Наследие Скарлатти - Ладлэм Роберт (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
– Безусловно, станут. Я им отвечу. – Она явно не желала продолжать разговор.
Они ехали уже минут двадцать, и все шло как нельзя лучше. Кэнфилд был доволен собой. Внезапно Элизабет прервала молчание:
– Есть одна вещь, о которой я вам не говорила, а вы сами не удосужились поинтересоваться. Будет честнее, если я скажу об этом сейчас.
– Что же это такое?
– Не исключено, что мы оба не выберемся с этого совещания живыми. Вы просчитывали такую возможность?
Разумеется, Кэнфилд просчитывал. Он понял, чем рискует, сразу после происшествия на «Кальпурнии». Когда он осознал, что связан с Джанет на всю оставшуюся жизнь, он перестал думать о риске. Узнав же, что сотворил с ней ее муж, он и об опасности перестал думать.
Получив пулю в плечо, едва избежав смерти, Мэтью Кэнфилд превратился в гладиатора, такого же, как Элизабет. Его гнев был теперь неукротим.
– Вы решаете свои проблемы, я решаю свои, договорились?
– Договорились… Позвольте вам сказать, что вы стали мне очень дороги… О, не смотрите на меня такими наивно-детскими глазами! Приберегите их для дам! Я вряд ли тяну на эту роль. Вы бы лучше внимательнее следили за дорогой!
На Винтертурштрассе, метрах в пятистах от «Фальке-хаус», есть прямой отрезок дороги, с обеих сторон обсаженный соснами. Мэтью Кэнфилд нажал на акселератор и погнал машину с максимально возможной скоростью. До девяти оставалось целых пять минут, и он был уверен, что доставит свою пассажирку на место вовремя.
Вдруг впереди в свете фар показалась мужская фигура. Человек стоял посередине дороги и махал руками, словно матрос-сигнальщик на палубе военного корабля. Он подавал универсальный знак: «Остановитесь – несчастный случай!» И, несмотря на огромную скорость, с которой Кэнфилд гнал машину, уходить не собирался.
– Так держать! – крикнул Кэнфилд, не сбавляя скорости.
С обеих сторон по ним стали палить.
– На пол! – прокричал Кэнфилд. Он продолжал что есть мочи давить на педаль, а сам прижался головой к рулю. С обочины дороги послышался пронзительный вопль: кто-то из участников засады оказался жертвой перекрестного огня.
Они проскочили опасную зону, салон машины был изрешечен пулями, сиденья – засыпаны осколками стекла.
– Вы в порядке? – коротко осведомился Кэнфилд: у него не было времени для выражения сочувствия.
– Да. Далеко еще?
– Нет. Если не будет больше подобных сюрпризов, конечно. И если не придется остановиться. Пуля угодила в одно колесо.
– Но ехать, надеюсь, можно?
– Не волнуйтесь! Я не собираюсь сейчас его менять.
Наконец показались ворота «Фальке-хаус», и Кэнфилд свернул на подъездную дорожку, плавно спускавшуюся к овальной парковочной площадке перед вымощенным плитами порталом. Вдоль всего портала, на расстоянии нескольких футов друг от друга, были установлены статуи. К парадному входу с массивной дубовой дверью вела лестница. Кэнфилд не мог подъехать к ней вплотную, так как на парковочной площадке полукругом, носами к центру, стояло по меньшей мере с десяток длинных черных лимузинов. У машин дежурили шоферы, лениво переговаривавшиеся между собой.
Кэнфилд переложил револьвер в правый карман и велел Элизабет выходить из машины.
Он пружинистым легким шагом следовал за ней, кивая на ходу шоферам.
Часы показывали ровно одну минуту десятого, когда слуга, одетый в парадную ливрею, открыл тяжелую дубовую дверь.
Они вошли в просторный холл. Второй слуга, тоже в парадной ливрее, распахнул перед ними следующую дверь, и они оказались в огромном зале с необычайно длинным – футов пятьдесят из конца в конец и добрых футов шесть, если не все семь, в ширину – столом.
За этим гигантским столом восседали пятнадцать, а может, и двадцать человек – мужчины разного возраста от сорока до семидесяти, все одетые с иголочки. Взоры всех без исключения обратились к Элизабет Скарлатти. Во главе стола пустовало одно кресло, и Кэнфилд подумал, что оно, должно быть, предназначалось для нее. Но он ошибся: ей предложили сесть на другом конце, рядом с остальными участниками совещания.
Для кого же предназначалось пустующее пока кресло?
Неважно. Для него кресла вообще не сыскалось. Он постоит у стены и понаблюдает. Элизабет подошла к столу.
– Добрый вечер, господа. Многих из вас я встречала прежде. Репутация остальных, смею вас заверить, мне известна.
