было главное. Вы помните наши затруднения в деле Стайлз, [70] Гастингс? Тогда я тоже знал. Но мне потребовалось много времени, чтобы найти последнее звено в цепочке доказательств.

Я попросил мадемуазель Меснар принять меня для беседы. Она не заставила себя ждать. Как только разговор зашел об адресе мосье де Сен-Аляра, ее лицо стало озабоченным.

— Зачем вам его адрес, мосье?

— Мадемуазель, он мне необходим. Она была в замешательстве.

— Он не сможет вам ничего сказать, — наконец проговорила мадемуазель Меснар. — Он человек не от мира сего и едва ли замечает, что происходит вокруг.

— Возможно, мадемуазель. Но тем не менее он был старым другом мосье Дерулара. Он мог бы мне кое-что сообщить — какие-нибудь события из прошлого, вспомнить о возможных недоброжелателях, любовных связях…

Девушка вдруг всхлипнула и закусила губу.

— Пожалуйста, мосье, но теперь я уверена, что ошибалась. С вашей стороны было очень любезно откликнуться на мою просьбу, но тогда я была крайне расстроена и на меня нашло какое-то затмение. Теперь же вижу, что здесь нет никакой тайны… Умоляю вас, мосье, прекратите расследование!

Я пристально посмотрел на нее.

— Мадемуазель, порой собаке бывает трудно отыскать след, но если в один прекрасный момент она этот след взяла, ничто на земле не остановит ее! Естественно, если собака хорошая. А я, Эркюль Пуаро, — превосходный пес, мадемуазель.

Она молча поднялась и вышла. И вскоре вернулась с листком бумаги, на котором был написан адрес. Я покинул дом. На улице меня поджидал Франсуа. Он встревоженно взглянул на меня.

— Никаких новостей, мосье?

— Пока нет, дружище.

— Ah, pauvre [71] мосье Дерулар! — вздохнул он. — Я разделял его взгляды: я тоже не люблю священников. Мне не хотелось говорить об этом в доме. Наши женщины очень набожны, может, это и хорошо. Но всегда ли? Madame est tres pieuse — et Mademoiselle Virginie aussi. [72]

Получив адрес мосье де Сен-Аляра, я не стал терять времени даром. Я остановился на несколько дней по соседству с его замком в Арденнах. [73] Немалых усилий потребовали поиски предлога, под которым я мог бы проникнуть в замок. В конце концов мне это удалось сделать — каким образом, думаете вы? — под видом работника эксплуатационной службы, mon ami. Устроить утечку газа в его спальне оказалось минутным делом. Я отправился за инструментами и постарался вернуться как можно быстрее, зная, что поле деятельности для меня вполне свободно. Я плохо представлял себе, что именно хочу найти. И совсем уж не мог поверить, что у меня есть шансы отыскать эту единственную нужную мне улику. По моему убеждению, он не стал бы рисковать, оставляя ее у себя.

Конечно, когда я обнаружил, что маленький шкаф под раковиной заперт на замок, я не мог устоять перед соблазном заглянуть в него. Замок оказался достаточно простым — дверцы распахнулись. Шкаф был заполнен пустыми бутылками и пузырьками. Когда я вытаскивал их, у меня от предчувствия дрожали руки. И вдруг… Я даже ахнул! Представьте, мой друг, у меня в руке был флакончик с этикеткой того аптекаря! На этикетке было написано: «Тринитрин. Принимать строго по назначению врача. Мистер Джон Вилсон».

Я немедленно взял себя в руки, закрыл шкаф и, сунув флакончик в карман, принялся устранять утечку газа. А как же иначе? Всегда нужно действовать последовательно и хладнокровно. Затем я покинул замок и так быстро, как только мог, вернулся на поезде в Брюссель — была уже поздняя ночь. Утром, когда я писал рапорт префекту, мне принесли записку. Записка была от старой мадам Дерулар, в ней выражалась просьба немедленно посетить дом на проспекте Луизы.

Дверь открыл Франсуа.

— Мадам ждет вас.

Он провел меня в апартаменты баронессы. Она величественно восседала в большом кресле. Мадемуазель Вирджинии нигде не было видно.

— Мосье Пуаро, — сказала пожилая леди, — мне только что стало известно, что вы являетесь не тем, за кого себя выдаете, что вы — офицер полиции.

— Это так, мадам.

— Вы пришли сюда, чтобы расследовать обстоятельства смерти моего сына?

— Это так, мадам, — снова ответил я.

— Я буду признательна вам, если вы сообщите, каких успехов добились.

Некоторое время я медлил с ответом, затем сказал:

— Сначала мне хотелось бы узнать: от кого вам стало об этом известно, мадам.

— От той, кто скоро покинет этот греховный мир, причастившись благодати.

Ее слова и задумчивая грусть, с которой она произнесла их, обдали холодом мое сердце. На мгновение я потерял дар речи.

— Поэтому, мосье, — продолжала она, — я самым настоятельным образом прошу вас рассказать, каких успехов добились вы в своем расследовании.

— Мадам, расследование закончено.

— Мой сын…

— Был убит.

— И вы знаете кем?