Самый красивый из берсальеров - Эксбрайя Шарль (читать книги без сокращений .TXT) 📗
— Простите нас, синьор… Вы же знаете, какое несчастье случилось с моей бедной тетей… Вы очень добры… спасибо, что исполнили ее каприз… Впрочем, я и так знала, что вы человек милосердный… и заранее хотела выразить вам всю свою признательность…
Инспектор с тревогой подумал, уж не сошел ли он с ума, но, так или иначе, у кого-то здесь явно не все дома. Стелла взяла Алессандро за руку и почти силком усадила на стул.
— Вы не согласитесь выпить немного карпано, синьор? — нежно спросила она.
Полицейский кивнул, решив смириться с неизбежным. Впервые в жизни ему довелось вести расследование таким образом! В домах подозреваемых в убийстве его встречали по-разному: криками, оскорблениями, угрозами, мольбами, но еще ни разу не принимали с улыбкой, а уж тем более не предлагали аперитив, уверяя в вечной признательности! Может, над ним издеваются? Видя, что гость молчит, Стелла взяла инициативу на себя:
— Синьор… вы, кажется, хотели мне что-то сказать?
— Скорее вашему брату! — сухо ответил Дзамполь.
— Да, верно, прошу прощения… Анджело заменил мне отца, и вполне естественно, что сначала вы решили обратиться к нему… но хочу сразу вас успокоить: я согласна, и вряд ли мне хватит всей оставшейся жизни, чтобы хоть попытаться оплатить долг перед вами.
Алессандро уже успел отхлебнуть из рюмки и, услышав слова девушки, чуть не подавился. У него потекло из носу, в горле запершило, и несчастный инспектор долго хрипел, чихал, кашлял, пока наконец не отдышался, но и тогда все его тело сотрясала дрожь, а в глазах стояли слезы. Стелла с материнской заботой хлопала его по спине и вытирала лицо своим платочком. «Все это, несомненно, очень мило, — думал полицейский, — но все же несколько нарушает привычные отношения между преступниками, их родней или сообщниками и теми, кто обязан их преследовать!» Окончательно придя в себя, Дзамполь решил, что эта юная особа, должно быть, настроена не на ту волну, нежели он сам.
— Послушайте, синьорина… с тех пор как я переступил порог вашего дома, со мной творится что-то непонятное…
— Может, от волнения?
— Меня бы это крайне удивило! Я ведь, знаете ли, не новичок!
— Ваша история мне известна… Она очень печальна, но, поверьте, со временем все забывается… Наша память недолговечна, как говорит Анджело…
— Анджело?! Потолкуем-ка немного о нем! Ваш брат, случаем, не забыл, что пырнул ножом Нино Регацци? А?
— Давайте больше не вспоминать о Нино… Поклянитесь мне, что мы никогда не будем говорить о нем!
Дзамполь посмотрел на нее круглыми глазами.
— Вы хотите, чтобы…
— Это лишь причинило бы боль нам обоим, и совершенно напрасно… Нино не заслуживал моей любви… Я просто ошиблась… Ради себя я ничего не прошу, но ведь малыш, который скоро появится на свет, ни в чем не повинен и не должен отвечать за мои ошибки, правда?
— Бесспорно нет!
И, прежде чем Алессандро успел сообразить, что сейчас произойдет, Стелла бросилась ему на шею и крепко обняла — так утопающий, надеясь удержаться на поверхности, хватается за соломинку. Открыв дверь, Анджело буквально подскочил при виде этой сцены. Парень настолько обалдел, что, не сообразив, кто кого держит в объятиях, как водится, принял воображаемое за действительное. А поскольку обычно инициативу проявляют мужчины, Дани решил, будто полицейский, не в силах совладать со страстью, осыпает Стеллу жгучими поцелуями. Первым его побуждением было броситься на Дзамполя, но с гораздо менее нежными намерениями, чем его сестра, однако потом молодой человек вспомнил, что Стелла говорила насчет возможного союза с инспектором и что это зависит от согласия самого Анджело. Поэтому парень лишь довольно громко и отчетливо проговорил:
— Если я вам мешаю… может, зайти в другой раз?
Услышав голос брата, Стелла испуганно вскрикнула и отпустила покрасневшего, как маков цвет, Алессандро. Последний вскочил со стула.
— Я… я должен вам… все объяснить… — заикаясь от волнения, пробормотал он.
