Гангстер - Каркатерра Лоренцо (мир бесплатных книг txt) 📗
Меня подбросило на месте, когда я увидел свисавшее с края крыши на веревке длиной в десяток футов горящее тело. Пылающий труп Малыша Рики раскачивался на ветру, озаряя окружавшую ночь. Анджело и Нико накинули петлю ему на шею, облили его бензином и сбросили вниз. Именно Анджело перегнулся через край и бросил на макушку все еще бившегося в корчах Малыша Рики горящий рукав рубашки. Той самой рубашки, которая была на Пуддже в день его гибели. Я задрал голову и увидел, что Анджело стоял, наклонившись вниз — огонь окрашивал его лицо в красный цвет, — и смотрел на человека, смерть которого должна была наконец прекратить долгую и кровопролитную войну.
В считаные минуты огонь добрался до веревки, пережег ее, и обугленное тело Малыша Рики Карсона рухнуло на безлюдный тротуар и осталось там — горящая дымным шипящим пламенем бесформенная груда. Почти сразу же раздались испуганные крики и отдаленные завывания пожарных и полицейских сирен. Я смотрел на труп Карсона, на дым, валивший от полусгоревшей одежды и кожи. Он все еще дергался, и сквозь дыры, прожженные в лице, выбивались тонкие огненные струйки. Я был потрясен тем, свидетелем чего только что стал, сверхъестественная жестокость деяния приводила меня в ужас. И все же я был рад, что находился там и видел, что смерть Пудджа была отомщена должным образом. Эту часть бандитской жизни я ценил превыше всего. Я жаждал ощутить вкус мести и наслаждался тем букетом ощущений, который остается после ее свершения. Едва ли не каждый человек мечтает отомстить кому–то за что–то, но у подавляющего большинства не хватает смелости или желания воплотить эту затаенную в душе ненависть в жизнь. Я оказался одним из тех, кому повезло. Меня взрастил человек, не простивший ни одного долга, человек, для которого в жизни самым важным было покарать презренного врага и исправить то, что он считал неверным.
И в этот день мне было дозволено приобщиться к такому деянию.
Когда собралась толпа, я перебрался на пассажирское сиденье автомобиля и стал ждать Анджело и Нико, которые должны были вскоре спуститься с крыши. Потом сунул руку под рулевое колесо, нащупал ключ, включил зажигание и открыл перчаточный ящик, где лежали магнитофонные пленки Нико. Я рылся там, пока не нашел то, что хотел, сунул кассету в щель магнитофона и сделал звук погромче. Так я и сидел там, запрокинув голову и закрыв глаза, ко мне тесно прижималась теплая Ида, и мы с ней вдвоем слушали, как Бенни Гудмен со своим блистательным квартетом исполняет «Пой, пой, пой!».
Глава 18
Лето, 1971
Я шел по песчаному пляжу, вытянувшемуся длинной ослепительно белой полосой вдоль моря, рядом со мной шел Нико, горячее итальянское солнце припекало наши
темные от загара спины, делая их еще темнее. Я глядел на ласковые волны, лениво набегавшие на берег, на армаду размытых расстоянием белых парусов вдали. Уже две недели мы жили на верхнем этаже трехэтажной виллы, облицованной розовой штукатуркой, принадлежавшей Фредерико и Донателле Ди Стефано и находившейся на маленьком островке Прочида, расположенном в двенадцати милях от устья залива. Поначалу меня страшила мысль о том, что придется покинуть Штаты и расстаться с привычной нью–йоркской жизнью, но теперь, когда я шел рядом с Нико и у нас обоих на шеях висели белые полотенца, я думал, что в мире не может быть лучшего места. Это был мирный остров, где жили сердечные люди, получавшие удовольствие от простых повседневных радостей. Основным их занятием была ловля рыбы, перемежавшаяся редкими поездками на местном автобусе. По берегу тут и там между высоких холмов белели сложенные из камня дома, окруженные пышными пиниями. Женщины в пестрых ситцевых платьях и деревянных башмаках носили в соломенных сумках шали, украшенные ручной вышивкой, для защиты от вечерней прохлады. Мужчины ходили в мятых рабочих штанах и сандалиях, рубашки с короткими рукавами застегивали лишь на самые нижние пуговицы, их шеи были прокалены солнцем до темно–коричневого цвета, зато части тела, обычно скрытые под одеждой, были белыми, как свежевыстиранные в отбеливателе простыни. Местные парни, похоже, посвящали все время ликующей беготне — почему–то почти всегда группками по шесть человек, — подолгу купались в море, спали на солнце, подлупами которого вполне можно было жарить мясо, а по вечерам просиживали до закрытия в кинотеатре под открытым небом, где ежедневно крутили новую картину, как правило, это были дублированные американские фильмы. Все они курили и жевали резинку и питали восторженное пристрастие ко всему, исходившему из Соединенных Штатов. И конечно, их безудержно тянуло к женщинам, в их южной итальянской крови происходило столь бурное гормональное кипение, что я, глядя на них, стыдился своей юношеской скованности. «Эти пацаны готовы трахать все, что угодно, хоть трухлявую колоду, — сказал Нико, когда мы с ним однажды сидели в кафе под навесом и не спеша потягивали ледяной кофе–эспрессо. — Дай такому женщину и тарелку горячей пасты, и он будет счастлив, будто получил миллион долларов. Я в их возрасте мечтал только о том, чтобы «Доджерс» выиграли Мировую серию».
