Лицо во мраке. Этюд в багровых тонах - Уоллес Эдгар Ричард Горацио (читать книги онлайн .txt) 📗
Джон Ферье не сомневался, что в скором времени Янг в той или иной форме выразит свое возмущение подобным поведением, и не ошибся, хотя и никак не мог ожидать, что это произойдет именно так. Проснувшись на следующее утро, Ферье с удивлением обнаружил прямо у себя на груди приколотый к одеялу маленький квадратный листок бумаги. На нем большими неровными буквами было написано: «У тебя двадцать девять дней, чтобы одуматься. Потом…» Многоточие в конце записки было страшнее любой угрозы. Как это предупреждение попало в его комнату, Джон Ферье не мог даже предположить, поскольку слуги спали в пристройке, а в доме все двери и окна были надежно заперты. Записку он скомкал и выбросил, дочери ничего говорить не стал, но происшествие это отложилось неприятным осадком у него в душе. Двадцать девять дней – срок, явно совпадающий с тем, который отвел ему Янг. Какой силой и мужеством нужно обладать, чтобы вступить в противостояние с врагом, наделенным столь загадочными способностями! Рука, приколовшая к одеялу записку, могла пронзить сердце Ферье, и он бы умер, даже не узнав, кто его убийца.
Следующий день начался с еще более жуткого происшествия. Когда сели завтракать, Люси, вскрикнув от удивления, показала вверх. В самой середине потолка, очевидно, при помощи горящей палки было начертано число 28. Для девушки смысл этого послания остался загадкой, а отец не стал ей ничего объяснять. Вечером старый фермер вооружился ружьем и всю ночь просидел, прислушиваясь к малейшему шуму. Ничего подозрительного он не услышал и не увидел, но наутро обнаружил на входной двери нарисованную краской большую цифру 27.
И так каждый день неизменно, как приход утра, в доме то тут, то там обнаруживались оставленные невидимыми врагами указания на то, сколько осталось дней до истечения месяца жизни в безопасности. Иногда роковые цифры появлялись на стенах, иногда на полу, несколько раз обнаруживались на небольших листовках, пришпиленных к воротам сада или забору. Джон Ферье, как ни старался, так ни разу и не смог увидеть, каким образом появляются эти послания. Каждое утро при виде очередного числа его охватывал почти суеверный страх. Фермер потерял покой и осунулся. Его взгляд сделался блуждающим, как у загнанного животного. Теперь ему оставалось надеяться только на скорейшее возвращение из Невады юного охотника.
Число двадцать скоро сменилась пятнадцатью. Потом дошло до десяти, но от Джефферсона Хоупа по-прежнему не было известий. Цифры становились все меньше, а он все не возвращался. Если на дороге, ведущей к ферме, появлялся всадник или раздавался окрик извозчика, понукающего своих лошадей, старый фермер бросался к воротам, надеясь, что это наконец пришла помощь. В конце концов, когда счет оставшихся дней дошел до трех, Ферье отчаялся и перестал надеяться на спасение. Без помощи, почти не ориентируясь в горах, окружающих поселение, он был бессилен. Все более-менее наезженные дороги находились под постоянным наблюдением и тщательно охранялись. Никто не мог проехать по ним, не имея на то разрешения Совета. Казалось, спасения ждать уже неоткуда. Но старик по-прежнему был решительно настроен скорее распрощаться с жизнью, чем допустить то, что он считал позором для своей дочери.
Вечером того дня, когда на стене дома красовалась двойка и до истечения отпущенного времени оставался лишь один день, Джон Ферье сидел в гостиной, погруженный в мысли о своей судьбе, и безо всякой надежды обдумывал планы выхода из страшной ситуации. Что ждет их с дочерью? В воображении роились всевозможные неясные страхи. А Люси… Что будет с ней, когда его не станет? Неужели действительно нет никакого способа вырваться из опутавшей их невидимой паутины? Ферье уткнулся в сложенные на столе руки и горько вздохнул от бессилия.
