Плачу любые деньги - Обухова Оксана Николаевна (книга бесплатный формат TXT) 📗
Не прекращая убалтывать молоденьких гостий, Васильевич провел их в гостиную и скрылся за дверью:
– Я сейчас! Я мигом!
Дуся огляделась.
Странное жилище.
Обычно, попадая в новый дом, Дуся внимательно приглядывалась к обстановке, пытаясь по вещам узнать побольше о жильцах. Совершенно стерильные комнаты говорили не только о чистоплотности, но и о пунктиках хозяев. Бардак бывал разнообразным: творческим, рабочим, лентяйским, безалаберно-рассеянным.
О многом говорили книги. Стопки залистанных словарей и энциклопедий не всегда подразумевали определенную ученость проживающих, а чаще намекали на хобби – кроссвордистов. Присутствие на стеллажах «холостяков» знойных дамских романов не всегда предполагало в хозяине романтическую натуру, чаще бывало – жена или мама на время уехала, но скоро вернется…
Фотографии на стенах – вообще кладезь! Рассматривай развесистые генеалогические древа, считывай с фотографических листков количество и возраст внуков, прикидывай – дружно ли живут.
Гостиная Николая Васильевича была стерильной необычно. Комната – молчала. Была уютной, но безликой. Дуся даже подумала, что случись ей попасть сюда, в глаза не видя, ничего не слыша о хозяине, с уверенностью могла бы сказать одно: здесь живет холостой мужчина. Безукоризненно расправленная на диване накидка слегка отдавала казармой. На тумбочке в прихожей нет обуви женского размера. (Сиротливо прикорнувшие поверх огромных шлепанцев гостевые тапочки с помпонами в счет не идут.)
И все.
Ни фотографий, ни картин, на столике обычные газеты без пометок, одна-единственная книга о рыболовстве на подлокотнике дивана, хотя по стенам сплошь книжные шкафы с застекленными рифленым желтоватым стеклом дверцами. Сквозь стекла мутно проглядывали разноцветные полоски корешков совсем не подписных однотонных изданий – цвета все вперемежку.
И ничего – наружу.
Странно. Обычно жилище книгочея напоминает книжные развалы: прочитанные, недочитанные книги лежат на всех свободных плоскостях. Пылятся в стопках, особенно у холостых мужчин. Но тут…
Евдокия подошла к книгохранилищу, подергала за небольшую ручку…
Заперто.
Редчайшая небывальщина: домашняя библиотека хранится под замком!
Там что – спецлитература по взрывному делу?! Собрание Камасутры, переводные иллюстрированные книжки – пособия для зоофилов?!
Дуся подошла к другому шкафу, безрезультатно подергала дверную ручку…
– Литературой интересуетесь? – раздался за спиной добродушный насмешливый голос.
Евдокия обернулась. Николай Васильевич, свежо поблескивая умытой лысиной, стоял в дверях, придерживая на весу горячий электрический чайник. Растянутые треники и линялую футболку пенсионер сменил на универсальные джинсы и хорошую, но не из ряда вон рубашку поло. На весьма моложавом лице рыболова из неглубоких морщинок сложилось выражение кроткого радушия.
Ответить относительно интереса к литературе Дуся не успела.
– Евдокия! – воскликнула неугомонная болтушка Нюра. – У нас библиотека – комната от пола до потолка книгами забита! Бери чего захочешь.
Дуся очень бы хотела хоть одним глазком проникнуть в тайное книгохранилище лукавого соседа, но делать нечего, пришлось благодарить, поскольку хозяин как будто сразу потерял всяческий интерес к вопросу.
– Спасибо, Аня, – вежливо сказала Дуся.
Всей остальной беседой очень незаметно и умело дирижировал Васильевич. Но это Дуся поняла только выйдя из дома.
Она сообразила, что ничего так и не разведала. В голове один туман, ошметки и обрывки, разговор не прекращался, лился ровно, но толку от него – как от просмотра фильма на японском языке. Вроде бы сюжет понятен, но откуда и конкретно что взялось – убей, не врубишься.
На самый обычный для первого знакомства церемонный вопрос: «А как давно вы здесь живете, Николай Васильевич?» – пенсионер ответил так ловко, что Дуся совершенно не воткнулась: недавно ли, давно, временами наезжал или сорок лет безвылазно кукует…
– А чем вы раньше занимались? Вы уже на пенсии?..
