Лифт На Эшафот - Калеф Ноэль (лучшие книги TXT) 📗
– Дверь! – кричит он, просветлев. – Дверь открыта!
В нем возрождается надежда. Нельзя же играть фактами до бесконечности.
– Господин следователь, пригласите эту девушку. Когда она меня увидит, она вам скажет, что это не я!
Адвокат громко чмокает, следователь постукивает рукой по столу. Вначале звук тихий, но постепенно становится невыносимо громким. Жюльен делает над собой нечеловеческое усилие, чтобы не поддаться панике. Следователь считает, что Жюльен – крепкий орешек.
– Охотно допускаю, что вы не могли этого знать, но ведь я сам вам только что сказал, что вы ее убили.
– Убил? Она умерла?
Его это не удивляет. Он заранее готов услышать что угодно; ведь он единственный знает истину.
– Убили не своими руками, согласен. Мне пока неизвестно, где и как вы познакомились с Терезой Вилуа. Во всяком случае, вы ее соблазнили. Вы были в отчаянном положении. Ваша касса опустела. Вы задолжали шурину и другим, получив от них деньги обманом… Однако вы не отказываетесь от свидания с Терезой Вилуа. В Марли, увидев туристов, вы окончательно решили одним ударом убить двух зайцев.
– Господин следователь, – вмешивается адвокат, – вывод несколько поспешный.
– Вы полагаете, мэтр? Хозяева гостиниц часто имеют прискорбную привычку подслушивать у дверей. Вам, как и мне, известно содержание разговора между любовниками, подслушанного Матильдой Фрэньу. Ваш подзащитный детально разбирал возможности обмена валюты на черном рынке. Он рассчитывал, что найдет у Карасси двести-триста тысяч франков.
– Разве этой суммы было достаточно?
О чем они говорят?
– Да, мэтр. Несчастная Тереза была беременна. От Куртуа. И он это знал. Она призналась ему как раз в Марли. Не имея денег, опасаясь скандала, Куртуа ударился в панику. Ему нужны деньги, которых по крайней мере хватило бы его любовнице на аборт. Вот мотив преступления.
У Жюльена невольно возникает интерес к этой истории, его истории. Он прислушивается.
– К несчастью, Тереза воспитана в старых традициях. Она любит Альфреда, с которым у нее связь и за которого она собирается выйти замуж. Вернувшись домой после этого трагического уик-энда, она рассказывает обо всем своему возлюбленному, и несчастные молодые люди лишают себя жизни.
– Из-за меня… – скорее утверждает, чем вопрошает Жюльен.
– Именно так.
Следователь достает часы. Жюльен боязливо притрагивается к ним. Это настоящие часы. Он читает надпись на крышке: «Педро от его Жермены».
– Эти часы принадлежали убитому вами человеку. Вы украли их и подарили Терезе Вилуа, чтобы отблагодарить ее за расположение к вам. Перед смертью она выбросила их в окно, чтобы не сохранилось ничего от вашей позорной связи.
Следователь вздыхает и обращается к адвокату:
– Еще одна драма, когда нищета вынуждает девушку продавать себя… Но эта драма позволила нам установить истину от начала до конца.
Жюльен кивает неожиданно для самого себя. Неужели только что за ним захлопнулась последняя дверь?
Его мозг продолжает подспудно работать. Он пытается как бы установить шкалу гнусности, низости: убийство Боргри ни за что не сравнится с этими жуткими преступлениями.
– Я скажу вам правду… – начинает он.
Ему странно слышать свой голос. Секретарь готов записывать. Адвокат сидит с открытым ртом. Следователь поудобней устраивается в кресле, у него ироническое выражение лица – он заранее не верит ни единому слову.
– Я провел весь уик-энд в лифте в здании «Ума-Стандард».
Рука секретаря застывает. Адвокат закрывает рот, а следователь меняет позу.
– Вы смеетесь над нами, Куртуа?
Это уж слишком. Жюльен встает и кричит, воздев руки к небу:
– Я убил Боргри! Слышите? Это я его убил! Из-за этого я весь уик-энд просидел в лифте!
Он не может дольше сдерживаться, выкладывает множество противоречивых деталей.
– Замолчите! Я приказываю вам замолчать!
– Нет! Дайте мне сказать! Я не могу так больше!
Присутствующие раздосадованно переглядываются. Его уводят.
В камере записывают его показания. Потом он ждет.
