Задержание - Корецкий Данил Аркадьевич (книги полностью txt) 📗

Данил КОРЕЦКИЙ

ЗАДЕРЖАНИЕ

Глава первая

К окраине городские огни редели, в районе аэропорта от сплошной электрической россыпи оставались отдельные, беспорядочно разбросанные на темном фоне светляки; тем отчетливей выделялась параллельная курсу взлетающих самолетов цепочка ртутных светильников над Восточным шоссе, которая пронизывала широкое кольцо зеленой зоны и обрывалась перед традиционным жестяным плакатом "Счастливого пути! ".

Здесь покидающие Тиходонск машины врубали дальний свет и на разрешенных сорока прокатывались мимо стационарного поста ГАИ, чтобы, оказавшись в черном желобе отороченной лесополосами трассы, ввинтиться наконец с привычной скоростью в упругий душный воздух.

Сейчас высоко поднятая над землей стеклянная будочка пустовала. Не знающие об обязательности ночных дежурств, с облегчением нажимающие акселератор водители не придавали этому значения, как не обращали внимания на проскальзывающие в попутном направлении радиофицированные машины с номерами одинаковой серии.

Скрытые от посторонних глаз события этой ночи становились явными только через восемнадцать километров, там, где половину трассы перегораживал желто-синий «УАЗ» с включенным проблесковым маячком, мельтешили белые шлемы и портупеи.

Видавший виды нелюбопытный «дальнобойщик», привычно повинуясь отмашкам светящегося жезла, выводил свою фуру на встречную полосу, объезжая яркое световое пятно, в котором мельком отмечал косо приткнувшуюся к обочине «шестерку» еще одного глупого частника, на своем опыте убедившегося, что ночная езда таит гораздо больше опасностей, чем преимуществ.

А другие глупые частники, завидев беспомощно растопырившуюся дверцами легковушку, примеряли ситуацию на себя, до предела снижали скорость, обращая бледные встревоженные лица к скоплению служебных машин, к занятым не поддающейся беглому пониманию работой людям в форме и штатском, но резкие взмахи жезлов и злые окрики затянутых в черную кожу гаишников заставляли их топить педаль газа и восполнять недостаток увиденного предположениями, среди которых было и успокаивающее — о происходящей киносъемке.

Действительно, софиты и яркие прожектора на восемнадцатом километре присутствовали и, подключенные к упрятанным в спецмашины генераторам, ослепительно высвечивали белый порошок безосколочного стекла на жирном черном гудроне, впечатанные в него обкатанные кругляши гравия, потеки мазута, камешки и блестящие латунные цилиндрики, каждый из которых Сизов обозначал бумажными трафаретками с аккуратно вырисованными цифрами. И съемка действительно велась, только не кинокамерой, а тремя фотоаппаратами и видеомагнитофоном.

Щелк, щелк… Откатившийся к самой кромке трассы жезл регулировщика — точь-в-точь как те, которыми размахивают ребята из группы заграждения и которые никто не думает фотографировать. След рикошета на лоснящемся асфальте, рваный клочок металла с остатками желтой автомобильной краски, темные, сливающиеся с фоном пятна — еще одну лампу сюда, нет, в самый низ и поверни, под косым углом — щелк, щелк…

Исторгнутые из окружающего мрака мириады комаров и мошек загипнотизированно роились в неожиданном море света, кусали, норовили залезть в нос, уши, глаза. Когда Сизов устанавливал последнюю трафаретку, копошащаяся масса облепила лицо, вгрызлась в губы и веки. Освободив руки, он резко выпрямился, хлестнул по щекам, размазывая катышки напитавшейся кровью слизи, брезгливо полез за платком.

Щелк — гильза под каллиграфически выписанным номером: семнадцать, щелк — непонятная выщерблинка, шелк, щелк…

Вспышки блицев били по слезящимся от тысячеваттных ламп глазам, усиливая раздражение. Он закрылся ладонью, попятился в тень, отвернулся к шелестящей лесопосадке и, ничего не видя, уставился в темноту.

