Риск - Френсис Дик (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗

С упавшим сердцем я пересчитал пакетики, вынимая по одному из сумки и складывая в кучку на полу. Их оказалось шестьдесят, насколько я мог судить, совершенно одинаковых.

Я педантично сосчитал их, один за другим подбирая с пола и пряча обратно в сумку. Их по-прежнему было шестьдесят. Мне оставили достаточно еды и воды, чтобы протянуть по меньшей мере недели четыре. И нет надежды на регулярные посещения дважды в день: разговаривать совсем не с кем.

Будь они прокляты, с яростью подумал я. Если такова месть, то она хуже, чем все те неприятности, которые я когда-либо навлекал на мошенников.

Подстегнутый гневом, я неосторожно встал, чтобы обследовать верхнюю часть фургона, и с силой ударился больной головой о крышу. Это почти доконало меня. Я опять рухнул на колени, ругаясь и хватаясь за голову, с трудом удерживая слезы. Избитое, ослабевшее существо, хлюпающее носом в темноте.

Так не годится, мелькнула мысль. Необходимо во что бы то ни стало сохранять хладнокровие. Не обращать внимание на боль и неудобства. Спокойно осмыслить ситуацию, придумать план и способ выживания.

Когда острый приступ головной боли прошел, я взялся за дело.

Наличие еды и питья подразумевает, подумал я, что мое выживание желательно. В один прекрасный день, если я не сумею сбежать во второй раз, меня освободят. По-видимому, смерть снова в повестке дня не значилась. Тогда с какой стати мне нервничать?

Я как-то слышал о человеке, который провел много недель в подземной пещере, в темноте и безмолвии, чтобы проверить на практике, как влияет на организм полное отсутствие связи, с внешним миром. Он перенес испытание, не повредившись рассудком, без малейшего физического ущерба для себя, и поразительно, но его ощущение времени почти не сбилось. Что мог сделать он, смогу и я. Не важно, твердо сказал я себе, что этот ученый добровольно подвергся заточению и данные о его сердечной деятельности и других жизненно важных функциях передавались на поверхность; и он имел возможность выйти из пещеры в любой момент, если бы посчитал, что с него довольно.

После сеанса интенсивного самовнушения я почувствовал себя гораздо увереннее. Не отрывая спину от борта машины, я очень медленно поднялся на ноги и ощупал крышу руками. Выпрямиться я не мог — крыша оказалась на четыре или шесть дюймов ниже, чем нужно. Согнув шею и колени, я еще раз ощупью обошел фургон.

Обе боковые стенки были совершенно глухими. Целостность передней стены нарушала маленькая заслонка, которая прикрывала окно в водительскую кабину. По идее ей полагалось отодвигаться, но на деле она сидела крепко, словно приваренная. И ни ручки, ни задвижки изнутри — только полированный металл.

Задние двери поначалу вселили в меня надежду, ибо я обнаружил, что они не сплошные, а с окнами. По одному на каждой створке, примерно двенадцати дюймов в длину — что соответствовало расстоянию от моего запястья до локтя — и вдвое меньше в высоту. Стекла на окнах отсутствовали. Я осторожно просунул руку через правое отверстие и немедленно натолкнулся на препятствие. Снаружи двери были завалены чемто тяжелым; эта тяжесть и не пускала их.

Неожиданно я сделал открытие: я настолько сосредоточился на сигналах, поступавших с кончиков пальцев, что ползал по кузову с закрытыми глазами.

Смешно, честное слово. Я их открыл. Кромешная тьма. Какой прок от глаз без света?

Снаружи оба окна были затянуты грубой тканью, на ощупь напоминавшей плотный брезент. С левого края каждого из оконных проемов удавалось немного сместить брезент и отодвинуть его на три-четыре фута от кузова; с правого края он плотно прилегал к фургону под давлением той же тяжести, которая держала двери.

Я высунул руку сначала из одного, потом из другого отверстия и попытался потрогать все, до чего сумел дотянуться: результат минимальный, пользы никакой. Брезент целиком укутывал кузов фургона сзади.