Он чувствует себя почти что счастливым, такое облегчение принесла ему исповедь. Он снова стал таким же человеком, как и другие, вернулся в свою собственную жизнь.
На следующий день он входит к следователю с высоко поднятой головой.
– Куртуа, – говорит следователь, – вы ссылаетесь на это преступление, чтобы доказать свою невиновность в другом. Вероятно, это плод вашего воображения, подстегнутого чтением газет. Или же вы руководствовались стремлением нести ответственность за менее гнусное убийство, чем то, которое вы совершили. – Следователь с довольным видом прогуливается по кабинету, заткнув большие пальцы за пройму жилета. Жюльен пока не улавливает смысла сказанного им. – Однако правосудие готово прислушаться к вашим словам, если вы представите хоть малейшее доказательство в подтверждение вашего признания.
– Доказательств нет, господин следователь. Я уничтожил все улики, так как не думал, что меня обвинят…
Следователь не дает ему договорить и обращается к адвокату:
– Ну, теперь вы убедились, мэтр?
– Но ведь я признался! – Жюльен изумлен.
– Выслушайте моего подзащитного до конца… – колеблется адвокат.
– Как вам угодно! – раздраженно соглашается следователь. – Но все улики, которыми мы располагаем, говорят о том, что преступление в Марли совершил Куртуа!
Он сердится и с шумом задвигает ящик письменного стола. Жюльен прикрывает уши руками, произносит умоляюще:
– Только не двери! Что хотите, только не двери!
Следователь жестом обрывает его.
– Не начинайте опять симулировать, прошу вас. Психиатры признали вас на сто процентов вменяемым. Отдаю вам должное за выдумку с лифтом. Технически это возможно. Мы проверяли. К сожалению, практически это маловероятно, особенно учитывая свидетельские показания…
Адвокат наклоняется к Жюльену и мягко произносит:
– Этот Боргри, которого вы якобы убили, Куртуа, покончил с собой. Я внимательно изучил дело. Если бы вы могли мне помочь хоть за что-нибудь зацепиться!
Жюльен тщетно пытается собраться с мыслями.
– Господин следователь, – вновь заговаривает адвокат, – не следует, однако, забывать, что неоспоримое доказательство самоубийства Боргри, обычное в таких случаях письмо – «решив уйти из жизни» и так далее, – отсутствует.
– Согласен, – спокойно отвечает следователь.
Адвокат поворачивается к Жюльену, испустив удовлетворенный возглас. Жюльену такой поворот дела тоже нравится. Сумасшедший поезд возвращается на свои рельсы. Это положительный момент…
– Согласен, однако при одном условии. Пусть Куртуа откажется от выдумки с лифтом. В таком случае я охотно допускаю, что Куртуа убил Боргри, инсценировав самоубийство… Так было дело, Куртуа?
Жюльен несколько раз кивает. Следователь улыбается.
– Но, не удовлетворив свой кровожадный инстинкт, он отправляется в Марли. Если вы этого хотите, я с удовольствием добавлю к делу и убийство подпольного банкира!
– Но лифт, господин следователь, – в голосе Куртуа слышны слезы.
– Смешно! Все это игра воображения. Вскрытие установило, что Боргри умер между половиной шестого и половиной седьмого вечера. Ваша секретарша, Куртуа, категорически утверждает, что в это время вы не покидали свой кабинет.
– Погодите… Погодите… Мне надо подумать.
– Вот-вот, – кивает следователь, – подумайте. Может быть, в следующий раз вы найдете что-нибудь поумнее. – Он встает. – Но следующего раза не будет. – Его рука рубит воздух, как нож гильотины, подчеркивая слова «не будет».
Жюльена Куртуа охватывает то странное спокойствие, которое испытывает человек, смирившийся наконец с неизбежной катастрофой. Абсолютно все двери захлопнулись. Бояться больше нечего. Молча, не торопясь, он подходит к двери кабинета, открывает ее и с силой захлопывает, чтобы доказать самому себе, что он больше не боится. Но все же, не сдержавшись, вздрагивает.
– Господин следователь, – говорит он невыразительным голосом, – все кончено. Ничего не осталось. Я сам уже не знаю, кто из нас прав, вы или я. Важно одно – для меня завтра больше не существует. Некоторым образом даже чувствуешь себя спокойней. Знаете, как в делах, когда расплачиваешься наличными. Понимаете… Надеешься, надеешься… и… – Он грустно улыбается. – Надежда – это жизнь в кредит. Отчаяние – расплата наличными.
