Иначе — смерть! - Булгакова Инна (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Алексей поклонился как-то «по-гвардейски», на секунду уронив голову на грудь.
— К вам можно?
— Пожалуйста.
И уже в прихожей бросил небрежно:
— Терпеть не могу этих тайных соглядатаев!
— Вот как? — уточнила Катя так же небрежно. С этим человеком она впадала в неестественный тон, словно вступала в поединок. — У вас есть что скрывать?
— У каждого есть.
— Ксению Дмитриевну вы напрасно подозреваете в шпионаже, она…
— Да Бог с ней! Не о ней я пришел говорить.
— А о чем?
— О вас.
Он сел в свой угол дивана, взял вишневый томик, раскрыл на сцене отравления, вгляделся.
— Сальери действительно отравил Моцарта?
— Я верю Пушкину, — Катя помолчала, потом спросила просто, отбросив вымученный задор: — Алексей Кириллович, вы меня знали до третьего сентября?
— Знал, — ответил он не глядя.
— И давно?
— С весны.
— Откуда, вы меня знали?
— Просто видел.
— В окне? — Катя почувствовала, что краснеет.
— И в окне.
— У вас есть бинокль?
— Бинокль? — Он вдруг рассмеялся, ярко блеснули белые зубы («Плотоядно!»). — Да у меня стопроцентное зрение.
— Вы воевали?
— Приходилось.
— А почему вы живете один?
— Я один и есть. Жена ушла давно, в молодости. К другому. Обо мне неинтересно, Екатерина Павловна. Вот вы…
— Нет, интересно. Почему она ушла?
— Ну, я ушел. Неважно. Было предательство — не мое, — констатировал он спокойно, но в глазах отразился некий мрачный огонек. — Ищете сексуального маньяка? Не там ищете. Все обыкновенно, даже банально.
— Но вы с тех пор одиноки, не так уж и банально.
— Я увидел вас первого марта.
— Где?
— В аптеке.
— Что вы там делали?
— Пластырь покупал, на работе руку поранил, — он поднял руку: едва заметный шрам на ладони левой руки! — А вы — аспирин. Когда поднялся к себе, подошел к окну. Ну, как-то задумался. Вдруг напротив вспыхнул свет, вижу: та женщина из аптеки, в рыжей шубке. Вы разделись…
— Как разделась? — изумилась Катя невольно, а он усмехнулся.
— Сбросили шубку, подошли к окну и долго стояли.
— С тех пор вы стали наблюдать за мной?
— Иногда.
— А вы видели Александра Воронова?
— Нет! — ответил он угрюмо.
«Наверное, врет. Ведь соврал же он, что нашел меня по объявлению у метро. Установить адрес и телефон труда не составляло: «Екатерина Павловна Неволина» — листок на двери. Звучал Моцарт, раздался звонок, Саша взял трубку. Они разговаривали, и будущий убийца из окна над аптекой смотрел на него. Что-то вроде шантажа. Сильный, уверенный в себе человек — и безвольный, запутавшийся… Он идет за Сашей, и где-нибудь мельком, не отдавая себе отчета (под фонарем на Аптечной — блеснула картинка), его видит Глеб — и узнает через полгода за праздничным столом». Схема составилась столь стремительно, что не осталось сомнений: предчувствие этого жило в ней. Предчувствие страсти — тяжелой и потаенной.
— Вы пришли ко мне третьего сентября одновременно с Глебом.
— Эти старые сплетницы…
— Не по адресу! Ксения Дмитриевна — мне самый близкий человек и…
— Кажется, самый близкий для вас — ее сын.
— Оба. Эти люди живут совсем другими интересами.
— Интеллектуальная элита, стало быть?
— Стало быть.
— Кто же все-таки вам сказал, что я приходил одновременно с Глебом? В прошлый раз вы так и не ответили.
— Я сама вас видела («Только бы не выдать Дуню!»). Из окна кухни, случайно… как вы уходили со двора. А потом явились опять — уже после него.
— Ну и что?
— Так объясните свое поведение!
Как будто огонь пронесся по его лицу, скрытая страстность прорвалась на мгновение.
— Что еще объяснять? Я и так вывернул душу наизнанку! Что вам непонятно?
Она молча глядела на него. Это было объяснение в любви, а ответить нечем: все отравлено, кажется, сам воздух отравлен вокруг — в этой комнате, в этом доме, в этом мире. «Вам не снится черный сосуд и благовонный миндаль?» — «Снится».