Васильевич нудно и размеренно заговорил о том, как нежно любит свою прежнюю работу, скучает по коллегам, упомянул какого-то Митрофана Пантелеймоновича из бухгалтерии, увлекся, оживился и минут десять рассказывал забавную (для рыбаков) историю о том, как удил рыбу с этим Митрофаном.
История с бухгалтером надоела Нюре, она оборвала соседа на самом захватывающем моменте – «и тут – такая щука на блесне повисла!» – поинтересовалась, как растет клубника.
– Николай Васильевич обещал нам какой-то совершенно необычный сорт, – пояснила Дусе.
Следующие десять минут гостьи слушали околонаучный доклад о том, как привередливо размножаются элитные клубничные кусты.
Причем, следует отдать должное докладчику, самую скучную тематику тот умел-таки облекать в занятную удобоваримую форму.
Не перебить его и слова не впихнуть. Так увлеченно говорил.
Дуся и сама не заметила, как полностью подчинилась незаметным речевым пассам пенсионера, как забыла о причине прихода, не поняла, как оказалась на крыльце, сердечно прощаясь с любителем клубники, рыбалки и шелковых носков. Прощалась, улыбалась, обещала обязательно зайти за ранней ягодой.
Анна неожиданно пригласила Васильевича на день рождения брата и тоже, кажется, не поняла, какого фига это сделала?!
Кошмар. От посещения осталось впечатление, будто старый добродушный пес немного поиграл с вислоухими широколапыми щенками.
Но от старых псов на молодых собачек хотя бы блохи перескакивают. С языка Николая Васильевича не соскочило ни грамма информации.
Хотя, может быть, она и была, и проскользнула, но Дуся вышла через калитку совершенно очумевшей: в мозгах только клубника, щуки и Митрофан Пантелеймонович.
Ужин в доме Миронова прошел в тихой семейной обстановке.
Вечер не принес полезных новостей.
Следующий Дусин день был посвящен наиполнейшему проникновению, погружению в атмосферу дома. Евдокия ходила вдоль музейных витрин, прислушивалась к разговорам челяди, исподволь поглядывала на невозмутимых охранников. По взгляду Алевтины Викторовны довольно скоро поняла, что путается под ногами. Дом готовился к завтрашнему семнадцатилетию Евгения, к парадному съезду гостей, горничные носятся как наскипидаренные, сыщица прогуливается, всем глаза мозолит, бездельем раздражает.
Заниматься расспросами-расследованием в такой чумовой обстановке – совершенно бесперспективно. Дуся ушла в спальню маркизы Помпадур и не вылезала оттуда, пока не вернулась Анна.
По причине загруженности повара ужин превратился в легкий разобщенный перекус-фуршет. Дуся и Аня набрали в корзиночку снеди, собрались поесть в беседке на пленэре, на выходе остановила бабушка.
– Анна, – строго сказала Сигизмундовна, – к тебе и Евгению у меня есть разговор.
Сыщица замялась на пороге: мол, а мне куда деваться? Анна пожала плечами – с бабулей не поспоришь…
– Евдокия, можете идти с нами, – соизволила пригласить Инесса Сигизмундовна. – Думаю, этот разговор и для вас станет полезным.
Бабушка завела внуков с Дусей в гостиную и толкнула воспитательную речь с наглядной демонстрацией: вставила в приемник видеодвойки диск, нажала кнопочку дистанционного управления…
На экране замелькали кадры съемок, сделанных веселой молодежью на сотовые телефоны. Преимущественно на школьных выпускных вечерах: пьяные девчонки в шикарных бальных платьях падают под стол, в салат и в лужи, упившийся вусмерть щуплый недоросль «здоровается» лбом с каждым встречным фонарем…
Вначале было смешно. Женька тихо прыскал, Аня едва сдерживала хохот…
Через пару минут пошли другие панорамы. Кого-то выворачивает наизнанку прямо в троллейбусе, нарядная, словно невеста, девушка скатывается с медицинской каталки на каменный пол лицом, зубами – звук такой, что жалко челюсть…
Смешки закончились. Бабушка остановила кадр на месте, где невменяемый подросток с выпученными глазами вырывается из рук патрульных полицейских…
