Офицерская охота - Карасик Аркадий (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

Итак, первая причина тоски — сегодняшняя встреча с генералом, вторая — письмо жены. По законам логики обязательно должна существовать третяя. И она существует!

Куда— то исчез Глухой. Обычно один звонок в неделю. Два-три слова. При отсутствии новостей -короткое: позвоню. И вдруг гробовое молчание…

Гробовое?

Глухой, сгорбившись, плелся по оживленной улице. Не реагировал на прохожих, светофоры, предупреждающие сигналы машин. На одном перекрестке споткнулся о двухколесную тележку пенсионера, едва не упал и, не слушая хриплой ругани владельца «транспортного средства», пошел дальше. Уткнулся в стоящую на тротуаре иномарку, безразлично оглядел её, будто ощупал.

— Мужик, ты не того? — окликнул его парень в безрукавке, выразительно потыкав себе в висок пальцем. — Может, по психушке тоскуешь? Так мы это запросто организуем… Или сел на иглу? Наглотался «колес»? Все одно — психушкой воняет…

— А что? — не останавливаясь, пробурчал Глухой.

— Как это что? — удивился насмешник. — Вот возьму и позвоню в «скорую психушечную»…

— Зачем?

— Чокнулся мужик, точно — чокнулся! — округлил глаза пацан. — Шевели ходулями дальше, кореш…

— Почему?

Глухому приклеили обидную кликуху за манеру переспрашивать, отвечать вопросом на вопрос… Не желаешь побалдеть под наркотой?… Почему?… Пойдем к бабам?… Зачем?… Раздавим пузырь?… Что за «пузырь»? Мочевой, что ли?

Идиотские переспрашивания вызывали раздражение, нередко — язвительные смешки. Не слышит, дружан — либо мать в детстве уронила, либо в уши загнал по пробке.

Так и пошло: Глухой…

Бывший старшина морской пехоты Кравчук превратился после увольнения из армии в безвольного исполнителя приказов главаря банды. Да и как не превратиться, когда малейшее промедление расценивалось попыткой предательства, что грозила немедленной расправой? Недовольство, сомнение — тот же конец. Жизнь шестерки ценилась настолько низко, что на первых порах Димку брала оторопь.

Лягаш на руку скор и безжалостен, замочить человека — что выкурить сигарету. Будто у босса в младенчестве вырезали из мозга центры, командующие сочувствием и жалостью. Похоже, мучения члена банды приносит её главарю удовольствие.

Постепенно Кравчук черствел, притупилась боязнь смерти, выцвело чувство доброго отношения к окружающим, осталась зверинная злоба и равнодушие к человеческим страданиям.

А чем заниматься десантнику, которого воспитывали и натаскивали для убийства себе подобных, когда он ничего другого делать не умеет? Где зарабатывать на хлеб насущный и шмотки? Слава Богу, не успел жениться, не повесил на шею семью. Пенсионеры-родители ничего не просили у нищего сына — жевали скудную пенсию и помалкивали. А каково Димке смотреть на полуголодное существование матери и отца, не имея возможности подкинуть им хотя бы пару тысяч деревянных? Ведь даже для одного «потребительская корзинка» имеет непомерную тяжесть…

Вот и приманил десантника ловкий Лягаш ароматом легких баксов. С привкусом крови. После первого кровавого «дела» окончательно прибрал к рукам замаранную шестерку, возвел на высокую должность исполнителя смертных приговоров. По иностранному — киллер. В промежутках между казнями — Димка использовался на всю катушку криминального бизнеса.

Похищения, грабежи, пытки заложников, «приказные» убийства — будто послужной список армейского служаки. И не видно этому «списку» конца… Если, конечно, не остановится бешенная карусель сегодня от руки Лягаша. Сам прикончит или поручит подколоть ментовскую подстилку тому же Кариесу? Впрочем, какая разница, кто вгонит в него пулю либо проткнет ножом? Как любил повторять школьный преподаватель математики, важен итог, результат, а не слагаемые либо умножаемые.

Интересная философия, особенно, в применении к преступному миру…

В чем же провинился бывший старшина-десантник, чтобы его карать смертью?

