Протокол «Сигма» - Ладлэм Роберт (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Он был здесь, но в то же самое время и не здесь.
Он лежал, сплетясь в любовном объятии с Анной, и их тела были теплыми и скользкими от пота. Он смотрел, как, слушая рассказ о Питере, она плакала.
Он сидел в маленькой сельской швейцарской гостинице с Питером; он стоял над окровавленным трупом брата.
– Большие дела требуют больших ресурсов. Гитлер долдонил о стабильности, усиленно занимаясь ее подрывом, и в конце концов вступил в драку с другими тиранами из других частей мира. А вот «Сигма» на самом деле могла внести немалый вклад в умиротворение планеты. Ее основатели знали все, что было необходимо для этого. У них было одно-единственное кредо: рациональность. Замечательные прорывы в технологии, которые мы видели на протяжении истекшего столетия, было необходимо согласовать с прогрессом в управлении нашей расой – человеческой расой. Наука и политика не могли больше пренебрежительно рассматриваться как отдельные доминионы.
Бен мало-помалу заставил себя сосредоточиться.
– Все это не имеет смысла. Технология давно уже стоит на службе безумия. Тоталитаризм базируется на средствах массовой коммуникации. А ученые помогли сделать возможным холокост, – возразил он.
– Тем больше было оснований для создания «Сигмы» как средства защиты против безумия такого рода. Неужели вы этого не понимаете? Единственный сумасшедший вверг Европу в пропасть анархии. На противоположном конце континента горсточка агитаторов превратила империю, созданную Петром Великим, в кипящий котел. Безумие толпы многократно усиливает безумие индивидуума. Это один из важнейших уроков, которые нам дало минувшее столетие. Будущее западной цивилизации слишком серьезное дело для того, чтобы доверять заботы о нем толпе. Война оставила после себя вакуум, вакуум власти. Гражданское общество повсюду оказалось в хаосе. И обязанность восстановления порядка легла на маленькую группу могущественных и хорошо организованных людей. Теневое управление. Рычагами власти следовало манипулировать, хотя сам факт этой манипуляции было необходимо тщательнейшим образом скрывать при помощи официальных механизмов управления. Крайне требовалось просвещенное руководство – руководство за сценой.
– А что же должно было послужить гарантией того, что это руководство будет просвещенным? – хмуро поинтересовался Бен.
– Я уже сказал вам: Герхард Ленц был прозорливым человеком, и такими же были промышленники, с которыми он объединился. Повторю еще раз: все сводится к союзу науки и политики: они должны взаимно исцелять и усиливать друг друга.
Бен помотал головой.
– И еще одна вещь, которую невозможно никак объяснить. Эти бизнесмены были народными героями, во всяком случае, многие из них. Так почему же они согласились на альянс с такими людьми, как Штрассер или Герхард Ленц?
– Да, это была чрезвычайно неординарная группа. Но, возможно, вы забываете о совершенно исключительной роли, которую сыграл ваш родной отец.
– Еврей.
– Можно сказать даже, вдвойне исключительной. Из Третьего рейха были переведены весьма и весьма существенные суммы, и проделать это таким образом, чтобы не вызвать ни у кого тревоги, являлось умопомрачительно сложной задачей. Ваш отец, который был настоящим волшебником в таких финансовых вопросах, принял этот вызов. А то, что он был евреем, оказалось чрезвычайно полезным для укрепления отношений с нашими партнерами в странах антигитлеровской коалиции. Это помогло установить как данность тот факт, что наши заботы не направлены на развитие безумных планов фюрера. Мы занимались бизнесом. И стремились улучшить положение вещей.
Бен окинул его взглядом, исполненным крайнего скепсиса.
– Но вы так и не объяснили, почему Герхард Ленц обладал такой привлекательностью для этих бизнесменов.
– У Ленца имелось нечто такое, что он мог предложить им. Вернее, в данном случае я должен сказать: мог пообещать. До магнатов еще раньше стали доходить слухи, что Ленц добился весьма серьезных и наводящих на размышления научных успехов в области, представлявшей прямой личный интерес для каждого из них. А сам Ленц, основываясь на некоторых предварительных результатах, тогда считал, что победа ближе, чем она была на самом деле. Он был охвачен волнением, а волнение вещь заразная. Но события развивались так, что никто из основателей не дожил до того момента, когда стало возможно извлечь выгоду из его исследований. Но все они заслуживают великого уважения за то, что сделали это возможным. На поддержку исследований незримыми реками текли доллары – миллиарды долларов. На этом фоне Манхэттенский проект с его правительственными отчислениями – все равно что физическая лаборатория в провинциальной школе рядом с Лос-Аламосом. Впрочем, теперь мы затронули вопросы, которые могут оказаться непонятными для вас.
