Кровь слепа - Уилсон Роберт Чарльз (читать онлайн полную книгу txt) 📗

Наверху к ее спальне примыкал тесный кабинетик, где были только стол со стулом и ноутбук. Алисия Агуадо советовала записывать свои мысли и фиксировать чувства, тем самым формулируя их и проясняя. И сейчас Консуэло задернула шторы и в полумраке попыталась изгнать, исторгнуть из себя всю эту шумную дикую сумятицу и неразбериху. Она включила компьютер и автоматически оказалась в интернете. Тут же увидела новое письмо. Адрес — не тот, который знали в ресторане, а известный только домашним и близким друзьям. Письмо, посланное в 14.00, было озаглавлено «Дарио». Увидев это, она почувствовала, как заколотилось сердце и обдало холодом живот. Отправителем значился какой-то Маноло Гордо — имя, ей совершенно неизвестное. Рука ее дрожала, открывая послание.

Она вновь и вновь перечитывала послание. Кроме сыновей, мало кто знал этот ее электронный адрес, и это рождало надежду. Ее охватило волнение — контакт состоялся! Она покосилась через плечо, словно прячась от кого-то. Потом отправила мейл в папку для спама, закрыла компьютер и стала обдумывать, как бы ей позвонить.

— Старший инспектор Тирадо ждет вас на улице, — сказал Баэна.

Фалькон осторожно спустился вниз, старательно обходя обведенные желтым пятна крови. Снаружи все было залито солнцем, и им пришлось остаться в пропахшем мочой подъезде среди мусорных куч.

— Кто такой этот Карлос Пуэрта? — спросил Фалькон.

— Это тот самый тип, что приставал к сеньоре Хименес возле площади Пумарехо еще в июне, а потом, по свидетельству сестры сеньоры, рыскал возле ее дома, — отвечал Тирадо. — Я потратил целое утро на его розыски. Его дружки с площади Пумарехо сказали, что он пробавляется наркотиками, так что за помощью я обратился к парням из наркоотдела.

— Не возражаете, если я поприсутствую на вашем допросе?

— Конечно, — сказал Тирадо и сделал знак полицейскому. — Вид у него сейчас не очень-то авантажный, но он певец, и голос у него отличный. Я сразу же узнал его, как только увидел. Пять лет назад он выпустил альбом, получил неплохие деньги, но ему не повезло: планировались его гастроли в Лондон с Эвой Эрбабуеной, но на прослушивании он провалился. И пошло-поехало, в результате докатился до теперешнего своего состояния.

Полицейский, пихая в спину Карлоса Пуэрту, подвел его к полицейским. Тот шел робкой, неуверенной походкой, шаркая, как комический актер. Его длинные, по самые плечи, волосы, казалось, уже месяца полтора не видали ни гребня, ни мыла — слипшиеся, они были покрыты слоем пыли, так как певца извлекли из полуразрушенного подвала. Левая рука его, поврежденная, свисала плетью, кисть распухла. Он был в вытертой и выцветшей майке, на которой с трудом можно было различить надпись «Фестиваль фламенко 2004».

— Он там с женщиной был, — сказал Тирадо, — а женщина эта так истощена, в таком состоянии, что ей «скорую» вызвали.

Тирадо представился, и худое, изрытое оспинами лицо Пуэрты исказилось от волнения. Он попросил сигарету, и ему дали покурить, усадив на груду строительных блоков.

— Узнаешь эту женщину? — спросил Тирадо, сунув ему под нос фотографию Консуэло.

Пуэрта вглядывался в снимок из-под насупленных черных бровей вразлет. Веко его чуть дергалось от сигаретного дыма. Он покачал головой.

— Ты ведь знаешь ее, Карлос, — сказал Тирадо.

— Вряд ли, — возразил Пуэрта и, ткнув себя в грудь, сипло хохотнул: — Не мой тип, знаете ли!

— И где живет она, тоже не знаешь?

— Все, кого я знаю, живут в Трес-Миль, а она, видать, не здешняя, — сказал Пуэрта. — Да появись она у нас в таких серьгах, бусах, причесанная, напомаженная — живо обчистили бы!

— Ты встречал ее на площади Пумарехо, — сказал Тирадо. — У нее ресторан там неподалеку. Тебе это известно.

— Я по ресторанам не шляюсь.

— И про мужа ее, Рауля Хименеса, тебе известно. Ты знаешь, что его убили.