Не спровадил на тот свет сторожа с автостоянки? Глупо, не всегда получается, как задумано, разве мало проколов у Лягаша? Неудвшийся наезд на банк чего стоит. Не в смысле «стоимости» убитых и повязанных пехотинцев — сейчас их предостаточно, свистни — сбегутся, выстроятся в очередь: выбирай, заседлывай, только плати побольше. По словам Кучерявого, Лягаш упустил много лимонов, ночующих тогда в банковском хранилище.

Кравчук же прокололся на мелочевке — не с»умел замочить дерьмового сторожа. Того самого, который во время схватки не воспользовался беззащитным положением оглушенного киллера, подарил ему жизнь и позже стал друханом…

Глухой так резко остановился посредине тротуара, что дородная дама влипла в его спину.

Нет, Лягаш не за это собирается замочить верную шестерку, не настолько он глуп. Да и откуда ему стали известны редкие телефонные звонки на автостоянку? Скорей всего, кто-то выследил Глухого во время первого и единственного свидания с Пахомовым.

На территории ВДНХ расположена уйма закусочных, бистро, кафе. Одни прячутся среди камков, другие выставляют столики на границы аллей и проездов. Раньше, в дореформенные времена, не найти свободных мест — закусывают, утоляют жажду, просто беседуют, выставив в центре стола бутылку минеральной. Сейчас — пустота. Конечно, не в полном смысле — часть столиков занята посетителями: парнями и девушками, бизнесменами и обычными гуляющими из числа среднего класса — просто отсутствуют очереди.

Глухой пришел за полчаса до оговоренного времени. Будто одинокий волк, принюхивался к обстановке: нет ли замаскированных сыскарей, не приготовлена ли засада? Волка не только выручают ноги — спасает обостренный нюх.

Пять столиков, к каждому придвинуто по четыре легких стульчика. За одним — два парня. Как водится, поддатые. За другим — четыре девчонки. Либо вышедшие на дневной промысел проститутки, либо удравшие из-под родительского надзора «маменькины дочки». В меру намазанные и накрашенные, в легких кофточках и в коротеньких юбчонках, скрывающих самое-самое…

Остальные столики пустуют.

Глухой выбрал тот, который подальше от аллеи, по соседству с разросшимися, почему-то обойденными дотошными садовниками, кустами. Еще раз придирчиво оглядел не только закусочную, но и прилегающее к ней пространство. Кажется, спокойно, опасности не предвидится. Парни разве только не уткнулись носами в тарелки, ничего не видят и не слышат. Девчонки трещат безустали, хихикают, бросают призывные взгляды на прогуливающихся мужиков.

Все чисто.

Настроение у парня прямо скажем не из уверенных. Зачем только он согласился на встречу с малознакомым человеком, который, как заверял Лягаш, если и не мент, то завербованный ментами — наверняка. Из-за того, что сторож автостоянки не замочил его, хотя имел все права это сделать? Странное, если не сказать больше, милосердие, странное и необ»яснимое!

Не привык Глухой к подобному — в банде Лягаша укоренилась жестокость, непримиримость: побежденный обязательно должен умереть. Это диктуется волчьими законами преступного мира. А сторож парализовал обе руки противника, оглушил его и… отпустил…

Необычное поведение человека, приговоренного Лягашем к смерти, так повлияло на Глухого, что он, если и не полностью поверил Пахолмову, то испытывает к нему нечто вроде уважения. Отсюда и телефонные сообщения о планах босса, и согласие на непосредственный контакт. Будто в непроглядной темноте появился маленький, едва заметный луч света — надежда на другую жизнь, без убийств, пыток, грабежей, взаимного недоверия и злобы. Для этого нужна самая малость: вычеркнуть черный кусок существования, возвратиться в облик старшины морской пехоты и… довериться малознакомому человеку — менту либо ментовскому пособнику…

Пахомов появился без пяти четыре. В белой рубашке, заправленной в джинсы молодежного покроя, в голубой ветровке. Веселый, довольный. Присел к столу, безразличным взглядом оглядел девичью компанию и двух озабочнных своими проблемами молодых мужиков.

Николай чем-то напоминал лягашской шестерке командира батальона десантного полка, в котором старшина проходил службу. Тот тоже всегда улыбался, словно ежедневно выигрывал в лотерею по машине. За легкость характера, мягкость и честность солдаты не просто уважали — боготворили своего командира.