Мания расследования - Топильская Елена Валентиновна (читать книги .txt) 📗
— Возможно; история умалчивает. И так получилось, что Вова Карапуз обоих парубков поочередно пригрел. Это, кстати, тоже стратегия: держать на коротком поводке двух волкодавов, если вдруг один взбрыкнет, можно второго науськать. Согласны, Мария Сергеевна?
— Согласна. И что, они так и грызлись из-за детских обидок?
— Чем дальше в лес… — кивнул Кораблев. Последняя обидка, не детская, приключилась из-за того, что Костю надо было с кичи вынимать. По слухам, запросили пол-лимона. Карапуз поставил вопрос на голосование, а Нагорный уперся. Не захотел деньги отдавать.
— Подожди, Леня, я не поняла. Общак-то был у Карасева?
— В том-то и дело, что наличного общака не хватало, надо было вкладываться. Естественно, Нагорный сказал, как отрубил, что за Барракуду, за отморозка этого, вписываться не будет. И вообще потребовал отчета от Карапуза — «где деньги, Зин?»
— После чего резко пропал, — прокомментировал Лешка.
— Да, — кивнул Кораблев, — и у Кости все сложилось. Бабки нашлись, судьи купились, оковы рухнули.
В коридоре послышался стук каблучков нашей секретарши, и Горчаков быстрым затравленным взглядом окинул кабинет; деться ему было некуда, и он схватил телефонную трубку и стал лихорадочно набирать какой-то номер, по-моему, беспорядочно тыркая пальцами в диск. Но его ухищрения были напрасны, поскольку Зоя, заглянув в кабинет, ласково улыбнулась Кораблеву и позвала меня к телефону в канцелярию.
— Там тебя мужчина какой-то просит, очень вежливый. Я твой телефон не дала, но он очень хочет. Подойдешь?
— Подойду, — сказала я и отправилась вслед за Зоей в канцелярию. От меня не укрылось, что, одаривая нежным взглядом Кораблева, наша секретарша старательно избегала смотреть в сторону Лешки.
Ну-ну, подумала я. Один неуклюже выполняет отвлекающий маневр, вторая умудряется в пятиметровом помещении в упор не заметить, прямо скажем, крупного мужчину Горчакова. Интересно, по чьей инициативе разрыв? Неужели Зоя наконец поставила ребром вопрос о своем бесправном положении? Или Горчакову мозги промыла жена? Но, в любом случае, ближайшие полгода мне придется изображать переводчика, если Лешке потребуются услуги канцелярии или Зое надо будет получить у Горчакова сведения о сданных в суд делах.
В аккуратно положенной возле канцелярского телефона трубке терпеливо сопел мой вежливый абонент.
— Слушаю, Швецова, — сказала я ему.
— Мария Сергеевна? — раздался неуверенный, чем-то смутно знакомый мне бас. — Это; Константин.
— Какой Константин? — среди моих близких друзей не числилось никакого Константина, кроме Мигулько, но его голос я бы сразу опознала.
— Ну… Это… В общем, Бородинский…
— А-а! Чем могу быть полезна?
— Мария Сергеевна, — чувствовалось, что Бородинскому не по себе, он прямо-таки выдавливал из себя слова, — надо бы повидаться… Может, подъедете в «Европу»? Я машину пришлю…
— А по какому поводу?
— Не хотелось бы по телефону… — промямлил Барракуда. — Ну, так я заберу вас? Пообедаем и о делах поговорим…
— Нет, Константин Алексеевич. Если надо поговорить, приезжайте в прокуратуру.
— В прокуратуру?! — переспросил Костя с таким ужасом, что мне стало его жалко. Но я была непреклонна. Ему надо, значит, приедет.
— А что такого?
— Я — в прокуратуру?!
Эти мафиози — как дети, раздражаясь, подумала я.
— Обещаю, что вас не съедят, — заверила я Барракуду вслух.
— А может, все-таки в «Европе»? — сделал он последнюю отчаянную попытку.
— Вы что, боитесь? — подковырнула я его.
— Да нет… Но как-то не в кайф…
Тем не менее договоренность о месте и времени встречи была достигнута на моих условиях.
Вернувшись в кабинет, я поведала мужчинам о звонке и предложила в течение получаса очистить кабинет.
— Может, диктофончик сюда засунуть? — обвел кабинет глазами Кораблев, но я решительно отказалась.
— Зачем?
— Ну мало ли…
— Не надо. Вдруг он поймет, что я его пишу, и замкнется, неудобно получится.
Когда мужики вымелись, я навела приблизительный порядок в кабинете, обновила макияж и стала ждать гостя.
Глава 6
Костя на цыпочках вошел в кабинет, аккуратно притворил дверь, обвел взглядом стены и поежился.
— Ой! Неуютно как-то, — робко сказал он.
— Ну уж! В тюрьме, что, уютнее?
— Ой! Ну вы скажете, — смущенно хохотнул Барракуда. Он подошел к столу и потрогал столешницу за уголок. — Можно?
Получив от меня разрешение, он присел на краешек стула. Я про себя посмеивалась: не каждый день доводится наблюдать самого страшного питерского киллера, изо всех сил демонстрирующего хорошие манеры. При этом он явно старался искренне. Я отметила, что после освобождения Барракуда изменил вызывающему стилю Версаче, одет он был в очень хороший и явно недешевый деловой костюм, но смотрелся уже не как нувориш с карманами, полными баксов, а как настоящий бизнесмен или даже дипломат, переросший кайф от дорогих игрушек. Костюм, солидно-классический, сидел на ладной Костиной фигуре с небрежным шиком, рубашка была ровно на один тон светлее костюма, мятая по-модному, галстука не было вовсе, хотя раньше он нацепил бы на шею что-нибудь шелковое, расписное, и из нагрудного кармашка высунул бы блестящий краешек.
— По моим подсчетам, вам еще сидеть и сидеть, — не удержалась я, впрочем, без ехидства, и Костя расплылся в улыбке.
— Ой, не говорите. Если бы не добрые люди, я бы там состарился, в застенках-то.
— И как вам удалось оказаться на свободе? Сколько там было по приговору? Двадцать пять?
— Двадцать три. Разве ж можно такие сроки людям давать! Это садизм какой-то.
Я не стала комментировать соразмерность Костиного приговора содеянному. Из пяти или шести убийств доказанными остались только два, Бог ему судья.
— А все же? Вы ведь еще даже трети не отсидели.
— По состоянию здоровья вышел, — сказал Костя, ухмыльнувшись. — Я же болен тяжело.
Он повел рельефными плечами и блеснул идеальным рядом белоснежных зубов.
— У меня же гепатит С, — пояснил он, пока я любовалась его сияющими волосами, как всегда, красиво уложенными (этим он и в тюрьме не пренебрегал), его чистой смуглой кожей, могучей шеей и прочими признаками недюжинного здоровья.
— Гепатит С? — я удивилась. — При вашем здоровом образе жизни?
— Ну да. Я пока сидел, в камере героинчиком баловался от нечего делать, вот и подцепил, через шприц.
— Значит, по здоровью? — я вспомнила про другого горчаковского подследственного, мошенника. У него был рак легких в последней стадии, но суд отказал в изменении ему меры пресечения с мотивировкой, что лечение он может получать и в местах заключения.
— Ну да. Правда, обошлось мне это — ого-го, во сколько, — поделился со мной Барракуда. — Полмиллиона отдать пришлось, у, е., понятно. Они там теперь в евро считают, не в баксах; даже, прямо как в автосалонах.
— А вы не боитесь мне такое говорить? — это я спросила из приличия, нельзя же было проглотить такую информацию и не выразить к ней своего отношения.
— Да ла-адно, — протянул Барракуда. — Ну, сказал я вам. И чего вы сделаете?
— И то верно.
Мы помолчали, я не стала педалировать вопрос о причине его визита. Костя еще раз пошатал стол, ухватившись за краешек столешницы, и спросил, не надо ли мне подарить приличную мебель в кабинет. Я вежливо отказалась, сославшись на то, что он и так поиздержался на освобождении. Он покивал головой, опять помолчал, потом на секунду зажмурился и решился:
— Марь Сергевна, я чего пришел-то…
— Теряюсь в догадках.
— Это… В общем, заказали меня.
— Заказали? — я с интересом глянула на него. Сам по себе этот факт у меня удивления не вызвал, заказать Костю могло пол нашего города и еще человек сто в Москве. Меня удивило, что он с этой новостью пришел ко мне.
— Ну да, — продолжил он, смотря в окно.
— Вы хотите сделать заявление?
