Золотая девушка - Гандольфи Саймон (книги онлайн .txt) 📗

Грузовик выскочил с плантации, пересек дорогу и въехал на кукурузное поле. Трент замахал из окна желтым шелковым платком, который американец дал ему в Канкуне. Вертолет повис прямо над головой. Еще четыре вертолета выбивали контрас с плантации, а два других опустились за мыс в сторону Пункта Английского Полковника.

Трент спрыгнул на землю, подняв над головой желтый платок. Он чувствовал себя полным идиотом, размахивая им.

Мигелито захохотал:

– Эй, мужик, а я только начал немножко веселиться!

– Псих ненормальный, – сказал Трент. – Благодарю.

– Не за что. Я пришлю тебе почтовую открытку…

Трент сидел на освещенной солнцем подножке автомобиля. По какой-то причине, по какой – он и сам не знал, он расстелил желтый платок на коленях и положил на него руки. Марианна стояла рядом. Экипаж вертолета остановился поодаль. Парни разговаривали между собой, отвернувшись от них. Они напоминали Тренту врачебный консилиум, собравшийся около умирающего. Интересно, а не пахнет ли от него смертью? Он знал одного такого майора спецназа. Не смертью, поправил себя Трент, а убийством. Залах убийцы. Он никогда не понимал стремления военных летчиков указывать на борту самолета количество сбитых врагов. Может быть, скорость и расстояние делают убийство более абстрактным. Менее кровавым…

Трент смотрел на свои руки, испачканные в крови. В его собственной, в крови Луиса, Гомеса. И это еще не конец. Пока еще…

Совсем неудивительно, что он не осмеливался дотронуться до Марианны.

– Извини, – сказала она. – Я встретила полицейскую машину. Они предложили меня подбросить, и я попросила их отвезти меня в Британскую верховную комиссию.

– И они отвезли тебя к Каспару. Марианна кивнула.

– Теперь это уже не важно.

Высокий военный, старший экипажа вертолета, подошел к грузовику. Вертолетчики не отдали ему честь и не прекратили разговор, хотя и приосанились. По отсутствию погон Трент понял, что военный – из SAS [8]. Он не представился и, едва кивнув, дружески приветствовал его.

– Трент? Мы дислоцировались в Бельпане. Простите, что припозднились. Погода задержала.

– Все в порядке. Кто вам сообщил?

– Президент, через верховного комиссара. Молодец старик. Далеко за шестьдесят, а перебрался через реку и прошел тридцать километров по горам вслед за тайфуном до домика американца – любителя верховой езды. Передал по радио.

Трент услышал, как Марианна шмыгнула носом. Из всего того, что выпало ей за последние дни, это тяжелее всего. А он спокойно сидит на солнце и не может просто взять ее за руку. Она вытащила желтый платок из-под его рук и высморкалась.

– Кто был вашим напарником? – спросил военный, кивнув в сторону помятых зарослей кукурузы.

– Каким напарником? – спросил Трент. Военный улыбнулся:

– Тем, кто исчез с кукурузного поля.

– И из вашего доклада, – сказал Трент.

– Как хотите.

Военный смотрел на Трента так, как ветеринар смотрит на лошадь, упавшую на Бичерз-Брук.

– Давайте-ка мы лучше доставим вас в госпиталь. В военный или гражданский?

– В военный, – ответил Трент. – «Мерида», в Мексике. Вам понадобится разрешение на взлет. – Трент назвал ему частоту и поднял взгляд на Марианну. Он должен сказать ей все быстро-быстро и так, чтобы это нельзя было толковать двояко. Но он не нашел слов. Она легонько положила ему руку на плечо, глядя на него своими карими глазами.

– Все в порядке, Трент. Я поняла. Ты извиняешься…

– Да, – сказал он. – То есть… Она поцеловала его в щеку. Даже не поцеловала, а просто ткнулась.

– Иди.

– Да, – сказал он и попытался встать, но правая нога не слушалась.

Военный кивнул двоим из экипажа, и они подхватили его под руки. Один из них был совсем молодой. Пожалуй, ему не было и двадцати.

– Я извиняюсь за кровь, – сказал Трент.