Все разом как по команде поднялись. Она села, и мужчины опустились на свои места.
– Благодарю вас… Но, похоже, один из нас отсутствует? – Элизабет остановила взгляд на пустующем кресле.
В это мгновение в дальнем конце зала отворилась дверь, и появился высоченного роста человек. На нем была армейская форма из грубой жесткой ткани светло-коричневого цвета – френч и галифе, темно-коричневая рубашка, блестящая черная портупея и сапоги почти до колен.
Мужчина был обрит наголо, лицо – словно уродливая маска.
– Считайте, что кресло занято. Вы удовлетворены?
– Не вполне… Поскольку всех участников совещания, собравшихся за этим столом, я в той или иной мере знаю, я хотела бы также знать и ваше имя, сэр.
– Крюгер. Генрих Крюгер! Еще что-нибудь, мадам Скарлатти?
– Нет, больше ничего. Больше ничего… господин Крюгер.
Глава 44
– Вопреки моему желанию и вопреки моему мнению коллеги приняли решение послушать вас, – сухо заявил уродливый бритоголовый Генрих Крюгер. – Моя точка зрения вам известна. Надеюсь, вы не забыли о нашем разговоре.
Судя по тому, как начали шептаться и обмениваться взглядами сидящие за столом господа, становилось ясно: для всех без исключения присутствующих было совершенной неожиданностью, что Генрих Крюгер уже встречался с Элизабет Скарлатти.
– Память пока служит мне безотказно. Вашим коллегам присущи мудрость и опыт, передающиеся из поколения в поколение. Подозреваю, они намного превосходят вас и в мудрости, и в опыте.
Почти все присутствующие потупили взоры, некоторые скривили губы в улыбке. Элизабет обвела внимательным взглядом всех участников совещания.
– У нас здесь собралась замечательная коллегия. Отменное представительство. Широчайший спектр. Иные из нас враждовали друг с другом на протяжении нескольких лет во время минувшей войны, однако воспоминания такого рода по необходимости быстро стираются в памяти… Так… – Элизабет Скарлатти говорила быстро, без малейшей запинки. – Среди представителей моей страны двое ушли в небытие – господа Роулинс и Торнтон. Но Соединенные Штаты все еще достойно представлены мистером Гибсоном и мистером Лэндором. Им двоим принадлежит почти двадцать процентов обширных нефтяных промыслов на американском юго-западе. Не говоря уж об их совместной экспансии на северо-западе Канады. Общие личные активы – двести двадцать пять миллионов… Наш недавний противник, Германия, представлена господином фон Шнитцлером, господином Киндорфом и господином Тиссеном. «И.Г. Фарбениндустри», барон Рурского угля, великие сталелитейные компании. Личные активы? Кто возьмет на себя смелость назвать точную цифру, когда Веймар переживает столь беспокойные дни? Предположительно сто семьдесят пять миллионов… Но одного человека из этой группы среди нас сегодня нет.
Я верю, что он вновь обретет мощь, причем такую, которая будет превышать довоенный уровень. Я говорю о Густаве Круппе… От Англии присутствуют господа Мастерсон, Ликок и Иннес-Боуэн. Мощнейший триумвират, какой только можно найти в Британской империи. Мистер Мастерсон с половиной индийского, а теперь, насколько я могу судить, и цейлонского импорта; контролирующий положение дел на британской бирже мистер Ликок, а также мистер Иннес-Боуэн, владеющий крупнейшими текстильными предприятиями по всей Шотландии и на Гебридских островах. Их личные активы вкупе я оцениваю в триста миллионов… Франция также представлена достойно. Мсье Д’Альмейда – теперь мне ясно, что именно он является истинным владельцем франко-итальянской железнодорожной системы, отчасти, уверена, благодаря своим родственным связям с Италией. Далее мсье Додэ. Сыщется ли среди нас хоть один человек, не воспользовавшийся услугами его торгового флота? Личные активы составляют примерно сто пятьдесят миллионов… И, наконец, наши северные коллеги из Швеции. Господин Мюрдаль и господин Олаффсен. Хорошо известно, разумеется, – тут Элизабет устремила взгляд на человека со странным лицом, на своего младшего сына, восседавшего во главе стола, – что один из наших шведов, господин Мюрдаль, располагает контрольным пакетом акций «Донненфельда», наиболее мощной фирмы на стокгольмской бирже. В то же время многие компании господина Олаффсена монопольно контролируют экспорт шведской стали и литья. Личные активы оцениваются в сто двадцать пять миллионов… Кстати, замечу, господа, термином «личные активы» обозначается капитал, который можно совершенно свободно и быстро конвертировать, не подвергая какому-либо риску свои рынки… В противном случае я не стала бы ущемлять ваше самолюбие существенно заниженной оценкой ваших состояний.
