Заснувший детектив - Незнанский Фридрих Евсеевич (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Леночка, — бросил он секретарше, — пригласи ко мне мистера Пенгертона и сооруди нам кофе с бутербродами.
Джордж Пенгертон не замедлил явиться, но, судя по его помятому лицу, было ясно, что тому сейчас не до кофе.
— Эх, Жора, Жора, — похлопал его по плечу Ванштейн. — Славянофильство тебя до добра не доведет. Зачем же так пить крепко, у тебя же организм американский, не выдержит.
Джордж Пенгертон, он же Жора, был не просто правой рукой Ванштейна во всех его делах, именно он возглавлял издательский дом «Товарищ либерал», он был для Ванштейна и другом, и авторитетом одновременно. Вместе они выглядели довольно комично. Ванштейн был невысокого роста, его полнота не поддавалась никаким тренажерным залам и диетам, а местечковый выговор с фрикативным украинским «г» также не удалось истребить за все двадцать лет, что Борис жил и работал в Москве. Джордж Пенгертон был с виду классическим американским ковбоем, похожим на мужчину с рекламного шита сигарет «Мальборо»: высокий рост, атлетическая фигура, голубые глаза, выгоревшие до ярко-соломенной желтизны светлые волосы.
То, как Пенгертон оказался в России и превратился из Джорджа в Жору, особая история, заслуживавшая, чтобы ее описал кто-нибудь из модных современных беллетристов. В начале девяностых годов Пенгертон работал специальным корреспондентом CNN. По какой-то прихоти судьбы вместо Ближнего Востока его направили в Россию. Тут с Пенгертоном случилось нечто странное: он влюбился в эту бестолковую, бесшабашную страну. Благодаря своей американской зарплате он мог вести здесь довольно свободный образ жизни, не будучи ни в чем стесненным, и на полную катушку наслаждаться российскими особенностями — иррациональностью поведения местных жителей, свободным отношением к деньгам, совершенным отсутствием каких-либо жизненных планов. Джордж стал заядлым славянофилом и пустился во все тяжкие, пытаясь исследовать загадку русской души, — жил в монастыре на Валааме, ездил автостопом по Северному Кавказу, пьянствовал до утра за философскими разговорами. Эта идиллия могла продолжаться вечно, если бы Джордж не пренебрегал отчетами своему руководству. Как любая западная корпорация, CNN имела свой внутренний распорядок и документооборот, на все существовали определенные процедуры, и корреспондентам, работающим в «диких» странах, было положено регулярно высылать отчеты. Пенгертону могли бы простить отсутствие ярких репортажей, тем более что он время от времени присылал очень качественные и актуальные материалы, но отсутствие отчетов, в том числе и финансовых, американцы понять не могли. Жора, все больше проникая в русскую жизнь, также переставал понимать, к чему все эти идиотские формальности. В конце концов, его уволили с CNN. В большую журналистику на Западе ход ему был закрыт. Тут-то он и понял, что жить в России с зарплатой, которой едва хватает на килограмм мяса (именно столько ему предложили на курсах иностранных языков за преподавательскую работу), весьма проблематично. К различным мошенничествам на бизнес-почве, которых не чурались многие его соотечественники, Пенгертон не имел вкуса. Начались тяжелые дни.
Тут на его пути встретился Борис Ванштейн, владевший на тот момент небольшим частным издательством. Чего у Бориса было не отнять — он хорошо чувствовал и понимал людей. Он выслушал печальную историю Пенгертона, который был на тот момент в страшной растерянности, и сказал:
— Ну, Жорик, я понял — заболел ты Россией. Что могу Предложить — это не СNN, конечно, но на жизнь тебе хватит. Давай сделаем газетку для экспатов в Москве. Много ведь таких болезных, как ты, здесь обитают. Кто-то из авантюрных соображений, кто-то по работе, но всем нравится свобода и бесшабашность наша русская. Девушки красивые и доступные, где вы таких в своей Америке найдете?
— Йес, йес, — с воодушевлением закивал Пенгертон, — русские женщины прекрасны. Такие добрые, такие заботливые, такие нежные…
— Вот и ладненько. Газета должна быть путеводителем по московским ночным клубам и прочим злачным местам. Девушка с голой грудью на обложке, клубничка всякая внутри. Ну и советы всякие полезные — как квартиру снять, в какой ресторан сходить, что говорить, чтобы не ограбили таксисты.
