Черное эхо - Коннелли Майкл (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Рурк не произнес ни слова. Он медленно сполз по стене, уставившись взглядом вправо – откуда, как понял Босх, исходили выстрелы – и оставляя за собой кровавый след. В тусклом свете Босх увидел, что на лице его написано удивление. Затем оно сменилось пониманием. Вскоре он, как и Босх, сидел, прислонившись к стене; ноги ему омывала вода, а мертвые глаза больше никуда не смотрели.
Потом картинка перед глазами Босха потеряла резкость. Он хотел задать вопрос, но слова не выговаривались. В туннеле оказался еще один свет, и ему почудилось, что он слышит голос, женский голос, твердящий ему, что все хорошо. Потом ему показалось, что перед глазами отчетливо возникло и опять расплылось лицо Элинор Уиш. Затем оно провалилось в чернильную тьму. И тьма в конце концов была единственное, что он видел.
Часть VIII. Воскресенье, 27 мая
Босху снились джунгли. Там были Медоуз и солдаты из его фотоальбома. Все они сгрудились вокруг отверстия на дне прикрытой листьями траншеи. Высоко над их головами висела серая дымка, цепляясь за балдахин джунглей. Воздух был тепел и неподвижен. Босх щелкал своим фотоаппаратом остальных «туннельных крыс». Медоуз сказал, что он пошел вниз. С божьего света в ад кромешный. Он посмотрел через объектив камеры на Босха и сказал:
– Помни обещание, Иероним.
– Рифмуется с «анонимом», – отозвался Босх.
Но прежде чем он успел его предостеречь, Медоуз проворно нырнул в дыру ногами вниз и исчез под землей. Босх поспешил к краю ямы и заглянул вниз, но ничего не увидел, одну лишь чернильную темень. В фокусе изображения стали возникать лица, а затем уплывать в черноту. Там были Медоуз, и Рурк, и Льюис с Кларком. За спиной он услышал голос, который узнал, но не мог соотнести с лицом:
– Гарри, проснись, парень. Мне нужно поговорить с тобой.
Затем Босх почувствовал боль глубоко в правом плече, пульсирующую от локтя до шеи. Кто-то легонько похлопывал его по левой руке. Он открыл глаза. Это оказался Джерри Эдгар.
– Ну так вот, – сказал он. – У меня маловато времени. Этот парень, что у дверей, говорит, они сейчас подойдут. Вдобавок ему скоро сменяться с дежурства. Я решил попробовать поговорить с тобой раньше начальства. Я бы еще вчера пришел, но тут кишмя кишело крупными шишками. К тому же, я слышал, ты почти все время был в бреду. Без сознания.
Босх молча пялился на него.
– Насчет этого… – продолжал Эдгар. – Я всегда слышал, что самое лучшее говорить, мол, ничего не помню. Пусть себе думают что хотят. Я в том смысле, что когда человек получает хорошую пулю, то у них нет никакой возможности определить, врет он или нет, когда не может ничего вспомнить. Когда тело получает травматический шок, разум отключается, понимаешь? Я читал об этом.
К этому времени Босх осознал, что находится в больничной палате, и начал осматриваться. Он заметил пять-шесть ваз с цветами, и в комнате стоял сладковато-гнилостный запах. Он также заметил, что грудь ему стягивают ремни.
– Ты в «МЛК», Гарри. Врачи говорят, что все будет нормально. Правда, они еще должны кое-что проделать с твоей рукой. – Эдгар понизил голос до шепота. – Я пробрался сюда нелегально. Кажется, у медсестер пересменка. А тот коп, что у двери, он из уилширского патруля. Он пропустил меня, потому что сам сейчас продает и, должно быть, прослышал, что я этим занимаюсь. Я сказал, что скину ему процент комиссионных, если он пустит меня на пять минут поболтать.
Босх до сих пор еще ничего не сказал. Он не был уверен, что вообще станет говорить. Он чувствовал себя так, будто плывет на облаке. Ему стоило некоторого труда сосредоточиться на словах Эдгара. Что Джед имел в виду, говоря о процентах? И почему он лежит в Медицинском центре имени Мартина Лютера Кинга, близ Уоттса? Последнее, что Гарри помнил, – это что он был в Беверли-Хиллз. В туннеле. Медицинский центр Лос-Анджелесского калифорнийского университета или «Кедры» были бы гораздо ближе.
