Дело о наезде - Чейз Джеймс Хедли (книги без сокращений txt) 📗
– Вы сами не верите в то, что говорите! Конечно, он знает про аварию.
– Тогда почему он ничего не сказал? Ведь это куда более серьезное основание для шантажа.
Она вдруг в полном изнеможении откинулась на спинку кресла, бессильно уронила руки на колени.
– Думайте что хотите. Я чувствую, что права, но думайте что хотите. И что же вы собираетесь делать?
– Пока ничего. Согласен, этот звонок осложняет положение, но это не главная опасность. Основная опасность – это полиция. Если этот тип действительно знает о наезде, если он действительно будет нас шантажировать, что ж, возможно, нам удастся от него откупиться. А вот откупиться от полиции нам не удастся. Поэтому она наиболее опасна.
– Вы обещали взять всю вину на себя, – угрюмо произнесла она. – Поэтому мне нужно бояться не полиции, а этого человека.
– Я действительно обещал не вмешивать вас в это дело, но гарантировать этого я не могу, – спокойно произнес я. – Вы по собственному легкомыслию оставили в машине купальник, и если кто-то его взял и отнес в полицию, я ничего не смогу сделать. Я могу поклясться, что за рулем сидел я, но вы все равно будете соучастницей.
Она сердито смотрела на меня:
– Конечно же, мой купальник у него! Неужели это не ясно? Неужели не ясно, что он будет нас шантажировать? Я хочу знать одно: вы ему заплатите или я должна идти к Роджеру?
– Вы, кажется, угрожаете мне, Люсиль? – спокойно спросил я. – Это тоже смахивает на шантаж.
Застучав стиснутыми кулачками по коленям, она воскликнула:
– А мне не важно, на что это смахивает! Я просто хочу знать, что вы будете делать, когда он предъявит свои требования!
– Подождем, пока он их предъявит.
Она откинулась назад, в прищуренных глазах мерцало пламя.
– Вы, наверное, уже сами не рады, что согласились взять вину на себя. Уже небось жалеете, что пообещали. Только слово не воробей, теперь уже поздно.
– Интересно, вы о ком-нибудь, кроме себя, хоть иногда думаете? Ведь с той секунды, как началась вся эта канитель, вы обо мне даже ни разу не вспомнили, – отчеканил я, не скрывая неприязни. – Вас беспокоит одно: как вывернетесь из этой заварухи вы.
– Если бы не вы, я не попала бы ни в какую заваруху, – отрезала она холодным, бесстрастным голосом. – Почему же теперь я должна думать о вас? – Она отвела глаза и добавила: – Это вы во всем виноваты. С самого начала.
Внутри у меня все закипело, я едва сдержался.
– Вы так считаете, Люсиль? Значит, во всем виноват я, а вы просто невинная овечка? Вы ведь с самого начала знали, что поступаете нехорошо, когда уговаривали меня научить вас водить машину. А на уединенный пляж разве я предложил ехать? Нет, вы. Да на моем месте любой мужчина решил бы, что перед ним самая обычная похотливая кошечка и долго уговаривать ее не надо.
Лицо ее пошло пятнами.
– Как вы смеете!
– А-а, бросьте, – махнул рукой я. – Не будем ссориться. Я обещал не вмешивать вас в это дело, и, если это будет в моих силах, я обещание сдержу.
Она подалась вперед, лицо злое, побелевшее.
– Да уж будьте любезны, сдержите! Я не желаю терять Роджера, не желаю идти в тюрьму только потому, что вы вели себя как животное.
Поднявшись, я прошел к окну и остановился к ней спиной. Меня охватила такая злость, что лучше было не выражать ее словами.
– Я уезжаю, – заявила она после долгой паузы. – Не желаю больше об этом думать, оставляю все целиком на вас. Дали слово – вот и держите его!
Я повернулся.
– Советую выбросить эти дурацкие воздушные замки из головы, – твердо сказал я. – Потому что это уже слишком. Вы просто– напросто эгоистичная, расчетливая, вздорная сучка. Мы с вами связаны одной веревочкой, поймите это, иначе прозрение может оказаться слишком тяжелым.
Она вскочила на ноги:
– Дура я, что вчера ничего не сказала Роджеру! Но еще не поздно, я ему все расскажу сейчас!
