Ждать ли добрых вестей? - Аткинсон Кейт (версия книг .txt) 📗
Неизвестно, хорошо ли мисс Макдональд стряпала до того, как осатанелая опухоль взялась глодать ей мозг, но теперь стряпня не удавалась. «Ужин» обычно состоял из переваренных макарон с сыром или клейкого рыбного пирога, а после мисс Макдональд с трудом выволакивалась из-за стола и говорила: «Десерт?» — как будто сейчас предложит шоколадный чизкейк или крем-брюле, хотя неизменно подавала обезжиренный клубничный йогурт, а потом с таким участием наблюдала, как Реджи ест, что та ежилась. Мисс Макдональд ела мало — ее саму съедало заживо.
Мисс Макдональд за пятьдесят, но она никогда не была молода. В школе выглядела так, будто гладит одежду каждое утро, и безрассудства за ней не водилось (напротив), а сейчас всей душой приняла какую-то чокнутую религию, одевалась так, что еще чуть-чуть — и нищенка, а дом ее погряз в убожестве по самую крышу. Готовлюсь к концу света, говорила мисс Макдональд. Непонятно, думала Реджи, как можно подготовиться к такому событию, и, кроме того, если конец света не наступит в ближайшее время, маловероятно, что мисс Макдональд светит его застать.
Сегодня на ужин была запеканка из спагетти. Мисс Макдональд раздобыла рецепт, от которого настоящие спагетти из пакета на вкус становились как из банки, — уже достижение.
За спагетти мисс Макдональд несла околесицу про «вознесение» и вслух размышляла, случится оно до или после «скорбей» — «скорбинок», звала она их с уютной фамильярностью, будто кары, страдания и конец последних дней досадны не более, чем автомобильная пробка.
Пусть и несколько запоздало, религия ввела мисс Макдональд в общество; церковь ее (также известная как «малахольная секта») воодушевленно кормила гостей чем бог послал и устраивала безрадостные барбекю. Реджи несколько раз там бывала, страшно мучилась и обугленные подношения дегустировала с опаской.
Мисс Макдональд принадлежала к Церкви Грядущего Вознесения и сама была «к вознесению подготовлена», о чем сообщала весьма самодовольно. Она была из предскорбящих («предскорбов») — она пулей взлетит на небеса бизнес-классом, в то время как на всех прочих, включая Реджи, обрушатся бичи Божьи и всякие бедствия («Семьдесят недель, Реджи»), Ну то есть жизнь как жизнь. Были еще послескорбящие, которым придется дожидаться конца бедствий, но эти на небо не попадут, а войдут в Царство Божие на земле, «в чем и суть», поясняла мисс Макдональд. Средьскорбящие тоже были — из названия понятно, что они взлетят посреди всей этой неразберихи. Итог один: мисс Макдональд спасена, а Реджи нет.
— М-да, боюсь, ты отправишься в ад, Реджи, — молвила мисс Макдональд, благосклонно улыбаясь.
Утешает одно: в аду не встретишь мисс Макдональд, некому будет гундеть про переводы Реджи из Вергилия.
Всякую ужасную трагедию, от крупных (рухнул самолет, взорвалась бомба) до мелких (мальчик упал с велосипеда и утонул в реке или умер во сне младенец дальше по улице), мисс Макдональд списывала на «промысел Божий».
— Неисповедимы дела Его, — мудро кивала она, глядя по телевизору, как люди разбегаются с места катастрофы, будто у Бога секретная контора, промышляющая человеческим горем. Один Банджо умел разбередить чувства мисс Макдональд. — Надеюсь, он умрет первым, — говорила она.
Будет, значит, гонка — мисс Макдональд против бестолкового неотесанного терьера. Удивительно, сколько слезливой материнской любви изливала мисс Макдональд на Банджо, но, с другой стороны, Гитлер тоже свою собачку любил. («Блонди, — говорила доктор Траппер. — Ее звали Блонди».)
Собака мисс Макдональд уже готова была протянуть ноги — буквально; порой у Банджо отказывали задние лапы, и он шмякался на пол, совершенно ошарашенный своей внезапной неподвижностью. Мисс Макдональд тревожилась, как бы он не умер в одиночестве, когда она уедет на целительную молитву, и поэтому теперь с псиной дежурила Реджи — мало ли, вдруг он в ящик сыграет. Бывают вечера и похуже. У мисс Макдональд есть телевизор, и он работает — правда, не дорогое кабельное, как у Трапперов, увы-увы, — и можно копаться в книжных шкафах, за хлопоты кормят горячим, и, кроме того, конгрегация (восемь душ) за Реджи молится, а у подобного коня она не намерена инспектировать ротовую полость. Пусть Реджи в эту ерунду не верит — все равно приятно, когда кого-то волнует ее благополучие, даже если оно волнует лишь малахольную паству, которая единодушно жалела Реджи, бедную сироту, что Реджи только устраивало — чем больше народу ее жалеет, тем лучше. Кроме доктора Траппер. Перед доктором Траппер Реджи хотела представать героически, жизнерадостно компетентной — и больше никакой.
