Судить буду я - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (книги без сокращений txt) 📗
Коста, переступив порог кабинета, отметил для себя, какое имели влияние на Сенатора и на Миршаба вкусы его патрона – Шубарина. Тщательно отреставрированная изысканная мебель прошлого века; за стеклами высоких, вдоль стен, книжных шкафов рядом со старинными фолиантами – древняя бронза Китая и Бенина, собранная с большим вкусом, игрушки и жанровые сценки немецкого фарфора, фигурки хрупкого русского фарфора кузнецовских и гарднеровского заводов. А на стене напротив, задрапированной зеленым биллиардным сукном, с полдюжины картин в великолепных палисандровых рамах с резной золоченой лепниной – все невольно напоминало рабочий кабинет Шубарина. Видимо, хорошо протрясла местная таможня для Миршаба отъезжающих на жительство за рубеж, такого и в комиссионной торговле давно нет, вот отчего, наверное, Салима Хасановича часто видели там.
Расспросив Коста о житье-бытье, здоровье, настроении, без чего не начинается ни один разговор на Востоке, каким бы срочным и важным он ни был, Миршаб подробно рассказал о визите прокурора Камалова в «Лидо». Коста тут же сделал для себя неожиданный вывод – Артур Александрович не звонил Хашимову о странной встрече с земляком на стадионе «Баварии» в Мюнхене.
Миршаб, напомнив Джиоеву, что Шубарин поведал ему с Сухробом, какую важную роль сыграл тот в свое время в дискредитации областного прокурора Азларханова по заказу клана Бекходжаевых, спросил: возможно, и сегодня сгодится кое-что из прежнего опыта? Коста тут же отпарировал, что в нынешней ситуации аналогия, к сожалению, исключается, для дискредитации прокурора Камалова просто-напросто нет времени – ведь Ферганец открыто объявил: я включил вам счетчик, вы с Сухробом слишком много мне задолжали…
Тут, по мнению Коста, остается только один путь – убрать, и без шума, чтобы не всколыхнуть общественность, Камалов слишком заметная фигура в республике. А если уж тихо не удастся, то сразу подбросить ложный ход, связать, например, смерть прокурора с местью турков-месхетинцев, что будет выглядеть вполне логично.
Салиму Хасановичу пришлось согласиться, что времени у них действительно нет и выбор средств сводится к минимуму… Ко тут он неожиданно перевел разговор на Беспалого, находящегося в следственном изоляторе КГБ, важного свидетеля в руках прокурора Камалова и начальника уголовного розыска республики полковника Джураева, задержавшего Беспалого – Артема Парсегяна во время налета на квартиру майора ОБХСС Кудратова, собиравшегося купить за 225 тысяч автомобиль «Вольво» вишневого цвета. Беспалый знал нечто такое про Сухроба Ахмедовича Акрамходжаева, Сенатора, что позволило Камалову сразу его арестовать, а оттуда могла потянуться цепочка и к нему, Миршабу, и к Артуру Александровичу, да и к самому Коста…
Коста невольно улыбнулся в душе словам Миршаба, он хорошо знал Парсегяна, и тот бы никогда не показал на него, оба они воры в законе, а это ко многому обязывает; догадался Коста, почему Артем сдал только Сенатора, – получив срок, он начнет через родню и дружков шантажировать Миршаба, и тому волей-неволей придется помочь, работая в Верховном суде, сделать это несложно. Беспалый выбрал, казалось бы, верный расклад, но… Свои быстро мелькнувшие мысли гость не обнародовал. Понял Джиоев и другое: судьба Парсегяна решена, у него самого тоже нет выбора, даже если Беспалый и свой человек; настал и для Коста час рассчитаться по векселям – вчера они его вынули из петли, сегодня его очередь спасать связку Сенатор – Миршаб.
Джиоев угадал: Миршаб действительно завел разговор о том, что необходимо ликвидировать Парсегяна. Не стань главного свидетеля обвинения, все показания Беспалого можно было квалифицировать как ложные, добытые под давлением Камалова, короче, как оговор. Такой расклад ныне моден во всех судах, включая и Верховный суд страны.