Что это? Ему послышался какой-то звук, похожий на царапанье… Тихий, но хорошо различимый в ночной тишине звук, идущий со стороны двери. Ферье неслышно прокрался в переднюю и стал прислушиваться. Несколько секунд было тихо, потом звук повторился. Кто-то явно тихонько царапал по дверной створке. Может быть, это явился ночной убийца, чтобы привести в исполнение приговор таинственных судей? Или кто-то из присных пророка рисует на двери единицу, символ того, что наступил последний день отсрочки? И тут что-то надломилось в душе Джона Ферье, он почувствовал, что больше не выдержит этого постоянного мучительного напряжения, уж лучше смерть! Подскочив к двери, он рывком открыл задвижку и распахнул дверь.
На пороге никого не было. Ночь была необыкновенно светлой, на небе ярко горели звезды. Взгляд фермера уперся в небольшой сад с забором и воротами, но ни там, ни на дорожке не было видно ни души. Облегченно вздохнув, Ферье стал смотреть по сторонам, пока случайно не взглянул вниз, где, к своему изумлению, увидел человека, лежащего на земле лицом вниз с неестественно согнутыми руками и ногами.
Это зрелище произвело на фермера такое впечатление, что он отпрянул в сторону и, упершись спиной в стену, схватился за горло, чтобы сдержать крик. Его первой мыслью было, что этот лежащий на земле человек – труп или раненый, но тут распростертая фигура пришла в движение. Не отрываясь от земли и извиваясь словно змея, человек проворно и бесшумно вполз в открытую дверь.
Оказавшись в доме, странный человек вскочил на ноги, захлопнул дверь и повернулся к Ферье. Потерявший дар речи фермер узнал эти огненные глаза и решительное выражение лица. Это был Джефферсон Хоуп.
– Господи Боже! – выдохнул Джон Ферье, глядя на нежданного гостя. – Как же ты меня напугал! Чего это ты?
– Дайте поесть. Я двое суток ничего не ел и не пил, – прохрипел тот и жадно набросился на остывшее мясо и хлеб, оставшиеся на столе после ужина хозяина дома. – Как Люси, держится? – спросил Хоуп, утолив голод.
– Да. Она не знает об опасности, – ответил фермер.
– Хорошо. За домом следят со всех сторон. Поэтому мне и пришлось пробраться сюда ползком. Как они ни хитры, а до охотника вашо им далеко.
Теперь, когда рядом был преданный союзник, Джон Ферье воспрянул духом. Он схватил крепкую руку молодого человека и радостно стиснул.
– Ты настоящий мужчина! – воскликнул он. – Не каждый решился бы прийти сюда, чтобы разделить наши трудности.
– Это вы точно сказали, – ответил молодой охотник. – Я вас уважаю, но если бы дело касалось вас одного, я бы дважды подумал, прежде чем сунуть голову в это осиное гнездо. Я делаю это из-за Люси, и надеюсь, что, пока с ней ничего не случилось, одним из рода Хоупов в штате Юта не станет меньше.
– Что нам делать?
– Завтра ваш последний день, так что действовать нужно прямо сейчас, иначе ваша песенка спета. В Орлином ущелье я оставил мула и двух лошадей. Сколько у вас денег?
– Две тысячи долларов золотом и пять бумажками.
– Этого хватит. И у меня столько же. Нам нужно будет пробиться через горы к Карсон-Сити. Будите Люси. Хорошо еще, что слуги спят не в доме.
Пока Ферье готовил дочь к предстоящему путешествию, Джефферсон Хоуп сложил всю еду, которую нашел, в небольшой мешок, наполнил водой глиняный кувшин, поскольку по собственному опыту знал, как редко в горах встречаются источники. Как только он закончил, вернулся фермер с дочерью, которая была полностью одета и готова отправиться в путь. Влюбленные обменялись теплым, но быстрым приветствием, так как каждая секунда была дорога и им предстояло много работы.
– Нужно выходить немедленно, – тихо, но решительно произнес Джефферсон Хоуп, как человек, осознающий опасность, но готовый встретиться с ней лицом к лицу. – За парадной и задней дверью наблюдают, но, если действовать осторожно, можно уйти через боковое окно и дальше через поле. Если доберемся до дороги, останется пройти две мили до ущелья, где я оставил лошадей. К рассвету мы уже будем в горах.
– А если нас остановят на дороге? – спросил Ферье.
Хоуп похлопал себя по животу, где из-под блузы проступала рукоятка револьвера.
– Если их окажется слишком много, двоих или троих подонков мы заберем с собой, – криво усмехнулся он.