– Я попытаюсь.
– Полагаю, что вы в своем расследовании не преследуете никаких личных интересов, не так ли? – сухо осведомился Ленц. – Как и мисс Наварро.
– Что вы сделали с нею? – снова спросил Бен, поворачиваясь к Ленцу, как будто выйдя из оцепенения. Он уже миновал стадию гнева. Он находился в ином, более спокойном состоянии. Бен думал о том, как он убьет Юргена Ленца, понимая при этом со странным удовлетворением, что на самом деле он желает убить в нем другого человека.
И еще он думал о том, как он найдет Анну. Я буду слушать тебя, ублюдок. Я буду цивилизованным и послушным, и я позволю тебе говорить до тех пор, пока ты не отведешь меня к ней.
И потом я убью тебя.
Ленц посмотрел на него немигающим взглядом и продолжил свои объяснения:
– Я надеюсь, что вы смогли увидеть основные контуры сценария. Говоря очень упрощенно, работа Герхарда Ленца обещала возможность исследовать и изменить пределы смертности. Человек, если ему повезет, живет сто лет. Мышам отведено всего лишь два года. Галапагосские черепахи могут ползать две сотни лет. Во имя всего сущего, почему так? Неужели природа от нечего делать установила эти произвольные границы?
Ленц начал медленно расхаживать перед Беном; охранники стояли все так же неподвижно.
– Несмотря даже на то, что мой отец был вынужден переехать в Южную Америку, он продолжал издали руководить вот этим своим научно-исследовательским институтом. Ездил взад и вперед по нескольку раз в год. В конце пятидесятых один из его ученых совершил знаменательное открытие – оказалось, что при каждом делении человеческой клетки ее хромосомы, эти крошечные ниточки ДНК, становятся короче! Да, совсем незначительно, но тем не менее это сокращение можно измерить. Так что же это такое – то, что делается короче? Чтобы найти ответ, потребовались годы. – Он снова улыбнулся. – Отец был прав. Разгадка действительно крылась в наших клетках.
– Хромосомы, – сказал Бен. Он начал понимать.
Отец был прав.
Теперь он догадывался, куда делся Макс.
– На самом деле лишь одна крошечная часть хромосомы. Самый кончик – нечто вроде тех твердых наконечников, которые делаются на шнурках для ботинок. Эти нашлепки были открыты еще в 1938 году; их назвали теломерами. Наша команда выяснила, что каждый раз, когда клетка делится, эти кончики становятся все короче и короче, пока клетка не начинает умирать. Наши волосы выпадают. Наши кости становятся ломкими. Наши позвоночники сгибаются. Наша кожа становится сухой и морщинистой. Мы превращаемся в стариков.
– Я видел, что вы делаете с этими детьми, – прервал его Бен, – с прогериками. Насколько я понимаю, вы экспериментируете на них. – А на ком еще вы экспериментируете? – Весь мир считает, что вы приглашаете их сюда на нечто вроде каникул. Да, своеобразные каникулы. – Нет, упрекнул себя Бен, я должен держаться спокойно. Он внутренне напрягся, чтобы сдержать свой гнев, не дать ему воплотиться в какие-нибудь зримые проявления.
Слушай его. Подталкивай его к дальнейшим разговорам.
– Действительно, у них нет никаких каникул, – согласился Ленц. – Но эти бедные дети вовсе не нуждаются в каникулах. Они нуждаются в уходе! Знаете, эти малолетние старики действительно очаровательны. Они рождаются старыми. Если вы возьмете клетку у новорожденного ребенка-прогерика и поместите ее под микроскопом рядом с клеткой девяностолетнего старика, то, черт возьми, даже квалифицированный молекулярный биолог не сможет найти разницу! У прогериков эти наконечники короткие от самого рождения. Короткие теломеры – короткая жизнь.
