Другая жена - Квентин Патрик (книги регистрация онлайн TXT, FB2) 📗
— Но он лжет.
— Так говорите вы. Мисс Ходжкинс лгала, потому что ее подкупил Кэллингем. Почему лжет Фаулер?
— Наверно… наверно, он вбил себе в голову, что нужно меня спасти. Знает, что все это для меня значит, учитывая Кэллингема и мою жену. Видимо, он решил, что для меня будет лучше, если свалить все на Анжелику. Если бы вы оставили меня с ним…
— Ваши приятели, как мне кажется, очень дружно вас охраняют, мистер Хардинг.
В голосе его не было ни малейшей иронии. Только сдержанная констатация фактов. Эта его манера не принимать в расчет ничего, кроме фактов, меня ужасно раздражала. Мне пришлось признать неизбежное:
— Вы мне не верите, да?
— Этого я не говорил, мистер Хардинг. Знаете, я не сомневаюсь в том, что вы говорите правду об истинном отношении мисс Кэллингем к Лэмбу, и я даже готов поверить вам, что в ночь, когда был убит Лэмб, ее у вас не было, хотя бы потому, что не представляю, как бы вы хотели опровергнуть ее алиби, будь оно настоящим. Вполне возможно, что мисс Ходжкинс была подкуплена именно с этой целью. Но что касается мисс Робертс…
Я перебил его:
— Но скажите мне одно. Зачем, черт возьми, мне лгать? К чему мне приводить к вам свидетелей, знай я наперед, что они будут все отрицать? Зачем мне напрасно подвергать сомнению алиби Дафны и признаваться в такой гадости, как попытка адюльтера, если…
— Как только в Манхэттене происходит убийство, знаете, мистер Хардинг, сколько приходит к нам невинных людей с признанием, что это сделали они? В среднем по четыре признания на каждый случай. Как раз на прошлой неделе в Бронксвилле убили девушку. Управляющий одного банка на Мэдисон-авеню сознался, что это сделал он. А сам ее никогда в жизни не видел.
Глаза его терпеливо изучали меня — спокойные, понимающие, без малейших признаков неприязни.
— Но, Господи Боже, это же ненормальные.
— Не сказал бы, что все они психи, мистер Хардинг. И кстати, вы-то не сознаетесь в убийстве.
— Да зачем же мне…
— Зачем вам лгать? — закончил он за меня. — Есть очень простая причина.
— Какая причина?
— Вы ее любите.
Ничего глупее он сказать не мог. Хоть я и понимал, что происходит, несмотря на кошмарный опыт с Элен и Полем, я до этой минуты все же не верил, что это безумное недоразумение будет продолжаться.
Я знал правду, и поскольку я знал правду, мне казалось естественным, что она будет очевидна кому угодно, если высказать ее вслух. Но теперь, посмотрев на Трэнта и заметив в глазах его самоуверенность человека, который «все понимает», я сумел увидеть все с его точки зрения. До сих пор мне казалось, что он наивен, до смешного наивен. Но, разумеется, наивным он не был. У него был даже слишком рафинированный, слишком утонченный интеллект. В этом была его проблема. Он отказывался принять мою версию, потому что его собственная была гораздо изобретательнее. А зачем ее принимать, если все и так указывало на вину Анжелики, если я опомнился только теперь, хотя мог сделать это уже давно, и если он — и это вернее всего — точно как Анжелика уперся в этот до ужаса очевидный и совершенно бесспорный довод моего поведения, который все прекрасно объясняет. Люблю ее — и все!
Нужно было что-то делать. Здание лжи, которое я построил, было настолько прочным, что теперь я не в силах был его разрушить и своим благородным жестом добился только того, что поколебал доверие к вымышленному алиби Дафны. Анжелике же это ничем не помогло.
Я в ярости уставился на него, но гнев мой смиряло новое, потрясающее ощущение полного бессилия.
— Вы полагаете, что она виновна, да?
— Так полагает окружной прокурор. Думает так и наш комиссар. И несмотря на ваши слова о мисс Кэллингем, говорят об этом все доказательства, кроме ваших запоздалых признаний, разумеется.
Тут я не смог сдержать раздражения.
— Почему у вас, полицейских, такие тупые мозги? Почему запоздалое признание обязательно должно быть фальшивым? Почему вам так нужно поправить его этой дурацкой идеей, что я влюблен в Анжелику? Я люблю свою жену. Анжелика для меня всего лишь обуза. Говорю вам правду не потому, что мне так захотелось, а потому, что это правда, и говорю так поздно, потому что раньше не мог решиться, трусил. Почему вы не пытаетесь мне хоть немного поверить, моя история так неправдоподобна? Займитесь Дафной. Не думаю, что она это сделала, но хоть что-то из нее сможете вытянуть. Анжелика невиновна. Обвинить невиновную женщину, неужели это может вам нравиться — или все же нравится?
