Человек семьи - Мур Робин (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Конни вышла к завтраку, и они молча поели. Пат был погружен в газеты и письма, а Конни не сводила с него тупого, но настойчивого взгляда, и, казалось, ее ненависть старается пробиться сквозь пелену транквилизаторов.
Перед выездом Пат говорил Констанце, что делать, куда идти, что надеть, и она действовала как автомат. Он дал ей четыре таблетки транквилизатора.
– Вот, – сказал он. – Выпей их с соком. День будет трудным, а твои нервы на пределе.
Как послушный ребенок Конни по одной проглотила таблетки, по-птичьи двигая головой.
Когда Пат и Констанца приехали в штаб в "Коммодоре", время ленча уже прошло. Стены большого главного холла были увешаны знаменами и лозунгами: "Конте – в губернаторы", "Героя – в губернаторы", "Конте за безопасность на улицах", "Конте расчистит Нью-Йорк".
Множество деловитых молодых людей и привлекательных девушек-добровольцев в соломенных шляпках-канотье с трехцветным бантом, на котором золотом было написано: "Конте – именно тот, кто нам нужен", сновали туда-сюда, носили записки, ранние рапорты, подносы с кофе и пирожками. В одном конце холла были оборудованы длинные столы с пачками бумаги для записи данных по районам по мере того, как они поступали, на одной из стен располагались огромные доски для записи новых сведений.
Конечно, даже самые ранние результаты выборов не могли поступить раньше девяти-десяти часов вечера, но в воздухе висело настроение какой-то мистической радости, которая могла возникнуть только при уверенности в победе.
Пат, крепко держа Конни под руку, ходил по холлу, улыбался, пожимал руки, обнимался, принимал поцелуи девиц и хлопки по плечу и рукопожатия молодых людей. Уинберг проделал огромную работу, чтобы вызвать энтузиазм у молодежи, а Китти набрала большое количество молодых актеров и актрис, что добавляло кампании жизненности и красоты молодости.
Некоторые из добровольцев-мужчин выглядели не совсем по-мужски. Но это было в порядке вещей. Линдсей завоевал около двухсот тысяч голосов "голубых", когда баллотировался в мэры, объявив кампанию по снижению давления на бары "голубых". Пат тоже предпринял несколько шагов в этом направлении, выказав свое терпимое отношение к данному вопросу, поскольку большинство из этих баров принадлежало Семье.
На втором этаже были апартаменты для важных гостей и руководителей кампании. Там находился Уинберг вместе с Гвидо Патерно, отцом Раймундо, Санто Ганчи из Итало-американской лиги и Китти Муллали. Пат прошел туда, хлопая мужчин по спинам, и сердечно поцеловал Китти, незаметно ущипнув ее за зад.
Пат выбрал ретивую доброволицу Нэнси, чтобы она смотрела за Конни, приносила ей чай, кофе, сандвичи и все, что она потребует.
– Я хочу, чтобы вы смотрели за моей женой и не выпускали ее из виду. Она очень нервная и возбужденная, и я прошу сразу же мне сообщить, если она куда-нибудь пойдет. А пока вы можете смотреть здесь в углу телевизор, записывать поступающие голоса, комментарии, о которых мне следовало бы знать. Это важная работа. Понимаете, Нэнси?
Ясноглазая девушка с длинными черными волосами, преданно глядя на него, решительно кивнула. Щеки ее покраснели от важности момента и близости великого человека. На ней была черная юбка и черный свитер с белым воротником, из-за чего она смахивала на сверхсексуальную монашку. Пат про себя отметил, что ее не следует в будущем упускать из виду.
– Я посмотрю за вашей женой, мистер Конте. Не беспокойтесь, и удачи вам.
– Спасибо, Нэнси.
На курсах по развитию памяти Бруно Фурста он научился связывать имена с лицами и запоминать имена с первой же встречи, что было просто необходимо для политика.
Отец Раймундо беседовал с Патерно и Уинбергом. Патерно достал из кармана толстый конверт и вручил его Уинбергу, который, отойдя в угол, пересчитал то, что там было, и отдал конверт Поли Федеричи.
Пат прошел в свой личный номер. Он взял с собой высокий стакан с диетическим пепси со льдом. День будет долгим, и Пат решил не начинать рано пить спиртное. Он не хотел говорить чрезмерно эмоционально или качаться во время вступительной речи, как это бывало с другими кандидатами.