— Все время снится, что я в «жутком месте», — сказала ока неожиданно вслух. — Коньяк на столе и стакан. Сейчас я выпью, а кто-то невидимый наблюдает за мной из сада.
Он перебил с волнением:
— Вот я и хотел предупредить, чтоб вы не ездили.
Зазвенел входной звонок, она быстро прошла в прихожую, отворила дверь — Вадим.
— Кафедру отменили, — заговорил он оживленно, — и потянуло меня на Петровскую… — Вдруг умолк, войдя первым в кабинет.
— Познакомьтесь. Вадим Петрович — Алексей Кириллович.
Алексей приподнялся, мужчины сдержанно кивнули друг другу. Оба высокие, но на удивление разные: с коротким светлым «ежиком», мощный, как боксер, здоровяк-отставник — и лингвист, стройный, поджарый, подвижный, волосы довольно длинные и черные… подходит старинное сравнение с крылом ворона. «Здоровяк-отставник». Катя нахмурилась, что-то в этом определении смущало ее.
Вадим, присевши в противоположный угол дивана, заговорил с тем же оживлением:
— Вы не чувствуете в действиях убийцы некую систему? Он по очереди умерщвляет сидевших вот за этим столом.
— Отец Глеба с нами не сидел, — возразил Алексей, — а погиб первый. Слабак.
«Он был прекрасный человек, прекрасный», — вспомнился Кате лепет больной, и она осведомилась с сарказмом:
— Вы его хорошо знали?
Энергичным жестом Алексей отвел вопрос как вздорный.
— Да как он мог поддаться и написать эту записку? Не объяснился с вами прямо.
— С кем? — перебил Вадим. — В записной книжке Агнии имя-отчество и телефон Воронова.
— Я не знал, но это не меняет сути.
— По-вашему, слабак достоин такой участи?
— Из-за его трусости погибли еще двое. Не представляю себе эту ситуацию!
— А я представляю!
— Так просветите.
— Попробую. Рассмотрим, так сказать, Катин вариант, — начал Вадим задумчиво. — Некто видел, как Александр пришел сюда. Но звонил он не ему: трубку бы взяла, конечно, хозяйка.
— То есть он хотел помешать их свиданию?
— А, разве тут логика действует… Человек вне себя от ревности, от ярости. Вдруг — мужской голос. И он мгновенно перестроился. Вот почему я говорю — гений! Ну, например, выдает себя за друга: «Кате грозит опасность… женщина нервная… не подавайте вида… необходимо немедленно встретиться…».
— И тот поддался?
— Так у него самого рыльце в пушку, он обманщик, чувствует себя неуверенно, наверное, не знает, как из этой истории выпутаться. Тут возникает уникальная возможность: встреча в глухом, темном поселке, в пустом доме.
— Дальше.
— Ну, мужской, так сказать, разговор, всё на нервах, гений взывает к состраданию: она не перенесет обмана, решайтесь — туда или сюда. И убеждается: «туда». Тогда я все улажу, пишите записку.
— Он не мужчина, — бросил Алексей и посмотрел на Катю.
Она подтвердила холодно:
— Конечно, не мужчина. Он труп.
— Да дайте же волю воображению, господа! — воскликнул Вадим. — Какая сцена: абсолютная страсть подавляет страстишки… переспать, изменить. Один готов на все, другой… знаете, что такое «готов на все»?
Алексей кивнул.
— Можно перед этим устоять?
— Можно.
— Вы устоите — так не вас и отравили, милостивый государь.
— Почему записка без обращения по имени?
— Мне кажется… связь тайная, мало ли кому она в руки попадет. И чисто психологически… думаю, ему было совестно. В обращении «моя дорогая» уже некоторая отстраненность, нечто абстрактное. Разумеется, гений не мог рассчитывать на такой подарок, ему просто повезло. В ином случае он бы записку уничтожил, чтоб не наводить на след Кати (или Агнии — заметим в скобках, мне больше по душе этот вариант).
— Зачем убивать, если он уже отказался?
Мужчины почему-то уставились на Катю, и она почувствовала, что краснеет.
— Психиатр из Кащенко считает, — начала она нерешительно, что мотив здесь патологический.
— Патологический? — удивился Вадим.
— Ну… сексуальный.
