Деньги для киллера - Полякова Татьяна Викторовна (бесплатные версии книг TXT) 📗
– Может, дура, – согласилась Сонька, – но кое-что я понимаю: мы должны все держать под контролем, – нашла она нужную фразу и так обрадовалась, что и я начала радоваться из чувства солидарности: детская радость в глазах дорогой подруги была умилительна.
– Чего ты хочешь? – спросила я.
– Поживем праздники, картошку посадим, за дедом присмотрим, не начудил бы… А если органы, так хоть будем знать. А?
Если Сонька что-то вбивала в голову, это навеки, она всегда твердо стояла на своем, хотя вокруг хватало стульев, чтобы сесть. Я махнула рукой – остаемся.
При всем Сонькином желании сажать картошку после такого ливня было невозможно. Весь день мы валяли дурака. К вечеру, когда заметно подсохло, Максимыч объявился, задумчивый и явно обеспокоенный.
– Ты чего как пришибленный? – поинтересовалась Сонька.
– На кладбище ходил.
– Опять? Чего тебе неймется?
– Как же… любопытно.
– У меня был любопытный знакомый, так на днях схоронили.
– Сонька, закопали ее.
– Кого? – очень натурально испугалась она.
– Ну, яму эту.
– Кто ж ее закопал?
– Откуда мне знать? Пошел сегодня взглянуть, а ее и нет вовсе. А после дождя и место не найдешь, будто корова языком слизнула.
– Ну и что? Нужна тебе яма?
– Как же, Софья, что-то ведь здесь не так.
– Я тебе говорила и еще повторю, помалкивай ты об этом. Далась она тебе.
– Надо бы все-таки сообщить куда следует.
– Сообщи. Яма у него пропала. Была и нету. Засмеют на старости лет. Давай-ка за стол. За картошку денег не взял, так хоть выпьем.
Максимыч не отказался. Часов в десять мы отнесли его на родной диван.
– Ну и что? – съязвила я. – Так и будем человека спаивать?
– А что делать прикажешь? Как бы его от этой глупой мысли избавить? – печалилась Сонька.
Два следующих дня мы сажали картошку и спаивали соседа. Такая щедрость со стороны Соньки кого угодно насторожила бы, но Максимыч, похоже, и подумать не мог, что в голове соседки, которая росла на его глазах, могут завестись черные мысли. Однако, несмотря на систематическое спаивание, забота о появившейся, а затем пропавшей яме его не оставляла. Он упорно вспоминал ее, доводя Соньку до отчаяния. К моей радости, праздники кончились, пора было возвращаться домой.
– Я с тобой, – заявила Сонька.
– А как же лето аристократки?
– Какое лето, когда он возле амбара лежит. Продам к чертям собачьим эту дачу.
– А Максимыч? Не получит поллитровки и в органы кинется.
Сонька заскучала.
– Все равно, одна я здесь не останусь.
Я только вздохнула.
Мы вернулись в город. Привычные дела отвлекли от мыслей о ночном приключении, и я заметно успокоилась. На День Победы я сбежала от Соньки к друзьям в Загорск, и мы неделю не виделись, хотя она звонила с завидной регулярностью. Подруга в эти дни занималась выколачиванием денег с жильцов, снимавших у нее родительскую квартиру, была чрезвычайно деловита и о покойнике даже не заговаривала. Так было до пятницы. В пятницу, выходя с работы, я заметила Соньку. Она вышагивала по тротуару от дверей до угла здания и была явно чем-то взволнована. Я вздохнула и пошла ей навстречу.
– Ну, и чего ты здесь бродишь?
– Тебя жду.
– Могла бы позвонить.
Она отмахнулась и вдруг стала совать мне в лицо газету.
– Вот, полюбуйся!
– Может, ты перестанешь ушами дергать и объяснишь, в чем дело?
– Ты читай, читай. Вот здесь.
Газета была областная. В рубрике «Происшествия» встречались иногда курьезные вещи. Сонька ткнула пальцем в столбик: «Пенсионер К., возвращаясь ночью в родную деревню Куделиху, встретил на местном кладбище двух подозрительных лиц с лопатами. Утром на кладбище им была обнаружена яма, которая еще через день исчезла». Читать дальше я не стала.
– Ну и что?
– Доболтался, старый черт, – волновалась Сонька, – говорила тебе, нельзя его оставлять.
