Глаза ребёнка - Паттерсон Ричард Норт (читать книги без TXT) 📗

— Калифорнийский рулет был ничего себе, — произнес Карло.

Паже понимал: сын сказал это, просто чтобы не молчать, и не ждал от отца ответа. Они сидели, расположившись на персидском ковре в библиотеке; на кофейном столике стояли тарелки с «суши» [34], которое они заказали, вернувшись из суда. Им не хотелось показываться никому на глаза. Глубокая тоска овладела Крисом. Слова благодарности, сказанные им Карло, для него самого прозвучали пустым и ненужным звуком, а то, что он осушил полбутылки «мартини», теперь казалось проявлением малодушия.

Он допускал, что возможны случаи, когда отцу приходится врать сыну или ради сына. Но он не мог вообразить, что наступит такой момент, когда Карло будет лгать ради него самого. Сам того не желая, Паже преподал Карло урок нравственного компромисса, и теперь повисшее в комнате тягостное молчание красноречивее любых слов доказывало, что отношения между ними никогда не будут прежними. Такова цена оплошности любящего сердца.

— Я горжусь тобой, — произнес Кристофер.

Это не являлось ложью в чистом виде, скорее, уловкой — и это было хуже молчания, потому что ткань их разговоров неизменно плелась из ничего не значащих фраз, которые заменяли собой запретную правду.

— Как думаешь, они мне поверили? — тихо спросил Карло.

«Что касается Елены — возможно. Только не относительно меня», — подумал Паже, а вслух солгал:

— Да.

«Что же мне делать, — с горечью размышлял Крис. — Высказать ему все в лицо? Я знаю, что ты солгал, Карло, — вот почему мы не должны были говорить об этом проклятом процессе; вот почему я никогда уже не стану для тебя тем, кем был».

Но вдруг что-то еще можно было спасти?

— Карло, ты хорошо держался, когда говорил о Елене, — произнес Паже. — Ты рассказал им, что было на самом деле, и выбил почву из-под ног Салинаса. Никому из присутствовавших в зале и в голову не пришло, что ты мог причинить боль такому ребенку. — Паже положил руку на плечо сыну. — По правде говоря, ты выглядел молодцом.

Карло украдкой взглянул на стоявший на столике бокал с мартини.

— А про тебя? — наконец произнес он. — Как я сказал про тебя?

«Про меня ты говорил ужасно, — пронеслось в голове у Паже. — И дело даже не в том, что у тебя был такой вид, будто ты пытаешься спасти меня. Хуже всего то, что ты действительно считал, будто спасаешь меня».

— Ты здорово помог мне, сын. Шаг за шагом Кэролайн отвоевывает позиции.

Неважно, что вслед за Паже Кэролайн была немало изумлена, когда Карло, охваченный слепой любовью к отцу, решил действовать самостоятельно.

Мальчик сидел, угрюмо потупившись.

— Вряд ли я могу серьезно помочь тебе, — произнес он. — Вот если бы ты согласился давать показания, все было бы прекрасно.

Паже почувствовал, что больше не в состоянии увиливать.

— Это будет зависеть от того, что мы с Кэролайн решим, когда Салинас окончательно представит свою версию.

Карло вскинул голову и посмотрел в глаза отцу.

— Папа, как ты можешь отказываться давать показания? Почему ты не хочешь рассказать им?

Всего две фразы — пронеслось в сознании Паже, — а сколько в них скрытого значения. «Папа, ради тебя я давал показания, — казалось, взывал обращенный к нему взгляд Карло. — Ради тебя я лгал им, а теперь хочу, чтобы мы боролись вместе. Хочу быть уверен, что ты не совершал этого. Но даже если ты и совершил, все равно я хочу, чтобы ты сказал, что это не ты. Неважно, кто это сделал, — я хочу, чтобы ты был свободен». Сердце Паже разрывалось от этого потрясенного, исполненного отчаяния взгляда.

— Это стратегия, — как можно спокойнее сказал Крис. — Если обвинению не удастся доказать свою версию, у присяжных не будет повода составить обо мне превратное мнение, и обвинение не сможет настроить их против меня. Но Салинас способен на это, будь я трижды невиновен.

— Папа, ты должен сказать людям. Дело не в Салинасе. Дело во всех остальных.