Анджело благодушно пожал плечами:
— Да нет же, нет, я и так все отлично понял… Вы хотели заставить меня сказать «да», верно?
— Сказать «да»?
Полицейский никак не мог взять в толк, почему то, что он обнял девушку или позволил ей себя обнять, должно вынудить Анджело признаться в убийстве берсальера… Правда, с тех пор как он вошел в этот дом, Дзамполь испытывал явственное ощущение, что попал в мир, управляемый совершенно иными законами, нежели те, к которым он привык.
— Значит, вы признаете себя виновным в убийстве берсальера Нино Регацци?
И тут же полицейский сообразил, что совершил промах. Поглядев на него сначала с недоумением, а потом и с любопытством, Дани спросил:
— Вы с ума сошли?
А Стелла, тихонько потянув инспектора за рукав, шепнула:
— Да ну же, синьор, речь вовсе не о том!
— О чем же тогда?
Анджело Дани угрожающе нахмурился.
— Вы что, явились поиздеваться на нами? Тогда глядите в оба! Посмейте только продолжать в том же духе — и я не отдам вам руки своей сестры!
— Вы мне не…
Десять лет назад, катаясь на мотоцикле, Дзамполь попал в аварию. Не будь каски, дело кончилось бы похоронами — он неминуемо разбил бы голову о дерево. После этого столкновения в памяти Алессандро осталось жуткое ощущение шока, парализовавшего все его умственные способности, и он хорошо помнил, как сидел на обочине дороги, озирая окрестности, не в силах понять что бы то ни было. Мозг лишь регистрировал происходящее, но отказывался его анализировать. Точно такое же ощущение он испытывал, глядя сейчас на Дани. Замечание Анджело вызвало у бедняги такой же шок, как и резкое столкновение с деревом. Алессандро лишь отчетливо видел, что по щекам Стеллы текут слезы, и слышал ее жалобное бормотание:
— Вы больше не хотите жениться на мне? Тогда почему вы говорили о любви?.. И что теперь станется с малышом?..
Анджело огромной лапищей ухватил Дзамполя за грудки.
— Вы пришли сюда просить у меня руки сестры, да или нет?
— Я?! Что за дурацкая мысль!
— Святая Мадонна! Ma que! Да я своими глазами видел, как вы целовали ее в губы и так сжимали в объятиях, что едва не задушили!
— Это не я! Она сама бросилась мне на шею!
— Теперь вы еще и оскорбляете мою сестру?
Одним толчком Анджело швырнул инспектора на пол и, усевшись ему на грудь, принялся душить, невзирая на отчаянные мольбы Стеллы. Скорее всего, полицейскому спасло жизнь опять-таки лишь неожиданное вторжение «бедной тети». Не обращая внимания на разыгрывающуюся у нее на глазах драму, больная жизнерадостно предложила:
— А теперь, раз вы вели себя паиньками, давайте поиграем в салочки.
Предоставив Пию ее грезам, а Стеллу — печали, инспектор, с трудом сдерживая натиск противника, принялся угрожать ему всевозможными карами. Для начала он обещал засадить Анджело в тюрьму за нападение и ущерб, причиненный полицейскому при исполнении служебных обязанностей. Брат несчастной девушки презрительно хмыкнул:
— И вы сумеете объяснить комиссару, почему ваши служебные обязанности потребовали обнимать и целовать мою сестру, да?
— Это ложь!
— Тогда уж скажите сразу, что у меня паршиво со зрением!
— Она сама повисла у меня на шее!
— Так, по-вашему, моя сестра — распутница?
— Я этого вовсе не хотел сказать…
— И все же сказали, а?
Дзамполь пережил за этот вечер так много, что совсем вышел из себя.
— Ну, хватит! Я пришел сюда не для того, чтобы разыгрывать перед вами шута горохового, а заставить вас признаться в убийстве, Анджело Дани!
Стелла уцепилась за Алессандро.
— Но, синьор, вы же уверяли, что полюбите моего малыша, как если бы он был вашим собственным!
— Я?
Анджело оттолкнул сестру.
— Я согласен с вами, синьор, — крикнул он. — Довольно ломать комедию! Однажды доверие Стеллы уже обманули, и, клянусь, этого больше не повторится!
— Вы совершенно правы!
— Очень рад, что вы разделяете мое мнение, а теперь, синьор, скажите четко и ясно: хотите вы жениться на моей сестре и признать ее ребенка своим или нет?