Логика в рассуждениях Хашимова чувствовалась железная. Но все упиралось в КГБ – достать там Парсегяна Миршабу казалось невозможным. Больше трех часов они разрабатывали версию за версией, но все выходило не то, не то… Но не зря Бекходжаевы когда-то выписали Коста из тюрьмы для разработки стратегии преступления, да и сам Миршаб чувствовал, что слабоват по сравнению с ним, хотя, что и говорить, кое-кто Владыку ночи считал гроссмейстером темных дел, – Коста все-таки осенило. Уже собираясь уходить, он долго вышагивал по просторному кабинету, мимо старинных пейзажей в роскошных рамах, не удостаивая ни один из них взглядом, и неожиданно обронил:
– Мы изначально неверно выбрали тактику. Зря ищем человека в КГБ – на кого есть или возможен выход. Даже если и найдем такого, что само по себе сложно, может оказаться, что он и при желании не будет иметь доступа к Парсегяну… А значит, нам нужен человек вне системы КГБ, но имеющий доступ к Беспалому… врач, например, банщик…
Поняв, что он наткнулся на искомое, Джиоев вернулся в кресло и молчал минуты три. Миршаб никак не решался прервать паузу. Вдруг Коста пробормотал потухшим голосом, совершив «оминь», жест, который делается вслед покойнику:
– Все, приехал Парсегян, я уже знаю, как от него избавиться, но нужна будет неделя-другая кропотливой работы…
И он начал развивать свою мысль:
– КГБ имеет для сотрудников мощную медсанчасть, она в центре города, примыкает к их главному корпусу, напротив железного Феликса, смахивающего на Дон-Кихота. По моим сведениям, единственная на всю столицу японская аппаратура по экспресс-анализу болезней почек находится у них, но туда многие по блату проникают. От вас требуется одно: завтра же позвонить главному врачу медсанчасти КГБ и попроситься к ним на обследование по почкам, по иным болезням не поверят, вы ведь на учете в правительственной поликлинике состоите, где есть все, кроме этого аппарата, – за это головой ручаюсь. Постарайтесь сделать туда хотя бы две ходки. На первый случай, уговорившись, придите без анализов, скажете, что позабыли дома, в общем, чем дольше пробудете там, тем лучше.
Цель вашего похода – узнать побольше фамилий врачей, человек десять – двенадцать, чтобы я вычислил тех, кто может иметь доступ к следственному изолятору. Я знаю, у Парсегяна зимой сильно болят ноги, жесточайший радикулит, в тюрьме он орал по ночам так, что его выводили без конвоя из камеры. А дальнейший план я расскажу вам, как только остановлю на ком-то из вашего списка свой выбор, – сказал, улыбаясь, Коста и поднялся, считая свой визит законченным. По глазам Миршаба он понял, что заронил в нем надежду на успех. Разогревая во дворе застывший мотор машины, гость добавил:
– А с Ферганцем проблем поменьше, он ведь по-прежнему лежит на третьем этаже, и окно его выходит в темный двор.
В первый же рабочий день Нового года, с утра, Салим Хасанович позвонил главному врачу медсанчасти КГБ и договорился об обследовании. По разговору Миршаб понял, что Коста располагал верной информацией, и его визит ни в коем случае не вызывал подозрения, мог же он позволить себе проверить почки, даже если они здоровые.
Собираясь в поликлинику, он заготовил на всякий случай небольшой, со спичечный коробок, диктофон, впрочем, записывающая аппаратура всегда находилась при нем, в верхнем кармане пиджака, и не раз оказывала неоценимую услугу. Помогла она ему неожиданно и на этот раз.
В проходной он получил уже выписанный пропуск, и вахтер пояснил, что кабинет главного врача находится на четвертом этаже. Как только он понял, что никто не будет его сопровождать, он уже догадался, что надо делать. В таком случае он вообще обойдется одним посещением, не понадобится даже трюк с забытыми анализами. Миршаб знал, что почки, как и все остальное, у него в порядке.
Он поднялся на лифте на третий этаж и, как бы отыскивая нужную дверь, прошелся по длинному коридору, вдоль кабинетов, на дверях которых были прибиты таблички с указанием специальности врача и его фамилии, имени, отчества. Шепотом он надиктовал на магнитофон не десять фамилий, как просил Коста, а восемнадцать, и еще двенадцать прибавилось на четвертом этаже. Выходило, что теперь и заходить к главному врачу не было нужды, но повеселевший Миршаб, подумав, решил все-таки заглянуть. Потом он не раз пытался осмыслить удачу, выпавшую случайно. Он чуть не повернул назад, увидев в приемной очередь, но что-то остановило его, и терпение вознаградилось сторицей. После краткой беседы и обмена традиционными восточными любезностями главный врач сам вызвался проводить высокого гостя на экспресс-анализ. Как только они вышли в длинный коридор, который Миршаб десять минут назад прошел из конца в конец, их остановил, извинившись, корректный офицер в форме пограничных войск и попросил подождать две минуты.