«А прежде всего дело во мне, — словно говорил ему взгляд Карло. — Потому что я хочу верить в тебя». Паже с ужасом почувствовал, как сын отдаляется от него.

— Ты должен сказать им, — гневно твердил Карло.

— У меня есть причины поступать так, как я поступаю, — покачав головой, промолвил Паже. — Я должен заботиться прежде всего о тебе или о самом себе, или о Терри. А не о том, что подумают другие. — Он положил руку на плечо Карло. — Я знал без всяких твоих показаний, что ты не причинял зла Елене. Я знал это с самого начала — тебе даже не нужно было смотреть мне в глаза и говорить об этом. Потому что я знаю тебя.

Карло мельком взглянул на него и отвернулся.

— В нашей семье есть вещи, — спокойно продолжал Паже, — в которых мы просто уверены. Мы уверены, что ты не растлитель и что я никого не убивал. И это самое главное.

«Возможно, так оно и было, — подумал Крис про себя, — еще до вчерашнего дня». Но сейчас, видя, как Карло избегает смотреть ему в глаза, Паже острее, чем даже в зале суда, ощутил, каким тяжелым может стать возмездие.

13

Джек Слокам, политический репортер, оказался тщедушным человечком с соломенными волосами, невзрачным лицом и каким-то пронзительным, но в то же время скрипучим голосом. Держался он развязно, если не сказать нагловато. В нем было что-то нездоровое: мертвенно-бледная кожа, реденькая бородка, мешковатый вид. Его легко можно было представить в какой-нибудь дешевой забегаловке, с сигаретой в зубах, обменивающимся сплетнями. Внешность мужчины оживляли только глаза: он следил за Виктором Салинасом — чьим свидетелем и являлся — с настороженной подозрительностью человека, привыкшего в каждом вопросе видеть подвох. Слокаму было за тридцать. Паже он показался весьма сомнительной личностью, не внушающей — и не достойной — доверия. Он сразу невзлюбил его.

— Что за злобный хорек, — пробормотал Крис.

— Этот конкретный хорек, — прошептала Кэролайн, наклоняясь к нему, — хочет доказать, что у тебя был еще один мотив для убийства. На этот раз политический.

Слокам явился в суд против своей воли. Через адвоката редакции он заявил, что его показания не имеют существенного значения, но в то же время могут навредить его источникам. Однако Салинас настоял, чтобы Джек рассказал суду, в каком гневе пребывал Паже, когда Рики поставил под угрозу его частную жизнь и политическую карьеру, Кэролайн по каким-то своим соображениям не стала чинить препятствий, и Лернер согласился на допрос данного свидетеля, оговорившись, что допрос должен проводиться в известных рамках. Паже подозревал, что Слокам втайне лелеял мечту о том, чтобы разбить версию защиты.

— После того как мистер Паже включился в предвыборную кампанию, — спрашивал Салинас, — когда вы впервые говорили с ним?

— В конце лета. Мне на глаза попалась статья в «Инкуизиторе», — Слокам осторожно посмотрел в сторону присяжных. — Мистер Ариас обвинял мистера Паже в том, что тот увел у него жену.

— Почему эта статья заинтересовала вас?

— В ней поднимались вопросы относительно личных качеств мистера Паже, которые, как мне казалось, последний должен разрешить. Мы обязаны знать, что за люди хотят занять высокие государственные посты, а характер человека о многом может рассказать вам.

— И вы позвонили ему?

— Да. — Джек бросил на Паже исполненный обиды взгляд. — Я сказал ему о статье и предложил высказать свое мнение по этому поводу.

Салинас убрал руки в карманы.

— И что ответил мистер Паже?

— Он беседовал со мной крайне заносчиво. Помню, он сказал, что мистер Ариас уже нашел благодарную аудиторию и что он надеется — я к ней принадлежу.

— Кристофер, — прошептала Кэролайн, — на тебя это совсем не похоже. Такого я от тебя не ожидала. Неудивительно, что он так расстроился.

Ее слова вызвали легкую улыбку на лице Паже. Но в душе он по-прежнему чувствовал отвращение к этому человеку, который считал, что с выходом Кристофера на политическую сцену его сын становится разменной монетой и с ним можно делать все что угодно. Теперь же он вознамерился отправить самого Паже за решетку.