Иначе — смерть! - Булгакова Инна (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

— Верно, — поддержала Катя. — Как заметил следователь, мой дом — своеобразный клуб самоубийц или убийц.

Вадим вставил сдержанно:

— Это мы сегодня и проверим. В аптечку я уже слазил, сижу на месте Глеба. Кажется, играл магнитофон?

— Айн момент! — Мирон ловко отвинтил металлическую крышечку, разлил коньяк по рюмкам. — Вот эти три — неприкосновенный запас мертвых. А я вам сейчас продемонстрирую полную безвредность и даже приятность принесенной жидкости. За убиенную рабу…

— Нет уж, — перебил Алексей, — давайте по порядку: за убиенного раба Александра.

Наступила жутковатая пауза; коммерсант запросто опрокинул рюмку в рот. Его примеру без колебаний последовали, отметила Катя, Вадим и Алексей. Она тоже — слишком знаком ей был «благовонный миндаль», чтоб колебаться. Дуня к своей рюмке не притронулась. Мирон завопил:

— Ты что, Дуняша? Посмотри на Катюшу!

Дунечка огляделась затравленно и выпила коньяк.

— Я принес ту кассету, вставлять?

Катя кивнула; грянуло и загремело; Вадим с Дуней поднялись, принялись «вкалывать» изящно и непринужденно. И сквозь псевдомужественного Майкла Джексона донесся негромкий, но явственный, если напряженно вслушиваться, голосок, началась игра:

— Сначала про Екатерину Павловну.

— Ты хорошо ее знаешь?

— Так себе… с зимы занимаюсь.

— У нее есть кто-нибудь?

— Мужа нет, а любовник есть, конечно.

— Почему «конечно»?

— Ну, глянь… шикарная тетка. И опасная.

— Очень опасная.

— Ага, и Мирон говорит: подступиться страшно. Мужиками окружена… Тут Глеб как будто обрадовался и предложил…

— Я попробую, — перебил Вадим. — Я должен себя пересилить, доказать, что я мужчина.

— Катерине, что ль, доказать?

— Себе. У меня подъем… или упадок?.. словом, восторг. Рванем от стариков, а?

— Куда?

— В одно жуткое место.

— В жуткое? Интересно! Но у меня мама.

— Ну, уговори, придумай что-нибудь.

— Не знаю. Вообще-то интересно… Куда ехать-то?

— В Герасимово. Знаешь?

— А, по Павелецкой. Ладно, попробую. Если удастся, подъеду.

— Аптечная, 6.

— Ну, в общем, все, — заключила Дуня. — Дальше он объяснил дорогу. И черт меня понес.

Коммерсант нажал клавишу, и в наступившей тишине Вадим спросил:

— Ну, все слышали? — никто не отозвался. — Во всяком случае, могли слышать?

Наконец Катя пробормотала:

— Да, слышно, но тогда я, например, не прислушивалась… и занята была.

— На кухне, — подсказал Алексей.

«Самоедством, — подумала Катя. — Сравнивала себя с Агнией и Дуней и была несчастна…»

— Тебе дал что-нибудь наш диалог? — поинтересовался Вадим.

— Дал, — она оглядела сразу насторожившиеся лица трех сотрапезников («Они, как и я, на нервах!»). — После того, как Глеб услышал подтверждение, что я «соблазнительная и опасная», он обрадовался.

— И что тут криминального? — влез Мирон с напором.

— Мне надо обдумать. Продолжаем «реконструкцию»?

— Ну, я предложил выпить за прекрасных дам.

— Не сразу, — перебил Алексей. — Пили за подвижническую деятельность Екатерины Павловны; кто как из нас успевает, выясняли. Что Агния в английском — гений.

— Гений, — повторил Вадим мрачно. — А потом?

— Об экстрасенсах.

— В какой связи?

— У Агнии переутомление и бессонница. Вот тут, Мирон Ильич, вы предложили новое западногерманское лекарство, пояснив, что торгуете медикаментами.

— Да, снотворное! Ну и что? Не цианид же!

Алексей продолжал невозмутимо:

— Она отказалась, пошутив: «что немцу здорово, то русскому — смерть».

— Перефразировала Лескова, — пояснил Вадим. — «Железная воля».

Мирон воскликнул:

— Точно, вспомнил! Я сказал, что люблю риск и людей рисковых, — и так постепенно мы подошли к тосту за прекрасных дам, который юноша и продолжил: «Чтоб они сдохли!» — коммерсант быстро наполнил рюмочки. — Ну что ж, за раба убиенного Глеба?