Женщины, привлекавшие внимание местных мальчишек, делились на две категории. Особый интерес вызывали stranieri — красотки, приехавшие на Прочиду, чтобы провести здесь летний отпуск и отдохнуть от томительного однообразия жизни в своих северных городах. Эти женщины, независимо от возраста или семейного положения, являлись потенциальной добычей, и молодые островитяне охотились за ними, как за редкими сокровищами. Высшим достижением считался летний роман, и любой юноша, которому удавалось добиться полной благосклонности одной из приезжих женщин, заслуживал большое уважение в своей компании. Сексуальное сближение со старшей по возрасту женщиной рассматривалось как важный первый шаг на пути превращения мальчика в мужчину.
К девушкам с острова — постоянно хихикающим отроковицам, которым через несколько лет предстояло стать молодыми женами и матерями, — относились совсем по–другому. К ним обращались с уважением, их красоту парни обсуждали между собой шепотом и позволяли себе разве что лишний раз взглянуть на особенно привлекательную соседку. Большинство местных девочек проходили помолвку сразу после шестнадцатилетия, а то и раньше и выходили замуж до достижения двадцати лет. «Будь особенно осторожен, имея дело с местными девушками, — сказал мне Нико одной теплой ночью. — То, что тебе представляется совершенно невинным жестом, может быть истолковано совсем иначе. Здесь живут своей жизнью и внимательно следят за всем, что так или иначе ее касается. Если захочешь заговорить с симпатичной девочкой, сначала хорошенько подумай — а то, не ровен час, окажешься к концу недели семейным человеком».
Попав на Прочиду, я словно перенесся на несколько веков в прошлое. Моральный кодекс здесь был очень строгим и неотступно соблюдался. Женщина должна была выходить замуж девственницей, и это требовалось доказать не только молодому мужу, но и всем соседям. Для этого на рассвете из окна вывешивали запятнанные кровью простыни молодоженов. Если муж не мог предоставить такого доказательства добродетели своей супруги, он имел право расторгнуть свой брак, и даже если этого не случалось, над молодой четой повисала туча общественного осуждения, которая могла сохраняться десятилетиями. Католическая церковь пользовалась большим авторитетом, но священники казались не такими формалистами и вели себя гораздо дружелюбнее, чем их коллеги у меня дома, их воскресные проповеди были полны радости и смеха, а не мрачных поучений. Священник и местный криминальный босс были на острове самыми уважаемыми людьми, к которым обращались, если следовало решить проблему или сделать трудный выбор.
— На днях Сильвио, шофер Фредерико, рассказал мне одну историю, — сказал мне Нико, подставляя лицо теплым солечным лучам. — Это было в войну. Один из местных ушел воевать с немцами, а может, с англичанами — не знаю. В общем, ушел, и все тут. Острову тогда здорово досталось, как, впрочем, и всей Италии, и с деньгами было черт–те как туго. И представь: женщина с тремя детьми, без всяких доходов, а муж, насколько ей известно, погиб где–то на войне. Вот ей и пришлось исхитряться по–всякому, чтобы прокормить себя и детей.
