Отказной материал - Майоров Сергей (онлайн книга без .txt) 📗

Возникла пауза, во время которой Иванов пожалел о том, что вообще ляпнул про жену, а у Данилина возникло острое желание подвинуть собеседника в сторону и осмотреть квартиру.

— Нет, знаете ли, её вообще в городе нет. Она у матери, в Днепропетровске, уже несколько дней.

Заискивающе улыбаясь, Иванов рассматривал галстук участкового.

— Ну ладно, извините за беспокойство. Как ваша фамилия?

Данилин сделал пометку в своём блокноте, попрощался и направился к следующей двери. Ему предстояло обойти ещё больше двухсот квартир.

Вернувшись в спальню, Иванов вытер вспотевший лоб и с чувством произнёс:

— Совсем распоясались, козлы! Ни днём ни ночью покоя нет!

Блондинка понимающе улыбалась, покачивая головой.

Начальник 14-го отделения милиции майор Колосов сидел за столом, поглядывал на иссечённые дождём чёрные квадраты окон своего кабинета, курил «Родопи» и изучал материал проверки обстоятельств случившегося с Екатериной Ветровой. Он состоял всего из нескольких листов бумаги разного формата, исписанных разными почерками и скреплённых металлической скрепкой.

Стандартный бланк телефонограммы из больницы, неразборчиво заполненный усталым дежурным, с лиловым квадратом печати в нижнем углу и его собственной резолюцией: «т. Николаев А.А., проведите проверку и доложите», — в верхнем. Протокол осмотра места происшествия. Больничная справка с уточнённым диагнозом Ветровой. Два куцых объяснения, матери и подруги пострадавшей, от которой она так неудачно ушла вчера вечером. Два рапорта оперативников РУВД, выезжавших в больницу, и пара справок от участковых, успевших обойти свои территории. Они были стандартными: «Не видел», «Не знаю». Иногда против номера квартиры стояло примечание — в лучшем случае: «Двери никто не открыл», в самом неприятном: «Двери открыть отказались, предложили прислать повестку». Что ж, повестки им пришлют, и явятся они в одинаково безрадостные кабинеты отделения милиции, РУВД или районной прокуратуры, где все равно будут твердить то же самое: не видел, не знаю.

Колосов понимал людей, такое уж сейчас время, что пустить в квартиру незнакомого человека, пусть даже одетого в милицейскую форму, может оказаться совсем небезопасным. Но если уж не пускать, так всех. Однако число квартирных грабежей и разбоев растёт, и ведь пускают-то в свои квартиры преступников, как правило, сами хозяева. Пускают ранее не виденных, но назвавшихся водопроводчиками, почтальонами, соседями. Пускают, не крича через двойные двери, что никого не вызывали, не перезванивая в жилконтору или на почту, чтобы уточнить фамилию и приметы пришедшего. Пускают, дают себя связать и вынести накопленное добро, а потом бегут в отделение и, сидя на расшатанном стуле в кабинете дежурного опера, требуют: «Найдите!» Дежурный регистрирует заявление в своей толстой книге, докладывает руководству. Участковый или опер отправляются снашивать каблуки о лестницы дома, где живёт потерпевший, стучаться в запертые двери и получать знакомые ответы.

Иногда, правда, люди сообщают полезные сведения. Говорят, не боясь, что кто-то найдёт и убьёт, и не стесняясь того, что некоторые газеты такую помощь милиции называют стукачеством, а прыткие журналисты, вчера ругавшие власти за допущенный разгул преступности, на следующий день кидаются подсчитывать число сексотов и радостно перечислять статьи Конституции, нарушенные Указом президента о мерах по защите от бандитизма. И бывает, что уже через пару дней преступники оказываются сначала в душной камере местного отделения, потом — на жёстких нарах районного ИВС, а изъятые у них вещи громоздятся в кабинете следователя. Но гораздо чаще все заканчивается куда печальнее. Составляются планы поимки и изобличения преступников, невыполнимые при нынешней нехватке времени и средств, а следователь, периодически сдувая пыль о хранящегося у него тощего тома уголовного дела, шлёт в УР отдельные поручения: проверить на причастность к данному делу лиц, ранее судимых за совершение аналогичных преступлений, перекрыть возможные места сбыта похищенного и заново произвести обход территории у места происшествия. Спустя установленный отрезок времени к следователю возвращается более или менее подробный, в зависимости от обстоятельств дела и писательского таланта, ответ, суть которого сводится к следующему: все, что могли, мы сделали, но ничего не нашли. Не нашли, потому что перекрыть возможные места сбыта похищенного — тысячи торговых ларьков, десятки притонов, вещевые ярмарки, рынки и базары — не под силу и полку десантников, поддержанных авиацией и бронетехникой, а проверка ранее судимых, представляющих хоть какой-то интерес по делу, займёт не один месяц. И это не говоря об отработке иных хитроумных версий, выдвинутых при составлении плана мероприятий.