— Мало ли кого убили. Или кто сам загнулся от передоза. Всех не упомнишь.

— Имеются свидетели твоих приставаний к Консуэло Хименес в переулке возле площади Пумарехо. Это было шестого июня.

— Что еще за свидетели? — возразил Пуэрта. Осмелев, он говорил теперь даже с некоторой издевкой. — Если вы о тех кретинах, что на площади околачиваются, то эти за литр «Дона Симона» вам что угодно засвидетельствуют.

— Есть и другой свидетель. Не из тех кретинов. Сестра сеньоры Хименес видела, как на следующий день после инцидента рядом с площадью Пумарехо ты рыскал возле дома сеньоры в Санта-Кларе, — сказал Тирадо. — Расскажешь всю правду, я тебя отпущу, нет — запру в камеру, и будешь сидеть там, пока не очухаешься от своей последней дозы.

— А что рассказывать-то — не пойму…

— Сеньора Хименес не желает привлекать тебя к ответственности ни за приставания, ни за проникновение в чужое владение, — сказал Тирадо. — Вот если ты причастен к похищению ее восьмилетнего сына, тогда дело другое.

Эти слова заставили его насторожиться. Голова его затряслась — он не отказывался отвечать, это была всего лишь дрожь наркомана.

— Я героинщик, — сказал он, — так что тех, кто не совсем в себе, отличить умею. Женщину эту я знал и историю ее знал тоже. Про нее все уши в новостях прожужжали. Поэтому, когда однажды вечером увидел ее на площади Пумарехо, сразу приметил, что она в растрепанных чувствах, а может, пьяная, так что я вытряс из нее деньжат.

— А чего тебе возле ее дома понадобилось?

— Опять ее высматривал, — сказал Пуэрта. — Думал, не разживусь ли еще чуток. Такой уж мы народ, наркоманы. Только скажу я вам, что после я ее в глаза не видел.

Тирадо и Фалькон отступили от него, чтобы посовещаться.

— Похоже, он говорит правду, — сказал Тирадо. — Его слова более или менее совпадают с тем, что я знаю от сеньоры Хименес и ее сестры. Сеньора Хименес призналась, что находилась тогда в угнетенном состоянии, а вскоре после того случая она начала посещать сеансы психотерапии. Ни та ни другая больше его никогда не видели. На всякий случай я пошлю своих ребят с его фото опросить соседей сеньоры Хименес.

— Можно я побеседую с ним сейчас? — спросил Фалькон. — Разузнаю, не известно ли ему что-нибудь насчет убийства наверху.

Тирадо похлопал его по плечу и направился к машине, Фалькон же, отыскав у себя еще одну сигарету, вернулся к Пуэрте, который улыбнулся ему, обнажив прокуренные, с бурой полоской зубы.

— Тебе героин Калека поставляет? — спросил Фалькон, вручая ему сигарету.

— Да. Он мой поставщик и мой друг тоже.

— Ты знаешь, что произошло наверху в квартире?

Пуэрта покачал головой и схватился за грудь, которую сжимали спазмы.

— Кто-то застрелил там его девушку.

— Хулию? — проговорил Пуэрто, вскидывая на Фалькона свои зеленые глаза. Блеск в них потух, взгляд помутнел.

— Да. Ей выстрелили в лицо.

Казалось Пуэрте трудно глотать. Рука, держащая сигарету, дрожа, поползла ко рту. Он закашлялся, и дым полетел от него клочковатыми облачками. Он сгорбился и, уперев лоб в здоровую руку, беззвучно заплакал. Фалькон похлопал его по плечу.

— Почему бы тебе не рассказать мне все, что ты видел? — сказал он. — Тогда мы успеем задержать того, кто застрелил Хулию, прежде чем он застрелит твоего друга.

— Вот мы и получили подтверждение причастности к этому русской мафии, — заметил следственный судья Анибал Паррадо, меряя шагами оконный простенок в квартире Калеки.

— Но единственное наше основание — это слова опустившегося наркомана, — сказал Фалькон. — А доказательств у нас ни малейших. Мариса Морено даже не сказала нам, что те, кто удерживает у себя ее сестру, — русские, мы сами так решили, поскольку диски были у Лукьянова. Парни из наркоотдела никогда до этого не сталкивались с кубинцем, о причастности к бизнесу русских им тоже неизвестно. Суду мне предъявить нечего, если мы не отыщем Калеку.