– Ну да не важно, – продолжал Эдгар. – Я просто стараюсь по возможности обрисовать тебе обстановку – до того, как нагрянет начальство и попытается тебя околпачить. Рурк погиб. Льюис погиб. Кларк очень плох, подключен к аппарату, и, я слышал, они поддерживают в нем жизнь только для того, чтобы снять показания. Как только кончится очередь из тех, кто хочет с ним поговорить, они сразу же выдернут штепсель из розетки. Как тебе это нравится – вот так по-дурацки закончить жизнь? Ну да ладно, я уже сказал, у тебя-то все будет как надо. В любом случае с этой своей рукой ты можешь получить свои законные восемьдесят процентов, без всяких вопросов. При исполнении служебного долга… У тебя все схвачено.
Он улыбнулся Босху, который лишь тупо смотрел на него. Горло у Гарри пересохло, и когда он наконец попытался что-то сказать, растрескалось.
– Почему «МЛК»?
Получилось слабовато, но вполне разборчиво. Эдгар налил чашку воды из кувшина, стоявшего на прикроватном столике, и протянул ему. Босх расстегнул пряжки на ремнях, которыми был пристегнут, заставил себя принять сидячее положение и немедленно почувствовал накатившую волну дурноты. Эдгар ничего не заметил.
– У них здесь клуб любителей холодного и огнестрельного оружия, дружище. Патруль свозит сюда пострадавших в потасовках хулиганов из уличных группировок. В этом округе нет лучшего лечебного заведения для человека с огнестрельным ранением, если только не считать Лос-Анджелесского калифорнийского университета, с тамошними яппи-докторами. Здесь натаскивают военных врачей. Чтобы были готовы к любым ситуациям. Тебя доставили сюда на вертолете.
– Который час?
– Начало восьмого утра. Воскресенье. У тебя пропали сутки.
Тут Босх вспомнил про Элинор. Действительно ли это она оказалась потом в туннеле? Что произошло? Эдгар как будто прочел его мысли. Да, похоже, все этим занимались в последнее время.
– Твоя партнерша молодец. Вы с ней теперь в центре внимания, герои.
Герои. Босх некоторое время осмысливал услышанное. Помолчав, Эдгар сказал:
– Ну, мне вообще-то пора сматываться. Если узнают, что я говорил с тобой раньше всех остальных, меня вышибут в Ньютон.
Босх кивнул. Большинство копов не возражали бы против Ньютонского отделения. «Нон-стоп-экшн» на ньютонском стрельбище!.. Но только не Джерри Эдгар, агент по продаже недвижимости.
– Кто должен прийти?
– Обычная команда, я думаю. Из СВР, из группы разбора инцидентов с применением огнестрельного оружия, из ФБР. Из полиции Беверли-Хиллз. Я думаю, все до сих пор ломают голову, что за хреновина там произошла, под землей. А у них есть только ты да Уиш, чтобы их просветить. Ну, видимо, они хотят удостовериться, что ваши рассказы совпадают. Вот поэтому я и говорю: скажи им, мол, ни черта не помню. Тебя подстрелили, старина. Ты офицер полиции, получивший пулю при исполнении служебного долга. Это твое право – не помнить, что произошло.
– А ты сам что слышал?
– В управлении молчат как рыбы. Никаких даже слухов не ходит. Когда я услышал, что творится, то поехал на место преступления, и Паундз был уже там. Он увидел меня и отослал обратно. Чертов «шеф-повар» ни хрена не говорит. Поэтому я знаю только то, что есть в СМИ. Обычная болтовня. Телевидение вчера вечером само толком ни шиша не знало. Сегодня утром «Таймс» – тоже не намного больше. В полиции и в Бюро, похоже, спелись и дружно пытаются изобразить всех доблестными бойцами.
– Всех?
– Угу. Рурка, Льюиса с Кларком – все погибли при исполнении служебного долга.
– Это Уиш им наговорила?
– Нет. О ней вообще нет речи. Я имею в виду, что на ее слова никто не ссылается. Я думаю, они будут некоторое время придерживать ее показания, пока не закончится расследование.
– А официальная версия?
– «Таймс» говорит, со ссылкой на управление полиции, что ты, Льюис и Кларк входили в организованную под началом ФБР группу для наблюдения за хранилищем. Я-то понимаю, что это вранье, потому что ты бы никогда не подпустил этих шутов ни к одной своей операции. Вдобавок они из СВР. При чем они тут? Мне кажется, «Таймс» тоже понимает, что дело нечисто. Знаешь, этот твой приятель, Бреммер, звонил мне вчера, разнюхать, что я знаю. Но я не стал болтать. Как только мое имя появится в газетах в связи с этим делом, меня сошлют куда похуже, чем в Ньютон. Если есть такое место.