– Все в порядке, сэр. Работа такая…

Глава 16

Полковник Смит в ужасном настроении шел по главному коридору военного госпиталя «Мерила». Молодой санитар, услышав стук ботинок о кафельный пол, бросился вперед, словно за ним гнался ротвейлер.

Полковник ненавидел госпитали. Этот запах лекарств и вареная рыба по воскресеньям! И разговаривают здесь только шепотом, как на исповеди у католического священника. Он ненавидел жеманных медсестер, которые чувствовали свое превосходство над мужчинами, потому что знали, как подтирать им задницу и выбривать спереди. Он ненавидел гомосексуальную походку мужского персонала госпиталя, вон молодой санитар точно из этой породы – с гладкими щечками, которые нуждаются в бритве раз в неделю. Но больше всего полковник ненавидел врачей.

Любую болезнь он считал или симуляцией, или доказательством слабоволия, а обычно и тем и другим сразу. Госпитали были системой, поддерживающей симулянтов, а врачи – союзниками симулянтов, бесстыдно наживавшимися на этом. Вдобавок каждый из них был чертовым лжецом, претендовавшим на знания, которых не было, и на тайны, на которые не имел никакого права.

Санитар открыл полковнику дверь и подобострастно отошел. Полковник смерил его взглядом и торжественно вошел в приемную старшего хирурга. Хирург был просто гигантом лет тридцати пяти, в белом халате, из нагрудного кармана которого торчали шариковая ручка и зеркало из нержавеющей стали. «Похож на пуделя, ставшего кошачьим ветеринаром», – подумал полковник.

Хирург – с зачесанными назад черными волосами, на руке – вульгарного вида часы, из двухцветного золота, на носу квадратные очки без оправы – сидел во вращающемся кресле с высокой спинкой, обтянутом черным кожзаменителем, за огромным столом под черное дерево с мраморной крышкой. Стол зачастую производил неизгладимое впечатление на дураков, которые соглашались лечь ему под нож.

Два стула по другую сторону стола, тоже под черное дерево, маленькие, вертикальные, без ручек и намеренно неудобные, дабы подчеркнуть разницу в социальном положении врача и пациента.

Единственное окно комнаты выходило на лужайку, затененную жасмином. Экран для просмотра рентгенограмм занимал стену позади стола. Другие стены украшали картины в хромированных матово-черных рамах, подходивших по цвету к столу и стульям. На картинах были изображены какие-то пересекающиеся друг с другом силуэты неопределенных цветов. Так называемое современное искусство, модерн, тоже принадлежало к разряду вещей, которые полковник люто ненавидел. Пятнистый ковер показался ему изгаженным мышами.

– Смит, полковник. Вы Гонсалес? – рявкнул полковник.

– Майор Гонсалес, – сказал хирург скорее по привычке, чем из желания поправить англичанина. Он привстал в кресле и протянул через стол огромную руку. – Рад познакомиться, полковник Смит.

Полковник проигнорировал протянутую руку, и хирург сделал вид, что указывает ею на один из стульев. – Присаживайтесь, пожалуйста. У него был густой бас, да еще с калифорнийским акцентом, что совсем вывело полковника из себя. Какого черта иностранцы заимствуют акцент и словарь нации иммигрантов?

– Постою. Насиделся в чертовом самолете.

– Может быть, чашечку чаю?

– Какой чай! – Этот мексиканский доктор наверняка сумасшедший. – Послушайте, сейчас два часа дня. Я хочу знать, что случилось с англичанином, который у вас находится.

Хирург развел загоревшими мускулистыми руками:

– Я думал, что все объяснил по телефону, полковник…

– Мне не нужна вся эта медицинская тарабарщина. Мне нужна правда, которую мне скажут на человеческом языке. Этот человек работает на меня. Его отец был моим старым другом. Я его воспитал.

Хирург вздохнул и опустился в кресло, тяжело заскрипевшее под ним.

– Пациент получил перелом четырех ребер с правой стороны, – спокойно сказал он, поставив локти на стол. – В этом, конечно, нет ничего хорошего, полковник, но в обычных условиях ничего опасного для такого выносливого и физически развитого пациента. К сожалению, он продолжал активную деятельность после того, как получил первую травму. Без сомнения, было еще несколько падений.