Остаться в живых… - Валетов Ян (версия книг txt) 📗
Значит, химический взрыватель или механический замедлитель.
Изотов хотел получить серию последовательных взрывов: первый разрушал остатки силовой конструкции палубы, практически отделяя листы борта вместе с лонжероном от поперечного усиления. Второй рвал металл под ватерлинией, следующий – вскрывал еще кусок борта, а третий и четвертый, расположенные друг над другом внутри бывшего машинного отделения, отворачивали металл в сторону, как специальный поворотный ключ отгибал жесть на банке испанских сардин.
Теперь дело было за малым – случайно не привести в действие пусковые устройства. Не приближаться к минам, ничего на них не уронить, не побеспокоить до времени спящую сокрушительную силу. Не хотелось даже и думать о том, что будет означать одновременный взрыв трех центнеров взрывчатки.
У разбитого иллюминатора Пименов остановился и сверился с компьютером. Времени на все маневры было в обрез. Причем ограничивалось оно прежде всего объемом воздуха в баллонах Изотовой – сам он на время работы внутри корпуса перейдет на автономный баллон. А если учесть, что при каждом выходе наверх необходимо минимум две декомпрессионных остановки – на шести и на трех метрах, а это по две минуты на каждую, то становилось понятно, что нужно поторопиться.
Губатый расстегнул застежку лямок скубы и выскользнул из-под баллонов, которые сразу же подхватила Ленка. В иллюминатор он проскользнул боком, втянул вовнутрь ноги, стараясь не шевелить особо ластами – если осевшая на полах взвесь поднимется вверх, видимость исчезнет надолго – и умница-Изотова незамедлительно подала в проем трехлитровый канареечный баллон.
Тому, кто не понимает, что чувствует человек, который на глубине в сорок с лишним метров вынимает изо рта загубник и отдает кому-нибудь баллоны, можно посоветовать прыгнуть с высоты в пару километров без парашюта. Одно дело проделывать трюк со снятием скубы на мелководье и совершенно другое – на глубине, с которой на одном вдохе не подняться. Те несколько секунд, что понадобились ему на вход в каюту, тянулись, словно раскисшие ириски «Кис-Кис», некогда с таким успехом вынимавшие пломбы из зубов соотечественников.
Пименов понял, что он боится. Боится по-настоящему, тем страхом, который смахивает тонкий налет цивилизации с человеческой особи так же легко, как метелка из перьев смахивает пыль со старых книг. Как боялся первобытный человек. В нем разом проснулись все суеверия и предрассудки отсутствием которых он так гордился.
Губатого не покидало чувство, что из места упокоения «Ноты», за ним следят чьи-то глаза. Не человеческие глаза, а глаза какого-то древнего существа – морского бога, что ли? – собирающего свою дань с моряков. И это существо сейчас оценивающе смотрело на них, как смотрит голодная львица на подраненного детеныша антилопы, размышляя только о том, какую часть деликатеса она откусит в первую очередь.
Это был бред, и часть разума Пименова осознавала: на такой глубине в Черном море даже рыбы встречаются редко, и никаких сверхъестественных существ здесь нет! А вторая его часть дрожала и заикалась от ужаса, выдавливая из себя только: «Не ходи туда! Что ты делаешь! Не ходи!».
Он коснулся ручки двери, ведущей в корабельный коридор, осторожно надавил на нее и удивился тому, как неожиданно легко она пошла вниз, высвобождая «собачку» из паза в лутке. Пименов попробовал рукой нажать на полотно двери, сросшееся за это время с деревянной луткой, но с таким же успехом мог давить на бетонную плиту. Дерево разбухло и намертво запечатало вход. Но к счастью дверь была филенчатой и Губатый несколькими движениями ножа подцепил нижнюю филенку – эта часть, сделанная из фанеры, подгнила и легко поддавалась.
В коридор он выскользнул, словно в крысиную нору – оправдывался расчет: двигаться здесь в «спарке» было бы невозможно в принципе! В свете фонаря двигаться надо было с особой осторожностью. Пименов видел только небольшой участок дороги. Сразу за границей светового круга висела бархатная, плотная тьма. Коридор не имел цвета. Создавалось впечатление, что цвета здесь вымерзли, сгнили или медленно истекли красками, как кровью. Серая слизь, серые щеточки водорослей, серый налет на полу и стенах – подводный мир здесь, внутри «Ноты», был лишен холодного величия мира глубин. Пименов подумал, что находится внутри гниющего трупа, в его кишечнике, и вынужден был остановиться, чтобы привести нервы в порядок – сердце натуральным образом выпрыгивало из горла. Он мысленно выматерил себя за развитое воображение – в таком цейтноте каждая потерянная минута могла стать роковой, и он не имел ни секунды на то, чтобы предаваться эмоциям.