Я уже переступил черту, и мне было все равно. Я улыбнулся:
– Ого! Это интересно! Какой реакции вы от меня ждете? Что я буду ползать перед вами на коленях и умолять этого не делать? Ну нет, если вы так уж хотите взять в соучастники вашего драгоценного влиятельного Роджера, я согласен, только я поеду с вами и сам расскажу ему, как все было. Я расскажу, как вы навязали мне знакомство, как просили меня научить вас водить машину, как предложили поплавать при луне, как пытались напроситься ко мне в гости и надеть для маскировки темные очки и шляпу с большими полями. А когда я предложил, чтобы вы попросили у него разрешения провести день со мной, вы сказали, что он ревнивый и глупый. Так что я не против – поехали. Расскажем вашему муженьку все как было, уверен, ему это понравится.
Она хотела что-то возразить, но не сказала ни слова. Взбешенная, сжав кулаки, она смотрела на меня горящими глазами.
– Если вы раздумали, оставайтесь здесь, – предложил я. – Я поеду один. С меня довольно. Уж кому-кому, а вам я себя шантажировать не позволю – это точно! И если вы вздумали поблефовать, я готов, только учтите, в проигрыше останетесь вы!
Она растерялась. Я пересек гостиную, вышел в холл и открыл парадную дверь.
– Чес… подождите…
Она бросилась за мной и в дверях схватила меня за руку:
– Не надо… прошу вас…
– Каким же я был кретином, – сухо произнес я, – что позволил себе влюбиться в вас. Пустите меня! По-хорошему вы не захотели, что ж, значит, будет по-плохому!
– Я сама не знаю что говорю, – дрожащим от слез голосом проговорила она. – Простите меня, Чес. Вы даже не представляете, как я испугалась. Я ничего не скажу Роджеру, положусь во всем на вас. Я вам доверяю, честное слово. Я просто совсем голову потеряла, ничего не понимаю что говорю.
Я пристально посмотрел на нее:
– Не понимаете? А по-моему, отлично понимаете, что говорите сначала одно, а потом совершенно другое. Сначала доверяете это дело мне, потом вдруг начинаете угрожать, потом собираетесь выложить все мужу, а потом снова доверяетесь мне. Давайте решим этот вопрос раз и навсегда: хотите вы вовлекать в это дело своего мужа или не хотите?
Она отрицательно покачала головой:
– Не хочу, Чес.
– Уверены? Или через полчаса снова будете махать им у меня перед носом?
– Не буду, Чес.
– И вы не против, чтобы я сам все уладил?
– Не против, разумеется.
– Разумеется? Легко же вы меняете решения! Пять минут назад это совсем не разумелось!
– Чес, пожалуйста, не сердитесь на меня. – Голос ее звучал умоляюще. – Честное слово, я так испугалась, что не понимаю что говорю или делаю.
– Вы много говорите и ничего не делаете. Давайте вернемся в гостиную. Пора уже поговорить серьезно.
В гостиной она села в кресло, уперла локти в колени, а подбородок – в ладони. Она была само воплощение отчаяния, но сейчас мне было не до сюсюканья.
Я уселся напротив и закурил.
– Вы не задумывались над тем, как все произошло, Люсиль? – спросил я внезапно. – Вам не приходило в голову, что кое-что в этом деле выглядит странным?
Она вздрогнула:
– Что вы имеете в виду?
– Во-первых, не могу понять, какого черта полицейский забыл на этой дороге. Ведь по ней почти никто не ездит, только что травой не заросла. Что, спрашивается, он там потерял?
– Не знаю.
– Значит, была какая-то причина. Вряд ли он рассчитывал застукать там какого-нибудь лихача. Может, у вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?
– Никаких. Да зачем нам это знать?
– Вы считаете, незачем? А мне было бы очень интересно это знать. Ну ладно, давайте прокрутим с самого начала, как все было. Значит, после купанья вы вернулись к машине, переоделись и бросили купальник на пол машины. Так?
– Так.
– И все это время вы никого не видели?
– Конечно, нет. Там никого и не было.
– Что значит «не было»? Ведь этот тип, который звонил, он же, наверное, наблюдал за нами. Иначе откуда ему известно, что мы с вами вместе купались? Насколько я помню, спрятаться там было совершенно негде, кроме разве что пятачка под пальмами, но там были мы сами. И тем не менее он нас видел.
