Ритуальные услуги - Казаринов Василий Викторович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Читать? — переспросил я. — Конечно. Последние девять месяцев я, ложась спать, просматриваю одну книжечку. Ее написал некто Кукушкин.
— Как? — наморщил брат Анатолий лоб. — Куку…
— Кукушкин. Называется она «Ритуальные услуги. Документы, консультации, разъяснения». Издательство «Социальная защита». Очень душевная книга. Ее чтение успокаивает перед сном и настраивает на философский лад.
— Вы невозможный человек, Павел. Вам нравится быть циником?
— Здоровым — да.
— То есть?
— Ну, без изрядной доли здорового цинизма мне в этой реке не выгрести. Тем более что грести всегда приходится против течения.
— Бог в помощь, — напутствовал меня в спину Анатолий.
Нужный дом соседствовал с храмом. Миновав узкие ворота, прошел в тесный внутренний дворик с аккуратной клумбой по центру, пересек его по диагонали, подошел к глухой черной двери в левом углу и надавил на клавишу переговорного устройства. Из динамика раздалось приглушенное шуршание, после некоторой паузы поверх него наслоился отдаленный, с металлическим оттенком мужской голос, долго выспрашивал, кто я такой, откуда, куда и зачем, муторный разговор затягивался — похоже, парню, бубнящему в микрофон, хотелось узнать всю мою биографию, начиная с безоблачных лет счастливого пионерского детства, и я уже был близок к тому, чтобы послать собеседника куда подальше, но в этот момент дверь цыкнула зубом и разрешила потянуть себя за круглую золотистую ручку.
Ход ее был тяжел и плавен — железа изготовители этого бронированного щита не пожалели.
В тесном предбаннике сразу оказался под обстрелом пристальных зеленоватых глаз рыжего веснуш-чатого молодого человека с квадратным, совершенно неподвижным и бесстрастным лицом. Габариты привратника были настолько внушительны, что оставалось только удивляться, как это он ухитрился втиснуться в крохотную нишу слева от входа, отделенную от прихожей толстым стеклом.
Просветив меня рентгеновским, словно у пограничника в международном аэропорту, взглядом, он дотянулся до пульта, нажал какую-то кнопку и едва заметно кивнул на следующую дверь, за ней в уютном, вытянутом пеналом холле меня принял очередной охранник в темном костюме, который ему был несколько тесноват, во всяком случае небольшое вздутие пиджака в районе левого бока бросалось в глаза: наверняка там, чуть ниже подмышки, он греет не медицинский термометр, а нечто более существенное.
Миновав миноискатель, я свернул направо и двинулся вверх по узкой мраморной лесенке на второй этаж. В обстановке квадратной приемной чувствовалось то, что принято называть отсутствием внимательного женского глаза. Ни тебе розового плеска гераней на подоконнике, ни запаха духов, ни какого бы то ни было иного намека на присутствие секретарши. Ее роль исполнял очередной молодой человек, сидевший за пустым столом рядом с затянутой в бледно-рыжую кожу дверью в кабинет. Взгляд его был устремлен в пустую стену, сжатые в кулаки руки покоились на столе. Движением опустившихся и приподнявшихся век он дал понять, что оповещен о моем присутствии в приемной, и опять уставился на стену.
— У вас тут общество женоненавистников? — спросил я, усаживаясь без приглашения на черный кожаный диван.
— У нас тут, блин, охранное агентство, — беззлобно отозвался он и вдруг изменился в лице, чуть приподнялся со стула и улыбнулся в пространство. Я было воспринял разительные перемены в его настроении на свой счет, но ошибся: в приемную легкой летящей походкой входила молодая женщина.
Одета достаточно строго — светлая юбка до колен, телесного цвета жакет — однако это именно та изысканная строгость, которая имела смутно угадываемое второе дно, она — очень ненавязчиво, контрабандно — несла свою пикантную сексуальность.
Высокий разрез плотно, словно вторая кожа, сидящей на крутых бедрах юбки на ходу обнажал почти «от» и «до» загорелую ногу, в небрежном распахе жакета открывалась белоснежная маечка с круглым вырезом, опущенным ровно настолько, чтобы над кромкой его соблазнительно оттенялась впадинка между высоких плотных грудей, в ложбинку тонким ручейком струились, огибая основание красивой шеи, нити золотой цепочки с маленьким нательным крестиком, — при взгляде на него кровь начала пениться, а рука рефлекторно сунула сомкнутые колечком пальцы в рот.