Когда йогурт был церемонно прикончен, мисс Макдональд вскричала:
— Боже, ты только посмотри, сколько времени!
Нынче время удивляло ее то и дело: «Шесть часов? Да что ты!» — или: «Восемь? Я думала, уже десять» — или: «Надо же, как поздно!» Так и видишь: кары Господни, скорби, а мисс Макдональд поворачивается к Реджи и изумленно вопрошает: «Уже конец света? Не может быть!»
Вероятно, где-то проходит лотерея (томбола, предполагала Реджи) — Бог выбирает, как ты умрешь: «Этому сердечный приступ, этой рак, ну-ка, ну-ка, а страшные автокатастрофы у нас в этом месяце уже были?» Не то чтобы Реджи верила в Бога — но временами занимательно фантазировать. Небось однажды утром Бог встал с постели, раздвинул занавески (этот воображаемый Бог был домоседом) и подумал: «Сегодня, пожалуй, утопление в гостиничном бассейне. Давненько мы никого не топили».
Церковь Грядущего Вознесения была самодельной религией — стайка людей, которые мыслили возможным немыслимое. У Церкви даже не было помещения — они проводили службы у членов общины по очереди. На службы Реджи ни разу не ходила, — вероятно, они сильно смахивали на ужины-чем-бог-послал: все вдумчиво дискутируют о позициях диспенсационалистов и футуристов, [62] передавая по кругу тарелку инжирного печенья. Вот только Банджо, который при виде печенья исходил слюной и скулежом, на службы, в отличие от ужинов, не брали.
— Господь не благословил меня детьми, — однажды сказала мисс Макдональд, — зато у меня есть малка собачка. И еще, конечно, ты, Реджи, — прибавила она.
«Это ненадолго, мисс Мак», — сказала Реджи. Да нет, не сказала, конечно. Хотя это правда.
Ведь ужас-то в чем: у Реджи, кроме мисс Макдональд, на этом свете нет другой семьи. Уж какая семья ни есть. Реджи Дич, приходская сиротка, бедняжка Дженни Рен, [63] маленькая Реджи, малолетнее диво.
Реджи помыла посуду и убрала в кухне самую грязь. От раковины аж воротило — в сток забились гниющие объедки, старые чайные пакетики и сальная тряпка.
Видимо, никто не проинформировал мисс Макдональд о том, что нет благочестия лучше чистоты. Реджи залила отбеливатель в чайные кружки и оставила отмокать. На кружках мисс Макдональд было написано всякое: «Все дело в Иисусе», «Бог смотрит на тебя» — это вряд ли, считала Реджи, наверняка у него найдутся дела поважнее. У мамули была кружка со свадьбой Чарльза и Дианы — кружка прожила дольше их брака. Принцессу Ди мамуля боготворила и часто оплакивала ее гибель. «Умерла, — говорила мамуля, недоуменно тряся головой. — Раз — и нету. Столько трудилась — и все зазря». Поклонение Диане практически заменяло мамуле религию. Если б Реджи пришлось выбирать, чему поклоняться, она бы тоже предпочла Диану — настоящую, Артемиду, богиню бледной луны, богиню охоты и целомудрия. Тоже могущественную девственницу. Или Афину, что сверкает очами, мудрую и отважную воинственную деву.
С таким знанием античности мисс Макдональд могла бы выбрать пантеон поинтереснее — Зевса, что швыряет копья молний, или Феба-Аполлона, что гонит по небу рьяных коней. Или, если принять во внимание грибницу опухоли, Гигею, богиню здоровья, и бога исцеления Асклепия.
Реджи рассортировала мусор по ведрам — красному, синему и коричневому. Мисс Макдональд переработкой отходов не интересовалась — менее зеленого человека на планете небось и не сыскать. Сохранять землю нет смысла, любезно поясняла мисс Макдональд, потому что Страшный суд произойдет, лишь когда на планете будет уничтожено все — все деревья, все цветы, все реки. Все до последнего орлы, совы и панды, овцы в полях, листья на ветках, солнечный восход, олений бег по лесу. [64] Всё-всё. И мисс Макдональд не терпелось это увидеть. («Да уж, странный у нас мирок», — сказала бы мамуля.)
