Дальний поиск - Кузнецов Олег (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Смотрите-ка, разговорился, — подивилась Агния.
— Ага, с образованием, значит, всё в порядке, — сдерживая улыбку, сказал Георгий Андреевич. — Чем же ты тогда намерен заняться?
— Работать буду, в заповеднике. Как Никита. Сами говорите: мужчин мало. Я мужчина.
— Постой, постой… Что-то в этом роде я сегодня уже слышал. Это надо же!
— Мерно-ов! Развяжи, христом-богом прошу! Пальцы окончательно ничего не чуют!
— Потерпишь. До Ваулова часа два езды, там развяжу.
— До Ваулова! — простонал Щапов. — Отмёрзнут напрочь! Тебе же опосля ответ держать, почто не уберёг мою целость и сохранность. И-и… Куда я без рук?!
— Руки тебе совсем ни к чему. Даже сказать, лишние. А показания будешь языком давать.
— Мернов, души в тебе нету!
— У, язви тебя! — Мернов остановил лошадь, обернулся к Щапову. Тот, вытащив из-под сенной подстилки руки, на совесть связанные увесистым мотком верёвки, с болезненной гримасой протянул их Ивану Алексеевичу. Мернов сдёрнул одну из рукавиц и сразу увидел, что жалобы не притворны: пальцы, похоже, начинали белеть. Быстро развязав верёвку, приказал: — Три снегом. И не вздумай баловать.
Пока Щапов, постанывая, оттирал заскорузлые, потерявшие подвижность пальцы, участковый, мрачно наблюдавший за ним, принял решение;
— Ладно, поедешь пока так. Но смотри у меня. Я предупредил.
Надёжно обозначенная дорога, миновав небольшую долинку, нырнула в извилистый коридор, пробитый в мешанине деревьев и кустарников, которые, хотя и обнажённые, обступили повозку плотной, казалось, непроходимой не только для человека, но и для всякого зверя стеной. По временам большие дубы и буки по бокам дороги, сплетаясь вершинами, закрывали скудное зимнее небо, и тогда становилось сумрачно, словно поздним вечером, и в глазах участкового словно растворялись дуга и хомут и мерно кивающая голова Василь Васильича.
По-видимому, именно это обстоятельство — сумрак— помешало участковому вовремя заметить своеобразные сигналы, которые чуткий коняга вдруг стал подавать своими ушами. Минутой позже, когда вновь оказались на светлом участке дороги в начале начинавшегося подъёма, Иван Алексеевич разглядел-таки тревожные прядания лошадиных ушей и свёл брови, пытаясь разгадать их причину, но к этому моменту и времени-то для выводов и догадок не оставалось: впереди раздался шквальный грохот и треск, ошалевший Василь Васильич захрапел, поднимаясь на дыбы и вырываясь из упряжи. Пришлось участковому сделать то, что на его месте сделал бы и любой опытный лошадник, — соскочить с саней, схватить лошадь под уздцы, огладить её, в общем, попытаться успокоить.
Но страхи ещё только начинались. Из-за поворота, сверху, вывернулась, заполонив дорогу, ломая кусты, вздымая снег, живая, подобная лавине, масса — гурт диких свиней голов в тридцать: высоко подпрыгивающие подсвинки, крупные веприцы и ощетиненные секачи.
(Виновник этого появления — удачливый охотник, только что смертельно напугавший мирно отдыхавших на днёвке кабанов, — в эту минуту преспокойно уходил в сторону дороги. Без видимого напряжения он уносил в зубах двухпудового подсвинка с прокушенным позвоночником.)
Но и без тигра события на дороге спрессовывались с ужасающей быстротой. Стиснутый кустарником гурт, подобный многотонному монолиту, несомый не поддающейся подсчёту мышечной энергией, к тому же, в сущности, слепой (как со страху, так и по природному свойству свиней), надвигался на подводу с огромной скоростью. Когда до жуткого столкновения оставались какие-то метры, свою посильную лепту в события внёс и Захар Щапов. Вскочив в санях на ноги, он заорал во всю силу своих незаурядных голосовых связок. Это был вопль торжествующего охотничьего азарта, скорей звериный, чем человеческий, и он намного перекрыл треск сучьев, топот и уханье кабанов. Где-то вдалеке, уже не меньше чем за сто или двести метров, спокойно и даже с важностью уходивший тигр счёл за благо припустить рысью, на дороге же произошла полная мешанина: передние животные попытались повернуть, задние полезли на них, и почти тотчас громада достигла ног Мернова. Вздыбленная лошадь извернулась в упряжке каким-то совершенно не лошадиным образом, и конец оглобли угодил Ивану Алексеевичу в голову. Он повалился.