Пат стал просматривать пачки докладов, оценок, резюме и записок, которые дал ему Уинберг. Среди них была четырехстраничная записка от Уинберга, который подвел итог всей кампании. Даже всегда осторожный и пессимистичный Уинберг не смог выдержать ее в сухом тоне.
После некоторой нерешительности "Дейли ньюс" за день до выборов поместила статью о Конте – первом демократе, которого газета поддержала впервые за двадцать лет. Некоторые места Уинберг обвел фломастером и поставил восклицательные знаки.
Пат читал, улыбаясь, когда раздался стук в дверь, соединявшую его с соседним номером.
– Да, что такое? – спросил Пат.
Заглянул Федеричи:
– Извини, что беспокою, Пат, но тебя хочет видеть твой старый друг Реган Дойл.
Через открытую дверь Пат увидел Дойла, стоявшего за руководителем его предвыборной кампании.
– Ладно, – сказал он, – впустите его и закройте дверь.
Реган вошел в комнату. Он казался еще массивнее, чем обычно. На нем был двубортный темно-синий костюм и традиционная шляпа, которую он, входя, снял. Его лицо с годами постарело более, чем лицо Пата, и под квадратными челюстями наметился двойной подбородок. На носу выступили пурпурные вены, лицо потеряло обычный цветущий вид.
– Привет, кузен, – сказал Пат. – Садись. Чем могу быть полезен?
Дойл сел на край кожаного кресла и поставил рядом свой потертый портфель.
– Полагаю, что там может быть магнитофон, – указал Пат на портфель, – но мы не будем говорить ничего, что не хотели бы, чтобы оно было записано. Правда? Что будешь пить? Виски? Мартини? Пепси? Ты любишь бурбон, не так ли?
Пат повернулся на стуле к маленькому холодильнику, отделанному деревом. Взяв из него пару кубиков льда, он подошел к бару в углу и налил Дойлу приличную порцию бурбона.
– Я пока пью безалкогольные напитки, – заметил Пат и похлопал себя по талии. – Слегка толстею. Кроме того, до конца дня хочу оставаться в форме. Во всяком случае, твое здоровье. Пусть победит сильнейший.
Пат думал, что Дойл откажется от напитка, но тот взял стакан, посмотрел в него и сказал:
– Верно. Пусть победит сильнейший.
Реган отпил из стакана, не приподняв его перед этим в сторону Пата.
– У тебя что-нибудь на уме?
– Ничего такого, о чем бы я мог рассказать прямо сейчас, – ответил Реган. – Просто пришел посмотреть, как выглядит великий человек в преддверии победы.
– Ты должен радоваться, когда твой старый друг добивается успеха. Что тебя мучает?
Голос Регана загремел, выйдя из-под контроля:
– Ты чертовски хорошо знаешь, что меня мучает! Я тебе одно скажу, Пат. Если ты победишь на выборах, я тебя разгромлю! Я тебя разнесу!
– Брось, Дойл. Утихомирься, – сказал Пат. – Чего ты так разъярился?
– Из-за Терли, во-первых.
Пат казался озадаченным:
– Терли? Терли? Ах, да. Это тот тип, связанный с Сэмом по делам строительства. Верно?
– Да.
– Я знал его давным-давно. Много лет назад я встречался с ним по делам мясной компании. С ним произошло что-то плохое, да? По-моему, я где-то читал про него.
– Да. Ты читал про него, – заметил Дойл. – Ты чертовски хорошо знаешь, что с ним случилось.
– Ну, может быть, он ввязался в какие-нибудь темные дела. Знаешь, эти парни сами о себе заботятся. Понимаешь? Он, наверное, связался с какими-нибудь очень опасными людьми.
– Кого ты стремишься надуть? – спросил Дойл. – Ты сам с ними завязан по уши.
– Это серьезное заявление, агент Дойл.
Дойл расстегнул свой рваный портфель и вывалил содержимое Пату на стол.
– Ты думаешь, я не смогу этого доказать? Посмотрим на эти вещи. Взгляни на эти фотографии.
На столе лежало около пятидесяти глянцевых отпечатков восемь на десять; изображение на некоторых из них было слишком зернистым. Некоторые из фотографий были сделаны, по-видимому, лет пятнадцать назад. На каждой фотографии можно было различить резкие черты лица Пата, беседующего с одним человеком или с несколькими. Лица людей были известны многим. Там были сняты дон Витоне, Винни Мауро, Синеглазый Ало. Как ни удивительно, среди этих снимков находилась фотография Пата, снятая во время его медового месяца в Гаване.