Я вновь соскользнул на пол и попробовал представить, как выглядит со стороны то, что я нащупал. Фургон, накрытый брезентом и с задними дверями, заваленными чем-то тяжелым. Где можно поставить машину в таком виде, не опасаясь, что ее моментально обнаружат. В гараже? В сарае? Если я начну стучать в стенки кузова, услышит ли меня кто-нибудь?

Я забарабанил в борт фургона, но мои кулаки производили слабый шум, а больше стучать мне было нечем. Я довольно долго кричал в окно «Помогите!», но никто не пришел.

Чувствовалось, как сквозь отсутствующие окна в фургон проникает воздух: я ощущал его дуновение, сдвигая брезент. Опасность задохнуться мне не угрожала. Меня раздражало, что невозможно воспользоваться окнами. Они были слишком малы, чтобы вылезти через них — даже без брезента и той таинственной тяжести, державшей дверь. Мне не удалось бы протиснуть в отверстие даже голову, не говоря уж о плечах.

Я решил подкрепиться сыром и все обдумать. Сыр оказался неплохим.

Размышления навели на неприятные мысли о том, что на этот раз в моем распоряжении не было ни матраса, ни одеяла, ни подушки — и туалету тоже. Как не было романа в бумажной обложке, смены носков и мыла. Парусный отсек в сравнении с фургоном — отель «Хилтон», не иначе.

С другой стороны, отсидка в парусном отсеке в какой-то степени подготовила меня к заключению в этой более мрачной камере. Мне бы следовало испугаться больше, еще больше запаниковать и отчаяться, но, как ни странно, выходило наоборот. Все страхи давно остались позади. Помимо прочего, за четыре дня свободы я не удрал на Южный полюс, чтобы избежать повторного заточения. Я его боялся и постарался по мере сил уберечься; но я отдавал себе отчет, возвращаясь к нормальному образу жизни, что угроза угодить под замок вполне реальна.

По-видимому, причина первого похищения все еще не утратила актуальности. Я бежал до истечения положенного срока, и кому-то это очень не понравилось. Не понравилось настолько, что и дня не прошло после моего возвращения в Англию, как в коттедж послали группу захвата. Настолько, что меня рискнули похитить снова, хотя на сей раз полиция начнет расследование. По крайней мере, я на это надеялся.

Я ни капли не сомневался, что все еще нахожусь в Англии. Конечно, я не помнил, как меня везли из мотеля к месту нового заключения, но я твердо знал, что пролежал без сознания всего лишь час или два.

Воскресное утро. Меня никто не хватится. Дебби и Питер начнут недоумевать, куда я подевался, не раньше понедельника. Только во вторник полиция всерьез отнесется к моему исчезновению, если это вообще случится, несмотря на их заверения. Пройдет день или два прежде, чем кто-нибудь действительно возьмется за поиски, и у меня не было ни жены, ни родителей — близких, которые не дали бы свернуть расследование, если меня не найдут сразу.

Я с сожалением подумал о Джосси. Вероятно, девушка помогла бы мне, знай она меня чуточку дольше. Джосси со своими ясными глазами и дерзким языком.

В любом случае, при самом благоприятном прогнозе, будущее представлялось бесконечной вереницей тягостных, унылых, томительных дней.

Размышления о будущем были грубо прерваны возраставшей потребностью немедленно решить проблему, как избавиться от отработанной жидкости. Меня могли вынудить жить в консервной банке, но только не в мерзко воняющей консервной банке, если это зависело от меня.

Многие мудрые люди до меня уже отмечали, что нужда заставляет ум человека работать с поразительной изобретательностью. Я вынул ломтики сыра из одного плотного пластикового пакета, использовал его и опорожнил по частям в окно задней двери, отдергивая брезент как можно дальше. Не самый гигиеничный способ, но лучше, чем ничего.

После этого маленького развлечения я снова уселся на пол. Я по-прежнему страдал от холода, хотя полное окоченение — следствие травматического шока — прошло. Наверное, мне удалось бы согреться с помощью простейших упражнений, если бы избитое тело не выражало протест. Но малейшее движение отдавалось болью, и я сидел спокойно.

До сих пор меня занимало изучение обстановки; следующие несколько часов показали без прикрас масштабы моего одиночества.