Со стороны распахнутой, точно на секционном столе, машины доносились лающие команды Трембицкого: «Камеру ближе! Доктор, мешок… Лицо — крупно! Странгуляционная, что ли? Шею давай!»

Отснятые материалы увидит ограниченный круг людей, в конечном счете они навечно осядут в архивной пыли рядом с пухлыми картонными папками, помеченными зловещим красным ярлычком — СК. Сизов еще не знал, какого объема будет дело, сколько фамилий напишут на обложке, но очень отчетливо представил стандартный бумажный квадратик в правом верхнем углу, обыденно-канцелярский вид которого не соответствует исключительности того, что он обозначает: смертная казнь. Раньше писали: ВМН — высшая мера наказания, сути это не меняло.

— Что высматриваете в роще?

Мишуев подошел, как всегда, неожиданно.

— Все гильзы отыскали?

— Семнадцать. — Сизов, щурясь, повернулся. — Утром будет видно — все или нет.

— Посмотрите на обочине, там могут быть еще…

Опытный человек, даже не заглядывая в багажник брошенной «шестерки» и не зная, что лежит на обочине под брезентом, мог предвидеть ядовито-красный ярлычок в конце работы, которая сейчас разворачивалась на восемнадцатом километре.

Об исключительности дела свидетельствовали многие внешние признаки.

Недаром столько машин, недаром собралось все руководство прокуратуры области и УВД, недаром начальник отдела борьбы с особо тяжкими преступлениями лично дает указания, а старший оперуполномоченный собственноручно отыскивает и нумерует гильзы.

Сизов выругался.

Считается, если все подняты по тревоге, задействованы лучшие сотрудники, начальство лично присутствует и осуществляет контроль — это и есть высшая организация работы. Только один человек на месте происшествия придерживался другого мнения. Он полагал, что для дела было бы гораздо полезней, если бы большинство присутствующих мирно спали в своих постелях, набираясь сил для завтрашнего: оценки ситуации, анализа фактов, логических выводов, принятия глобальных управленческих решений.

А сейчас что: информации — ноль, улики рассеяны… Собрать, зафиксировать, закрепить их — дело узких специалистов, и они занимаются своей работой: важняк областной прокуратуры Трембицкий, судебно-медицинский эксперт, два криминалиста. Чем им поможет многочисленное начальство?

Только следы затопчут!

Завтра утром восстановленная по крупинкам картина происшедшего попадет в справки и отчеты, из которых тот же прокурор области почерпнет куда больше полезной информации, чем из собственных отрывочных и бессистемных наблюдений. А отыскивать гильзы вполне мог молоденький сержант, для этого не нужны опыт и знания сыщика с двадцатилетним стажем оперативной работы.

Так думал майор Сизов, шаря по заросшей травой обочине лучом мощного фонаря и впустую напрягая уставшие глаза. Впрочем, многие считали, что характер у него тяжелый.

Очередной приближающийся по трассе автомобиль не среагировал на огненные отмашки поста заграждения, подкатил вплотную. Значит, свои. Разве кого-то еще здесь нет?

Сизов выпрямился, незаметно массируя одеревеневшую поясницу. Номер он разобрать не мог, но по движению среди прокурорского и милицейского начальства понял, кто прибыл на восемнадцатый километр, еще до того, как грузный Сергей Анатольевич выбрался наружу.

Вот уж кому сам Бог велел спать-почивать: осведомленность, достаточную для осуществления общего руководства, представит суточная сводка, положенная ровно в восемь на широкий полированный стол, а вникать в подробности куратору административных органов совершенно ни к чему. Но нет — презрел неудобства, окунулся в самую гущу событий, работает наравне со всеми. Правда, толку… Велика еще сила инерции, ой, велика!

«Отставить неуместную иронию!» — почти услышал Сизов излюбленный окрик Мишуева. Правда, его самого начальник до сих пор одергивать избегал.

Но, похоже, скоро начнет.

Откуда-то сбоку вынырнул Веселовский.

— Видели? — кивнул он в сторону неразличимых отсюда брезентовых холмиков. — Мясорубка!

Сизов пожал плечами.

— Дальность почти километр, мощность соответствующая. А тут — с десяти метров… — И без всякого перехода спросил: