Без ножа и кастета - Лаврова Ольга (читаем книги бесплатно TXT) 📗
Дорого обставленная квартира Сони. Изабелла привела Алика знакомиться, и чувствуется, что ей очень важно мнение матери. Все трое чинно пьют чай.
— Начальство планирует загнать меня на Цейлон, — рассказывает о себе гость. — Немножко скучновато, но условия прекрасные.
— Представляешь, мама, круглый год лето! — вставляет Изабелла.
Но Соню занимают вещи более практические. Она рассматривает Алика, и тому становится слегка не по себе — столь откровенно она взвешивает «за» и «против».
— Расскажите, как это вышло, что вы развелись с женой?
— Виноват я. В прошлую поездку надо было взять ее с собой. Но — Ближний Восток, перестрелки, взрывы… словом, побоялся. А она молоденькая, хорошенькая, детей не было… все естественно.
— Проводили раздел имущества?
— Даже в квартиру не вошел, хоть куплена на мои деньги. Сел в машину и уехал — весь раздел.
— Значит, вы бездомный?
— После Цейлона решу квартирный вопрос.
Звонит телефон, Изабелла снимает трубку.
— Мама, Мусницкий.
— Слушаю, Максим Семеныч… Собрание? Пожалуйста, проведу… Когда мне удобней? Давай согласуем попозже, сейчас я занята… Да-да, звони, не стесняйся.
Она кладет трубку и снова разглядывает Алика. Решив что-то, говорит дочери:
— Иза, посмотри, что там по телевизору.
— Восемь часов, — смеется Изабелла. — «Спокойной ночи, малыши!»
— Вот и прекрасно. Ступай.
Оставшись наедине с Аликом, Соня приступает к объяснению:
— Три года за границей… То есть вам срочно нужна жена…
— Рад, что вы меня поняли. И Белла, вероятно, догадывается о серьезности моих намерений.
— После шапочного знакомства и сразу — серьезные намерения?
— Софья Рашидовна, я бы с удовольствием долго и красиво ухаживал за вашей дочерью. Каждый день возил бы розы с Центрального рынка! При других обстоятельствах.
— Мне даже не известно, кто ваши родители!
— К сожалению, покойные. Отец был врач. Гомеопат с большой практикой. Маме не было нужды работать. Он умер от сердечного приступа, и мама недолго его пережила. — Алик погружается в печаль.
— Допустим, вы приличный человек, — говорит Соня. — Но почему Иза? Не рассказывайте мне, что влюблены без памяти!
— С такой женщиной, как вы, надо быть абсолютно откровенным, — уважительно признает Алик. — Да, я не влюблен без памяти. Потому что я, Софья Рашидовна, ничего без памяти не делаю. Я на трезвую голову знаю, что мне нужна именно Иза.
— Да почему именно она?! — не отступается заботливая мать.
— Мне такие нравятся. Красивая, веселая, не чересчур умная…
— Приятно слышать! — прерывает Соня. — По-вашему, Иза — дурочка?
— Софья Рашидовна, я чистосердечный человек, я с вами в открытую. Иза — разумная девушка, образованная, но… Вот вы — вы очень умная, а Иза немножко ребенок. И мне такие нравятся, мама такая была. Что еще для меня важно… сейчас свободные нравы, а она держится иначе. За это вам поклон.
— Благодарите, будто уже свадьбу справили!
— Все зависит от вас, Софья Рашидовна, — ласково журчит Алик. — Иза вас глубоко уважает. И есть за что. Я сам такой — немножко несовременный, уважаю родителей. С прежней тещей, знаете, до сих пор друзья. Так сложилось, что близких родственников у меня нет, и я очень без семьи скучаю, не хватает домашнего очага. Вот так посидеть, попить чаю. Для меня семья…
— Погодите! — восстает Соня против его обволакивающих речей. — Если вы не уговорите Изу и меня, что тогда? Найдете себе другую красивую и веселую?
— Как вы меня неправильно поняли, Софья Рашидовна! Ай-ай-ай! Разумеется, я не поеду на Цейлон, пошлют кого-то еще. А я останусь, буду возить цветы и добиваться только вашей дочери! Но боюсь, потом придется нам ехать на Ближний Восток.
Разговор прерывает звонок в дверь, Изабелла вышла открыть.
— Мама, портниха.
Из-за ее плеча выглядывает женское лицо.
— Извините, Соня Рашидовна, я немного раньше.
Соня встает.
— На всякий случай я прощаюсь, — небрежно говорит она Алику.
Тот галантно целует ей руку:
— Если позволите, я вас дождусь.
Соня выходит. За ее спиной — незаметно для Изабеллы — Алик и портниха обмениваются многозначительным взглядом.
Томин входит в кабинет Пал Палыча.
— Наконец-то застал! Ты на работе бываешь?
— Только до открытия банка.
— Так, может, зайти на следующий год? Или когда Томилин будет в отпуске?
— Ладно-ладно, к твоим услугам.
— Это тебе требуются мои услуги! Между прочим… — Томин проходит, садится. — Паша, ты напрямую общался с Мусницким?
— Еще нет.
— Учти, на легкий испуг его не возьмешь. Юридически чист, хотя, думаю, полдюжины статей о нем плачут. На редкость тертый мужик. С большими связями. И кремень. Его надо вглухую обложить, иначе не одолеем! Вторая фигура после него — Алтынов, главный инженер, тоже парень хваткий. На последнем курсе вуза у него папашу посадили по хозяйственному делу. И довольно шумно, даже фельетон был. Так что комиссия по распределению подстраховалась и выдала парню свободный диплом. А Мусницкий подобрал и приспособил к делу… Что-то получается один сплошной монолог, а?
— Сижу, мотаю на ус.
— Нет, ты меня спроси: а что слышно пикантного?
— Да? — оживляется Пал Палыч. — Считай, спросил.
— Отвечаю: уборщица. В ДЭЗе у Мусницкого. Веник и тряпку в руки не берет, но иногда заходит, потому как председатель месткома.
— «Освобожденная» уборщица?
— Незабываемой красоты женщина. Твоя старинная знакомая.
— С какой стороны?
— С нехорошей, Паша. Когда валютчики находились в нашей компетенции. Уже молодость приходится вспоминать, вот жизнь окаянная!.. Был тогда некий Нарзоев.
— Незабываемая фигура! Два раза на суде выпутывался, на третьем приговорен к высшей мере… Но что уборщица?.. Соня Нарзоева?
— Собственной персоной!
— Ну конечно… Она и в те времена числилась дворником… Бывало, к одиннадцати часам ей подавали «ЗИМ»… А как она нынче поживает?
— Слишком неплохо, Паша. Машина. Казенная квартира…
— Постой, она ведь в том же районе и жила!
— И в той же квартире! Мусницкий в ту пору был техник-смотритель. Он в жилищной системе уже лет тридцать крутится. К Нарзоевым был вхож.
— Выходит, давние друзья?!
Знаменский и Томилин идут вдоль довольно большого жилого дома старой постройки. Огибают его, осматривают с задней стороны.
— Четыре месяца капитальный ремонт, — пожимает плечами Пал Палыч. — Как там сказано в смете?
— Замена паркета в двух третях квартир, — цитирует на память Томилин. — Обновление кровли. Окраска внутренних перегородок. Замена штукатурки. Возведение разборных лесов.
— Не наблюдаю. Пошли внутрь.
В разных подъездах они выборочно звонят в квартиры с одним и тем же вопросом:
— Извините, ремонтники не у вас?
Встреченная ими пожилая женщина жалуется:
— Какой ремонт! Помазали на лестнице да ушли.
— А в квартирах что-нибудь делали?
— Что вы! А как бы нужно! Пойдемте, я вам покажу. Все в негодность пришло, потолок потрескался, в окнах щели, пол совершенно расклеился… Вот моя дверь, входите.
— Да мы ничего не решаем, мамаша.
— Так и знала, опять одни разговоры!..
Когда наши герои снова на улице, Томилин говорит:
— Пал Палыч, можно я переключусь на оперативные рельсы? Чтобы параллельно…
— Сам хотел предложить.
— Разведаю, куда дели стройматериалы с этого «капремонта», чем занимались четыре месяца рабочие, которым тут наряды закрывали. Я вам не нужен в банке?
— Справлюсь. Только… чтоб раньше времени не то что Мусницкого — блоху возле него не потревожить!
На общем собрании работников ДЭЗа председательствует и ведет собрание Соня.
— Спасибо, Максим Семеныч, — величественно благодарит Соня выступавшего. — Надеюсь, собрание доверит нам подготовить резолюцию. Так что все свободны.