Большинство имущественных преступлений можно раскрыть, но для этого необходимы слаженная работа всего механизма городской милиции, силы, средства и время. А что делать, если этот механизм теперь функционирует с большим трудом, постоянно преодолевая искусственные барьеры и давая сбои, а всего прочего не хватает просто катастрофически? Не хватает сил, потому что в подчинении у майора всего тридцать один человек, из которых лишь четверо оперативники, и только один со стажем работы свыше трех лет. Не хватает средств, потому что в отделении всего два «уазика», дышащих на ладан и по очереди простаивающих в ремонте, а со времён Глеба Жеглова, успешно боровшегося с бандой «Чёрная кошка», оперативники отделения получили к своему табельному оружию только шариковые авторучки, бронежилеты, наручники и рации, основным достоинством которых является возможность их использования в драке в качестве подручного средства при отсутствии специальных. Не хватает времени, потому что зачастую после регистрации заявления об одном преступлении до поступления следующего заявления проходит не больше часа, и все это надо отрабатывать — теми же самыми силами и средствами.

Вздохнув, майор Колосов отодвинул от себя изучаемый материал проверки, достал из пачки очередную сигарету, прикурил и бросил спичку в переполненную пепельницу.

В перспективе материал имел два возможных варианта разрешения. Если пострадавшая откажется от заявления об изнасиловании, то, пополнившись новыми справками, рапортами и объяснениями, все это уйдёт в районную прокуратуру, где и примут решение. Там, конечно, могут возбудить дело по факту получения ею телесных повреждений. Судя по справке из больницы, сто восьмая [5] тут будет «железная». Но, отрицая факт изнасилования, Ветрова, наверное, и получение ею травм объяснит как-то по-другому. Таким образом, будет вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, и весь этот материал отправится в архив, чтобы, пролежав на полке положенное число лет, быть уничтоженным. Преступники останутся безнаказанными. Их никто и никогда не станет задерживать и допрашивать, они будут спокойно ходить по улицам и продолжать заниматься полюбившимся делом. Они даже смогут рассказать об этой истории своим друзьям, прохожим на улице и дать интервью в газете. Многим сейчас нравится сочувственно расспрашивать бандитов о нелёгкой их жизни, гордясь оказанным высоким доверием и прикрываясь, как щитом, законом, позволяющим сохранять в тайне свои источники информации, если по данному конкретному случаю нет специального решения суда.

Совершенно не к месту Колосов вспомнил статью, прочитанную недавно в одной местной газете. Автор рассказывал о том, как в одном из кафе он встречался с «неким Владимиром», лидером не очень известной областной группировки. Встреча происходила по инициативе самого Владимира, пожелавшего поделиться наболевшим с представителем «четвёртой власти». Подробно описывались костюм героя и покрой одежды его телохранителей, количество и качество водки и закусок на столе. Поделившись своими мыслями о месте организованной преступности в современном обществе и о бесполезности борьбы с нею, так как, в отличие от уличной шпаны, они, бандиты, делают полезное для государства и народа дело, Владимир с лёгким раздражением посетовал на то, что иные дела просто сфабрикованы, и указал на одного из своих телохранителей, долго лечившегося после допроса, на котором его пытались заставить оговорить своего хозяина. В примечании автора, выделенном жирным шрифтом, говорилось о том, что материал был готов ещё несколько месяцев назад, но не публиковался в связи с тем, что герой интервью не давал своего согласия. Но так как Владимир неожиданно погиб в ходе трагической перестрелки с сотрудниками РУОПа, редакция сочла возможным поместить интервью в этом номере. Фамилия автора показалась Колосову знакомой, и в конце концов майор припомнил коренастого молодого человека с хитрыми глазами и массивным крестом на волосатой груди, который одно время довольно часто мелькал в коридорах 14-го отделения, а потом пропал и опубликовал статью о положении дел в Правобережном районе. Все руководство, включая самого Колосова, в лучшем случае выглядело самодовольными кретинами, оперсостав беспробудно жрал водку, участковые крутили квартирные афёры, а постовые обирали пьяных и грабили трезвых. Написано было красочно, живым языком, с массой ярких примеров, и Колосов сам почти поверил тому, что прочитал о себе, и был готов уже писать рапорт на увольнение. Успокоил один из подчинённых, сказав, что все это неправда и газета попросту врёт…