В тихом омуте... - Платова Виктория (бесплатные полные книги .TXT) 📗
– У тебя смуглая кожа, – сказала я.
– Я же мадьяр, – улыбнулся Дан, – с примесью южных городов – Я не забыла: мадьяр, во-первых, и старомодный человек, во-вторых…
– А в-третьих – я очень хорошо готовлю омлет с ветчиной и сладким перцем. Я звонил Пингвинычу.
С Сергеем все в порядке, ему сделали операцию. Пока он в реанимационном отделении, но непосредственной угрозы для жизни нет… Ты рада?
Я вспыхнула – конечно, я была рада, и в это же время испытала глубочайшее чувство стыда: за всеми этими передрягами, за дикой бойней в лесу я как-то совсем забыла о несчастном Серьге. А ведь он пострадал только из-за того, что я переночевала у него несколько раз…
А вот Дан – Дан не забыл. Я поднялась и поцеловала его в щеку.
– Спасибо, Дан.
– Мне-то за что? Пингвинычу спасибо. Я же говорил, что все будет в порядке. – Последних слов я уже не слышала: мы начали целоваться.
Стоя посреди кухни, я касалась голой грудью груди Дана, а он покрывал поцелуями мое лицо, подбородок, шею – несколько раз мне казалось, что я теряю сознание, я и правда теряла его, но всегда находила губы Дана… Мне хотелось остаться с ним, остаться в нем, почувствовать его тело, похожее на песок, который тонкой струйкой обволакивал меня…
Он уже давно сбросил с меня халат, его рубашка тоже валялась на полу, но, когда его руки сомкнулись на моих бедрах, он с отчаянием разжал их.
– Нет, – задыхаясь, сказал он, и я близко увидела его измотанное сдерживаемой страстью лицо, – я хочу, чтобы это было долго… Долго-долго… А сейчас мне нужно уехать.
– Уехать?
– Да, я договорился. Пришла в голову одна мысль, это касается кассеты. Мы перегоним ее на компьютерную дискету, есть такие технологии, цифровые, довольно сложные. Я попытаюсь сделать программу… Боже мой, невозможно от тебя оторваться…
– Омлет, Дан!..
Омлет сгорел окончательно, наполнив кухню острым чадящим дымом.
Через полчаса Дан уехал, а до этого старался не прикасаться ко мне: “Черт возьми, Ева, если я подойду к тебе, то уже никогда из тебя не выберусь. Буду блуждать по тебе, питаться мхом и мерзлой брусникой…"
Я осталась ждать его, среди стремительных линий корриды, среди кастаньет, валяющихся под кроватью, и маленьких, разрисованных вручную бутылок из-под давно выпитого испанского вина. Несколько раз я брала в руки какие-то книжки, названий которых даже не могла прочесть; журналы, языка которых не понимала. Под грубым глиняным кувшином на полке я нашла несколько фотографий Дана. Это была не Испания – но тоже что-то экзотическое. Улыбающийся Дан и несколько совершенно одинаковых людей, похожих на китайцев, вот только черты их лиц были тоньше, а линии маленьких голов – изысканнее. На обратной стороне фотографий я прочла одну и ту же надпись: “Таиланд, г. Суратани”. Значит, не только коррида нравится Дану… И он такой же, как и в жизни: тот же изгиб губ, тот же нежный подбородок… Но мне не нужно было вспоминать, мне нужно было просто затаиться и ждать… И никогда ожидание не было таким упоительным. И все-таки я предала его, заснув самым бессовестным образом. “Ты можешь пока поспать, Ева”. – “Да-да… Нет, я буду ждать тебя. С какой стороны кровати ты спишь?” – “С той, с которой любишь спать ты…” – “Нет, правда?” – “Ну не знаю… С левой. Да, с левой…"
И я заснула с левой стороны кровати.
А проснулась оттого, что почувствовала движение в уже опустившихся сумерках комнаты – должно быть, я проспала целый день. Я уже знала, что Дан вернулся. Я видела, как быстро он раздевается на фоне матового окна, в которое уже заглядывала ночь, – точеный гибкий силуэт. На столе, между двумя компьютерами, стоял букет роз, и комната постепенно наполнялась их тонким ароматом. Целую вечность Дан шел к постели, в которой еще нежились мои сны. И между этими отрывочными, почти невесомыми снами затерялась я – почти оглушенная ожиданием.
Дан скользнул в постель и тотчас же обнял меня. Его губы сразу же нашли то, что искали, – мои губы, еще горчившие от недавнего сна. Дан покрыл поцелуями все мое лицо, его прикосновения были прохладными, они принесли с собой морозное дыхание близкой ночи сумасшедшей проклятой Москвы, залитой холодным светом. Его губы принесли запах совсем другой ночи – той самой, у которой он украл меня и увез к морю…
– Их снова тридцать три? – слабым счастливым голосом спросила я, и силуэт розового букета на столе стал неясным, размытым.
– Да, да, – прошептал Дан, – только не мешай мне сейчас, я готов отправиться в путь и заблудиться в тебе.
Я закрыла глаза, предоставив Дану все самые затерянные уголки моего тела. Его губы осторожно исследовали их, и каждое прикосновение вызывало ослепительную вспышку света и было почти невыносимым. Я чувствовала, как из прохладных губы становятся жаркими, почти обжигающими, оставляя после себя рубцы незаживающей, неутоленной страсти. Дыхание Дана становилось тяжелым, оно заполняло каждую клеточку моего тела и теперь билось и ревело там, как огонь… Наконец его губы сомкнулись над моими сосками, сразу же ставшими твердыми, как маленькая галька на побережье его моря, и тогда я не выдержала, я поняла – еще секунда, и я просто умру от этой долго сдерживаемой страсти.
– Возьми меня… Возьми меня, пожалуйста… – прерывающимся голосом шептала я. Но губы Дана не послушались, они вероломно скользнули вниз, они решили измучить, измотать меня, довести до исступления, ранить в самое сердце, как оглушенного боем быка. Теперь прикосновения губ стали похожи на воткнутые в круп бандерильи “подер-а-подер”; на удары кинжалом, на пассы матадора на залитой кровью арене корриды – Дан даже называл мне их в ту ночь на море, и я запомнила, как запомнила все, что касалось его жизни: изящные, как будто вышитые бисером слова, похожие на любовь и смерть одновременно, – “вероника”, “паса-де-печо”, “чикуэлинас”, “натураль”… Сейчас он убьет меня – сейчас, сейчас…
– Я больше не могу, я умру, я не вынесу этого… Ну пожалуйста…
И тогда он накрыл меня собой, как накрывают детей старой курткой от летнего теплого дождя, как накрывают платком лицо Христа, чтобы вытереть с него пот; как накрывают листьями лопуха сладкие куски дыни, чтобы их не били осы… Как накрывают волной иссушенный берег… Он накрыл меня, и я почувствовала, что вместе с ним в тело вошла потерянная мною жизнь…