Третья дверь справа. Он даже не пытался ее открывать, а сразу принялся ковырять лезвием ножа расслоившуюся фанеру. Но выдавить ее так же легко, как в первом случае, у Губатого не вышло – времени ушло больше. Таймер на циферблате компьютера беспощадно отсчитывал секунды.
Пименов протиснулся в узкий проем, зашибив локоть о порог, втащил за собой свой желтый, как известная всему миру подлодка, баллон и при этом так взболтнул ластами грязь в коридоре, что вслед за ним в каюту ворвались облака взвеси.
Таймер показал цифру 200 и пошел на уменьшение: 199, 198…
Чуть больше трех минут на то, чтобы …
За стеклом иллюминатора тенью маячила Изотова. Не тратя времени на осмотр каюты – есть здесь искомый сейф, или нет его, в настоящий момент не имело никакого значения – Пименов, стараясь держаться как можно выше, метнулся к окну.
Иллюминатор был задраен добротно, на все три «барашка» – бронза заросла тем же вездесущим налетом, забившим резьбы настолько плотно, что выглядели они, словно толстые карандаши. Губатый принялся крутить один из них, но безрезультатно. Попытался провернуть второй, но с тем же успехом!
131, 130, 129, 128…
«Господи, помоги! – подумал Леха, сражаясь с закисшими болтами. – Я не хочу умереть в этой клоаке. Пусть это случится в открытом море, пусть на берегу, но только не здесь!»
Он принялся считать в уме, чтобы не упустить момент, когда достигнет «точки невозвращения» – того времени, когда надо будет бросить все и рыбкой шмыгнуть в коридор, оттуда в каюту с открытым иллюминатором и вон из «Ноты»: прямо в объятия к Изотовой! Рассчитывая запас воздуха, он «заложился» на лишних пару минут, но не факт, что прикинул время правильно. На больших глубинах воздух расходовался гораздо быстрее, и вероятность ошибки была велика. А ошибка означала смерть от удушья.
Он захватил один «барашек» пазом на рукояти ножа, нажал посильнее и – неужели! – гайка провернулась, и, хоть с трудом, но пошла по резьбе.
Вторая! Тут пришлось напрячься, налегая на ножны всем весом тела. Гайка стояла намертво. Пименов надавил еще раз, бросив корпус вниз и «барашек» провернулся – сначала на несколько миллиметров, потом еще чуть-чуть и, наконец пошел значительно шустрее.
50, 49, 48, 47…
Если б не загубник, Губатый бы торжествующе ухмыльнулся. Страх отступил. Он видел тень Изотовой за загаженным стеклом, две гайки из трех поддались его усилиям. И у него еще было целых…
42, 41, 40, 39…
…секунд!
Он вставил в паз «ушки» последнего «барашка» и нажал на ножны, ожидая ответного усилия от заросшей оксидами гайки, но неожиданно провалился вниз, словно сорвался с лопнувшей ветки дерева. Пименов даже коснулся задом пола, но тут же заработал ластами, взбивая густой ил под ногами, взлетел на уровень иллюминатора и примерился повторить попытку. Но тут же понял, но с этим придется повременить. Рукоять ножа так и осталась на винте – гайка плотно сидела в пазах. А вот лезвие лопнуло у самой рукояти и осталось в руках Лехи вместе с ножнами.
29, 28, 27, 26…
Губатый подергал рукоять, скорее для того, чтобы убедиться, что ею уже ничего не провернуть, чем для получения положительного результата. Потом медленно развернулся в помутневшей воде, для того, чтобы наконец оглядеться.
Это помещение было почти полной копией каюты, через которую он проник в судно, разве что расстояние между переборками было чуть больше. Такая же койка, стол, встроенный в переборку гардероб с оторванными дверцами… Сейф был несколько больше, чем Пименов себе представлял. Массивнее. Размерами он был не очень велик, поэтому располагался в нише, образованной стенными полками и платяным шкафом, но выглядел достаточно впечатляюще. Он тоже зарос водорослями и слизью, даже колесо запирающего механизма более напоминало по форме шляпку огромного гриба. Одного взгляда на эту махину было достаточно, чтобы понять всю сложность предстоящей работы. На месте эту махину не вскрыть. Вытащить ее наверх – труд, достойный античных Титанов!