— Прекрасная идея, но я — политический журналист. Я не могу заниматься клубничкой! — заерепенился сначала Пенгертон, потом сбавил обороты и спросил: — А о какой зарплате идет речь?
— Молодец, Жора, правильно мыслишь. Слушай сюда: у тебя есть два пути. Первый — возвращаться за океан и работать в какой-нибудь заштатной газетке за пять копеек, потому что в приличные издания, после того как ты из СNN вылетел, тебя больше не возьмут. Денег будешь получать от силы тысячи две в месяц, как американский почтальон. Здесь я тебе для начала дам пять штук, а жить на них можно очень и очень прилично. И девушки любить будут, и на все развлечения хватит. К тому же, подожди, доберемся мы еще до политики. У меня сейчас пять изданий. Все они, так сказать, «легкого» содержания. Зато прибыль хорошая. Поднимусь немного и сделаю какую-нибудь респектабельную газету. Сейчас эпоха первоначального накопления капитала, понимаешь? Читали тебе когда-нибудь лекции по экономике?
Пенгертон подумал, понял, что Ванштейн прав, и остался в России. Российский медиамагнат не ошибся в американце: тот человеческий материал, который американские издатели считали практически профнепригодным — представляете, опоздал со сдачей материала на десять минут! — на фоне русских журналистов и издателей был верхом профессионализма. Пенгертон был очень ответственным и искусным работником. Во-первых, его англосаксонское нутро не понимало русского неопределенного «надо бы сделать…» Во-вторых, ему, в отличие от совковых журналистов, не был нужен на каждый чих специалист. Джордж прекрасно владел всеми программами верстки, умел профессионально фотографировать, писать все виды материалов, хорошо справлялся с коммерческой частью издательского бизнеса. В его американской душе не было идеи о том, что медиабизнес — это не бизнес, а благотворительность. Практически в одиночку и, что называется, «на коленке» он сделал высоко-рентабельное издание «для экспатов» и стал принимать активное участие в других проектах Ванштейна.
Постепенно они сблизились и даже подружились. Импульсивный Ванштейн понимал, что, по сути, все его замыслы реализованы руками этого мальборовского ковбоя. За десять лет совместной работы Борис так и не удосужился выучить английский, зато Пенгертон в совершенстве овладел русским.
Вот и сейчас, бросив взгляд на Бориса, Джордж сразу понял, что предстоит серьезный разговор.
— Поехали-ка, друг, ко мне домой, побеседовать надо.
— Конечно, Борис, какой разговор.
Похоже, разговор предстоял действительно важный, так как обычно Ванштейн ограничивался приглашением в их любимый пивной бар «Джон Булл паб» на Смоленской. Они обычно садились в отдельном кабинете и за кружкой ирландского эля обсуждали новые проекты. В загородный дом Ванштейна они ездили только тогда, когда дело требовало чрезвычайной конфиденциальности. Начальник ванштейновской охраны каждое утро лично проверял весь дом на наличие «жучков» и прочих прослушивающих устройств, была там даже отдельная переговорная комната, звукоизолированная и со специальными глушителями. Прослушать это помещение было совершенно нереально. Ну а кроме того, никто не мешал им беседовать на природе.
По прибытии в дом на Рублевке Ванштейн ворчливо прогнал свою очередную пассию модельного вида:
— Иди, деточка, в бассейне, что ли, искупайся. Мы с Жорой сами справимся.
Пенгертона всегда удивляло, как часто можно менять своих любовниц. Сам он уже несколько лет был счастливо женат на скромной русской девушке из Ярославля, которая родила ему двух сыновей. Ван-штейн же менял своих спутниц не реже двух раз в месяц, причем следующая ничем не отличалась от предыдущей — блондинка под метр восемьдесят, с кукольным личиком, голубыми глазами и пышным бюстом. Очевидно, подбирал медиамагнат девушек через модельные агентства, те уже знали «ванштейновский» стандарт и наладили конвейер по отбору претенденток. Джордж объяснял такую тягу к высоким блондинкам комплексом Наполеона. В конце концов, Борис меньше чем за десять лет стал одним из самых влиятельных издателей огромной страны и имеет право на маленькие слабости.