Он продолжал изучать меня так же терпеливо, как и всегда. Если бы он хоть раз вышел из себя!
— Не слишком ли многого вы хотите от меня, мистер Хардинг? Говорите — займитесь мисс Кэллингем. И притом не помогли мне ни одним доказательством против нее или вообще против кого угодно. К тому же вы сами говорите, что она невиновна; да и не вижу я никаких мотивов. Просто она наделала глупостей и ее отец, вполне естественно, старается уладить все это втихую. Я, как вы знаете, отнюдь не супердетектив. У меня только мое дело и мой шеф — как и у вас. Так получилось, что мой шеф — комиссар, а он приятель мистера Кэллингема. Комиссар мне уже звонил. Требует, чтобы я во что бы то ни стало постарался утаить от прессы, что мисс Робертс когда-то имела что-то общее с семейством Кэллингемов. Так что можете судить, насколько ваш тесть заинтересован избежать скандала и каково его влияние. Как полагаете, что бы было, если бы я наугад, без единого доказательства, кроме вашего заявления, которое опровергли бы и мисс Кэллингем, и мисс Ходжкинс, стал бы обвинять мистера Кэллингема в подкупе свидетелей и дал журналистам повод к дюймовым заголовкам: «КЭЛЛИНГЕМ ПОКРЫВАЕТ ДОЧЬ, ОБВИНЯЕМУЮ В УБИЙСТВЕ — УТВЕРЖДАЕТ ЕГО ЗЯТЬ». Вы всерьез представляете, что я сделаю все это только потому, что поверю вам: якобы некая женщина, хоть все доказательства против нее, все-таки невиновна?
Трэнт пожал плечами.
— Мне очень жаль, мистер Хардинг. Я стараюсь относиться к людям, замешанным в убийстве, по-человечески. У нас в криминалке надо мной за это посмеиваются. Но мой запас терпения неисчерпаем. Попытаюсь как можно подробнее и, насколько смогу, негласно, проверить все, что касается мисс Кэллингем. Разумеется, я это сделаю. Я всегда веду расследование до тех пор, пока есть что расследовать. И мой мозг — вы будете удивлены — достаточно гибок. Но хотелось бы вам кое-что посоветовать. Если вы говорите правду — это одно. Ваше право. Но если у вас просто приступ галантности и вы решили разыгрывать великого спасителя, постарайтесь протрезветь и взяться за ум до того, как вы начнете кого-то обременять и угодите в серьезные неприятности. Знаете, я человек доверчивый, мне можете наговорить что угодно. Но прокурору и комиссару — нет. Если соберетесь продолжать в том же духе, то выйдет наружу, что вы знали о перстне и отрицали это, что укрывали подозреваемую и к тому же помогли ей бежать из города, и если ваш тесть за вас не вступится — в чем я сильно сомневаюсь — можем вас спокойно посадить как соучастника. Так вот если вы решите продолжать в том же духе, немного подумайте и вспомните о своем сыне и о своей прелестной милой жене.
Он поучал меня, как умудренный седовласый старец. Ей-Богу, я готов был его убить.
— И еще вот что, мистер Хардинг. Теперь вам ясно, что я могу и что не могу сделать. Если вы говорите правду, помните, прошу вас, что бесполезно ходить за мной, если у вас нет доказательств. Но если добудете доказательства, всегда рад вас видеть, потому что — вы удивитесь — я всегда рад видеть, как побеждает справедливость.
Подал мне руку. Его дружеская улыбка одними уголками губ мне показалась немного увядшей.
— Ну вот пока и все.
Я пожал его руку. Что это меняло? Невозмутимо, словно просто выполнив служебный долг, он вышел.
18
Бесполезно было сердиться на лейтенанта Трэнта. Это ничего не давало. Но был еще Поль, на которого можно было излить всю накопившуюся ярость. Выскочив из гостиной, я нашел Поля в спальне, сидящим на постели. Увидев меня, он вскочил, приняв вид воплощенного смирения. Я еще не добрался до него, как посыпались извинения. Думал он только обо мне. Я явно попал в ловушку. Он это понял и сказал себе, что только он может спасти меня, вытащить из припадка безумного самопожертвования. Да, это безумие — спровоцировать Старика и унизить Бетси на этой стадии партии. Анжелика невиновна. Дело пойдет в суд еще неизвестно когда. В конце концов, она сама влипла во все это, и немного неприятностей только пойдет ей на пользу. Зато позднее…