В тот же миг Щапов, замолчав, рыбкой нырнул с саней и, бешено извиваясь, стал продираться сквозь упругую, ощетиненную миллионами колючек чащу.
Гурт прошёл. Истоптанный Мернов остался неподвижным. Лошадь, не признав хозяина в полузасыпанном снегом бугре и, однако, аккуратно обойдя его, сделала, будто ею управлял умелый возница, все необходимые, чтобы стать на дорогу, манёвры и галопом понеслась в сторону Ваулова.
Там, ближе к вечеру, её, взмыленную, и увидели местные жители. Догадавшись, что случилась беда, они быстро запрягли другую лошадь и снарядили на помощь Мернову экспедицию из двух вооружённых берданками стариков, которые и подобрали его, еле живого, спустя полтора часа.
На следующий день в той же самой местности — а это была упомянутая бригадиром Костиным падь — побывал Георгий Андреевич Белов. Он нашёл следы тигра, испытав при этом радость, которую ненатуралисту никогда не понять, и сделал в своей тетради первую запись, не такую уж, правда, научную, скорей романтично-восторженную:
«Наконец-то Он! Это те самые следы, на кои наткнувшись, следуй, как велит старый обычай, взадпятки. И не переставай кланяться! А то накажет лютый!»
Впрочем, уже следующая запись выглядела вполне деловито:
«След вчерашний. Длина шага 70 см. Торопливо. Почему? Следы крови на снегу. Определённо нёс добычу. Направление НО».
Пойди Белов против движения тигра, и за какой-нибудь час он обогатил бы науку новыми сведениями о поведении животных, а кроме того, и о людском поведении тоже, причём в сложных условиях. Но Георгий Андреевич знал, что неподалёку дорога, а дорог в тайге он не любил, в особенности на территории заповедника. Он даже мечтал когда-нибудь засадить все эти торные людские пути лимонником и кедром, бархатным деревом, аралией маньчжурской, актинидией коломиктой, диким виноградом, багульником, на худой конец, конечно же, колючим элеутерококком — да всем, чем угодно.
Собственно, Георгию Андреевичу и в голову не приходило сделать крюк в сторону дороги. Только вперёд и как можно ближе к тигру — такое горячее побуждение владело всем его существом.
Кто знает, а вдруг повезёт и удастся хоть в бинокль, хоть краем глаза увидеть вольного властелина тайги?
Довольно скоро Белов наткнулся на тигриную поедь. Клочки шерсти, копытца да немного обгрызенных костей — вот всё, что оставалось тут от двухпудового подсвинка.
«Ничего себе, нагулял аппетит… В бегах-то, а? От бригадира-то, от Костина, а?… Страшный мужчина! „Тигриная погибель“ прозывается, так и знай… — бормотал Георгий Андреевич, тщательно изучая находки. — Теперь дрыхнешь где-нибудь, сны золотые видишь… Пойти да разбудить да призвать к ответу: вставай, р-разбойник!…»
И пролегла рядом с проделанной зверем глубокой бороздой в снегу ровная лыжня зоолога. Два следа, такие разные, но если посмотреть на них, то получалось, что двое вроде бы прошли бок о бок и вели доверительный разговор…
Через час это мирное согласие было нарушено: след тигра пересекли следы неизвестного человека — отчаянного, видно, парня, путешествовавшего без лыж, но с таким напором, какого хватило бы, наверное, чтобы преодолеть все сопки и долы.
Долг призывал Георгия Андреевича догнать и задержать явного нарушителя заповедного режима, но не разорваться же! Махнув рукой, он продолжил свои наблюдения и уже в этот вечер отыскал лёжку тигра под старым, искорёженным молнией кедром. Зверь, по всей видимости, лежал недолго: углубление в снегу, чётко обрисовавшее его внушительные контуры, обледенело не так уж сильно…
Белов оказался первым, кому неизвестный путешественник сумел заморочить голову. Щапов действительно держал путь строго на юг, но в этом была всего лишь одна его хитрость. Понимая, что местонахождение его раскрыто, что теперь не миновать ему опасного внимания со стороны поисковой спецгруппы, Захар в ближайшие двое суток предпринял все, чтобы показать, что удирает он именно на юг, и для этого, смело отказавшись от своего инкогнито, помаячил в виду села Казачкино, двух хуторов и зверового зимовья с большой компанией охотников. Его загадочно промелькнувшую фигуру видели тут и там; а в одном хуторе, в гостях у старинного приятеля, он даже пил чай и в разговоре намекнул о своих якобы мечтах пошастать в иных краях. Создав таким образом легенду о своих намерениях, беглец снова сделался невидимым и глухими звериными тропами вернулся на территорию заповедника, куда призывали его весьма немаловажные интересы.