— Не надо! — вдруг воскликнула Дуня умоляюще. — Не надо пить! Давайте на этом кончим и разойдемся!

Эта искренняя реплика на мгновение как бы разрушила завораживающую игру, проявила реальность, которая вот-вот, казалось, прорвется всеобщей истерикой. Между тем Катя чувствовала, что стремительно продвигается к истине. Вадим, взяв верный тон, сказал сострадательно:

— Девочка боится. Отпустите ее, пожалуйста!

Все шевельнулись, задвигались словно с облегчением («Скоро конец!» — почему-то подумала Катя). Возле ее стула очутился Алексей, пробормотав:

— Сейчас танго?

Она произнесла с силой:

— Дуня, скажи при всех: чего ты боишься? Кого? Конкретно. Не все же мы убийцы.

Однако девочка уже взяла себя в руки, заявив холодно:

— Каждый из вас мог слышать, куда собирался Глеб.

— Каждый из нас? — уточнил Вадим с тою же мягкой улыбкой. — Меня, надеюсь, вы не боитесь.

— Вас — нет. Вы же играете роль Глеба, — ответила Дуня загадочно.

А Мирон проникновенно начал:

— Дуняша!.. — и положил руку ей на плечо; блеснуло золото на безымянном пальце; она освободилась резким движением; он растерянно развел руками.

После паузы-заминки Вадим заявил:

— Друзья, вы — мазохисты. Охота ж себя так мучить? Ладно, где моя емкость?

Коммерсант и Алексей разом указали, он взял со стола хрустальную рюмочку с густой золотистой жидкостью, провозгласил:

— Чтоб они сдохли! — Но, по сценарию, пить не стал, ушел в спальню. Девочка сделала движение — за ним.

«Только с Вадимом она чувствует себя в безопасности», — поняла Катя. Однако Мирон, загородив, прошипел: «Вертинский!» Оставшиеся в живых кавалеры прямо-таки жаждали объятий. Из спальни донеслось:

— Эй, кто-нибудь, ручку! Свою забыл.

— Зачем тебе?

— Предсмертная записка!

Очевидно, лингвисту захотелось блеснуть словесной памятью.

Мирон метнулся, воротился вскоре; обе пары, как в столбняке, стояли в позиции, забыв завести пластинку; и Катя говорила, не отдавая себе отчета, по наитию:

— «Запечатанная тайна мертвых»… сейчас я догадаюсь обо всем, я прочитала у Даля… сейчас блеснет и озарит… знаете, что Сальери был масоном?.. Мне объяснит специалист по тайному ордену…

— Катя! — прошептал Алексей и поднял левую руку к лицу ее… погладить, что ли, или рот заткнуть… просто прикоснулся к щеке. В дверях спальни возник, словно с вихрем ворвался, Вадим, глаза его сияли черным блеском на побледневшем лице.

— Дамы и господа! — проговорил громко и неестественно, играя роль мертвого… Но другое жгло его, другое — очевидно! — Мы присутствуем в этом зале для справедливого и беспристрастного суда над убийцей! — Вдруг тон изменился на грозный и страстный — Ты догадалась, Катя?.. Я тоже!.. Вот, когда написал… — Он поднял руку с запиской (странный жест, указующий), и одно незабываемое потрясающее мгновенье они глядели глаза в глаза. — Вот когда написал «увидев запечатанную тайну…»

— Не надо! — быстро сказал Алексей, все так же прижимая руку к ее лицу.

Вадим перевел на него взгляд и машинально отхлебнул из рюмки. Поморщился… и вдруг  п о н я л  — услышал запах. Уже нечеловеческий ужас исказил лицо, начались судороги — миг между жизнью и смертью! — и грохнулся ничком на пол. Из последних сил, как во сне, она подошла, встала на колени, взяла руку — пульса не почувствовала — и как будто тоже перешла в другой мир вместе с ним: зашипев, принялись отбивать удары старые настенные часы — и сквозь шип и гул залепетали в своеобразном ритме тоненькие детские голоса.

Страшный вопль Дуни усилил ощущение ирреальности — оглянулась — девушка уже в прихожей — вскочила — откуда взялись силы! — и втащила ее в кабинет.

— Из этой комнаты никто не выйдет, покуда нас не обыщет милиция! Вызывайте.

Весь пылающий, как костер, Мирон, пошатываясь, пошел к телефону; Алексей произнес многозначительно:

— Сначала надо обыскать покойника.

— Какого покойника? — изумилась Катя и схватилась руками за волосы, рванула (древний жест женских причитаний) и вместе с болью ощутила себя в мире без брата — на секунду — волосы рассыпались, упали плотным шелковым покровом.