– Не вижу в этой заметке ничего для нас опасного, – зевнула я.
– Ох, Гретка, газеты не только мы читаем. А что, если эта заметка на глаза им попадется?
– Кому им?
– Тем, кто его закопал. А?
Я задумалась, потом пожала плечами:
– Да… Не будут же они раскапывать, это глупо… или будут?
Мы посмотрели друг на друга и зашагали к остановке.
– Гретка, надо на дачу ехать. Посмотреть, что произойдет.
– Ничего не произойдет.
– Хорошо, если так.
– Слушай, давай забудем все это, а?
– Ага. Забудем. Забудешь тут… Едем, на автобус как раз успеем.
На автобус мы успели и вскоре пили чай у Максимыча, он заметку прочитал и остался доволен, чего нельзя было сказать о нас. Чай мы пили минут двадцать, после чего в голове Соньки родилась очередная идея. Ничего не объясняя, она потащила меня в лес, прихватив провизии и полевой бинокль. Шла она очень уверенно и вывела меня на поляну. Я огляделась и за деревьями увидела кладбище, совсем рядом. И развилку дороги, которая с этой стороны хорошо просматривалась.
– Устраивайся, – предложила Сонька.
– Навсегда?
– Как получится.
Я легла на землю, закинула руки за голову и уставилась в небо. Сонька изображала дозорного. Одно радовало: погода стояла летняя. Я извлекла из кармана журнал, но читать желания не было, и я стала приставать к Соньке.
– Вот, к примеру, с чего ты решила, что они приедут сейчас? Может, они уже были, или явятся ночью, или никогда не явятся.
Сонька уставилась на меня зелеными глазищами, поразмышляла.
– Пойдем-ка яму посмотрим. – Я вздохнула и вслед за ней побрела смотреть яму, которая, строго говоря, не была ямой. Мы присели рядышком и принялись разглядывать землю. Место поросло молодой крапивой и выглядело совершенно невинно.
– Как думаешь? – спросила Сонька.
– Если и были, то землю не трогали.
– А можно, не раскапывая, определить, есть покойник или нет?
– Ты меня спрашиваешь?
Мы помолчали и минут через пять вновь заняли боевой пост на поляне. Я легла, а Сонька сидела, поджав ноги и навострив уши, чем очень напоминала дворовую собаку. Я сказала ей об этом, она отмахнулась, и мне стало ясно: своим занятием подружка увлечена чрезвычайно и никакие силы не заставят ее покинуть пост. Оставалось только ждать, когда ей самой все это надоест. Я вздохнула и стала листать журнал. Прошло часа два, мы уже поесть успели, журнал был прочитан, а Сонька стала проявлять явные признаки нетерпения.
– Может, пойдем? – предложила я. – Еще успеем на последний автобус.
Сонька только головой покачала.
– Слушай, земля холодная, – напомнила я, – для моего здоровья вредно так много времени…
Я не успела договорить, послышался шум подъезжающей машины. Мы замерли, уставившись на развилку дороги. В поле зрения возникли красные «Жигули», свернувшие затем в сторону Зайцева.
– Пост объезжают, – пояснила Сонька расстроенно и опять насторожилась. – Слышишь?
– Не-а.
– Да слушай ты.
Я старалась изо всех сил. Точно. Машина. Вскоре мы ее увидели. «Восьмерка» цвета «мокрый асфальт» появилась на дороге и притормозила. Минуту ничего не происходило. Потом машина плавно двинулась к кладбищу и встала как раз возле куста бузины. Сонька сопела, как паровоз.
– Номер запиши, – шепнула она торопливо. Я записала. Любопытство разбирало и меня, я выхватила у Соньки бинокль и уставилась на машину. Стекла тонированы, и определить, что происходит внутри, было невозможно. Дверь машины открылась, и появился мужчина: коренастый, стриженый, на вид лет двадцати семи. Я узнала его сразу, именно он в памятную ночь выступал в роли одного из могильщиков. Он перелез через ограду, присел и так же, как мы, стал рассматривать землю. Сидел на корточках минут пять, не меньше, как видно, о чем-то размышляя, полагаю, о неприятном, потому что хмурился все более озабоченно. Сонька тянула руки к биноклю, и я отдала его ей, все, что хотела, я уже увидела.
– Что я тебе говорила, – бормотала Сонька, – не одни мы газеты читаем.
Между тем мужчина поднялся, сел в машину и уехал.