В ответ на приглушенный свист она вздрогнула и сделала нетерпеливый жест рукой, словно отгоняя надоедливого комара, зудящего над ухом, но было поздно: золотой крестик, приподнятый бюстом на сильном вздохе, соскользнул в тесную ложбинку между грудей, и Голубка махнула крылом, хотя ведь прошедшая мимо женщина нисколько на Голубку не была похожа: та была проста и обжигающе естественна в каждом своем жесте, сокрушительно прямолинейна в любой, даже случайной, фразе, а в этой угадывался человек со вкусом и в самом деле с двойным дном, стремящийся не выплескивать наружу пикантность своих форм, но прекрасно знающий им цену и умевший с максимальной выгодой и при этом без какого бы то ни было намека на вульгарность их подать.
Ее темные волосы были по первому впечатлению уложены без особого тщания и даже несколько беспорядочно, но за этой внешней неряшливостью опять-таки угадывалась уверенная рука парикмахера. Скользнув по мне равнодушным взглядом и коротко кивнув молодому человеку за столом, она пересекла приемную и исчезла за дверью.
Я откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, стараясь вспомнить, откуда я знаю эту яркую женщину.
Ах да, популярная уже сравнительно давно певичка, за которой шлейфом тянулись скандальные истории пикантного свойства — вплоть до слухов, будто она состоит в интимной связи со своей собакой, огромным мраморным догом: газеты светской хроники в свое время писали о ее случайном знакомстве на роскошном курорте с солидным новым русским, которое тут же переросло в медовый месяц. Куда в таком случае подевалась безутешная псина, оставалось неясным.
В унылой атмосфере приемной рассеялся аромат ее духов — настолько стойкий, что продолжал парить в воздухе все те несколько минут, что она отсутствовала.
А впрочем, я ошибся. Поведя взгляд влево, я обнаружил, что она стоит на пороге кабинета и, склонив голову к плечу, пристально наблюдает за мной. Встретившись со мной взглядом, она резко развернулась на каблуках и прикрыла дверь.
Прошло еще минут десять, в течение которых я развлекал себя тем, что, покуривая, глядел в окна приемной. Наконец дверь открылась, женщина медленно, без прежней решительности вышагнула в приемную, плавно поплыла мимо, покачивая бедрами и обнажая в секундном, ритмически сопровождающем всякий второй шаг распахе юбки красивую ногу. Постояла у выхода, слабо раскачиваясь из стороны в сторону, медленно повернулась, приблизилась к столу, уселась на его край, закинула ногу на ногу, уставилась на меня.
— Ну и что дальше? — Я втоптал окурок в золоченую чашку офисной пепельницы на кованой ножке, стоявшей сбоку от дивана.
— Дальше? — приподняла она брови, помолчала и раздумчиво добавила: — Поживем — увидим.
— И что мы увидим?
— Я тебе объясню — что, — раздался голос Астахова.
Он стоял на пороге кабинета, окунув подбородок в ладонь и задумчиво глядя на визитершу. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом Астахов отрицательно покачал головой.
— Нет. Я ведь вам объяснил только что — это не самая лучшая идея. Мы вам со временем подыщем подходящий вариант.
— Во-первых, — заметила она, слезая со стола и легким жестом оглаживая юбку, — это мне нужно не в будущем, а сейчас. И во-вторых, это именно тот вариант, который мне нужен.
Она наморщила носик, фыркнула и, плавно покачивая бедрами, удалилась из приемной.
— Заходи! — коротким кивком пригласил меня Астахов.
В его кабинете не было ничего лишнего. Простой офисный стол у торцовой стены, на нем серый пенал ноутбука с откинутой крышкой, пара телефонов, факс, вазочка для карандашей и стопка маленьких листков для заметок. Сейфа я не заметил. Наверное, в такого рода конторах его прячут в какие-нибудь укромные ниши, прикрытые картиной. Впрочем, картин на пустых белых стенах не было — от нечего делать я подошел к окну, откуда был видна свежепобеленная пристройка к храму — до нее было от силы метров двадцать.
