Падчерица Синей Бороды - Васина Нина Степановна (книги без регистрации полные версии TXT) 📗

– А чтобы решить раз и навсегда – насколько я могу доверять вашим психологическим зарисовкам, – перебивает ее Лотаров.

– Ладно, я попробую. Мужчина сорока – сорока пяти лет, склонный к полноте, с необычайно густой вьющейся шевелюрой до плеч. Особое внимание на круглом лице со здоровым румянцем привлекают усики, за которыми наш герой, вероятно, ухаживает с исступлением холостяцкого одиночества: непосредственно под носом уточкой они густые, но потом постепенно сходят до тонких, загнутых кверху кисточек, что придает пухлому розовощекому лицу оттенок кошачьей хитрости. Не знаю, стоит ли добавить, что на этом оформление брезгливо изогнутого рта не заканчивается: под нижней губой, чтобы как-то сгладить сутенерский оттенок усиков, устрашающе топорщится маленьким треугольником этакий «вместобородник», подобие бородки.

Итак, перед нами скептик, не отказывающий себе в удовольствии как следует загрузить желудок на ночь, однолюб, надеющийся решением кроссвордов в свободное время поддерживать ум и эрудицию в состоянии профессиональной необходимости. Наблюдателен, – Пенелопа вдруг заметила, что завелась, – упорством и выдержкой добивается того, чего его коллегам не добиться умом и риском, его нельзя назвать чистюлей, но в разработке дел аккуратен, хотя наличием нюха и интуиции похвастать не может. – Пенелопа погасила глаза, спрятав их под ресницами, переставила ноги, подумала и подтянула их к себе, потом вскинула на Лотарова уже спокойный взгляд и заметила: – И это все. О нем.

– Разочаровали вы меня, Пенелопа Львовна, честное слово, разочаровали. Я же знаю, что вы по мне собственное расследование делали. Мое дело для вас по знакомству выдернули из архива. Изучали. Вы всегда так предвзяты в мелочах?

– Я судьбу пятнадцатилетней девочки не могу считать мелочью.

– Ну да, ну да… У вас же присутствует тот самый нюх и интуиция, так? Что это вы унюхали, Пенелопа Львовна?

– Ваше дело мне ничего не дало. Но раз уж вы заговорили о моей профессиональной интуиции, ладно, играем честно. В вашем личном деле нет некоторых порочащих следователя прокуратуры сведений. После развода с женой вы стали посещать китайский публичный дом. Жена ваша, уроженка города Рязани, женщина крупная, в теле, волосы рыжие, нрав жесткий. И какой же вывод я делаю из двух этих фактов? Навряд ли сорокатрехлетний мужчина пойдет развлекаться с миниатюрными китаянками в припадке ностальгии по жениным ласкам.

– Давайте чайку выпьем, – следователь достал из стола пачку заварки. – И зачем же он туда пойдет?

– Первый раз может пойти из интереса к экзотике, – Пенелопа смотрела, как Лотаров встал, налил воду в чайник и теперь выскребывает старую заварку из кружки, повернувшись к ней спиной. – А вот в шестой или восьмой раз – это уже система. Тут для меня что может быть интересным? Мотив.

– Пенелопа Львовна, ну какой у мужика может быть мотив, когда он идет к платной проститутке, честное слово, что вы мудрите? – добродушно заметил Лотаров, и Пенелопа вдруг поймала на себе его взгляд. Взгляд этот как раз задержался на ее коленках.

– Это вы правильно заметили. Мотив – вещь условная. И трудно доказуемая, так у вас выражаются? – она покачала головой, отказываясь от чая, – Лотаров помешал заварку ложкой, а ложку потом вытер своим платком. – Вы можете говорить, что ходите в китайский публичный дом для удовлетворения мужских инстинктов, а я при желании ограничу эти ваши инстинкты патологией. К примеру, я могу сказать, что мужчина, предпочитающий хрупкое недоразвитое женское тело, вполне может иметь склонности к педофилии.

– Не очень понимаю, к чему это вы клоните, – Лотаров шумно отхлебнул из чашки.

– После такого моего заявления вас с вашими сексуальными пристрастиями отстранят от дела несовершеннолетней Алисы К. хотя бы на время разбирательства.

– А вы, оказывается, опасная женщина, Пенелопа Львовна, – хитро прищурился над чашкой Лотаров, – и зачем вам мое отстранение?

– А мне не нравится, что вы собираетесь уличить девчонку в преступном умысле и запереть ее в исправительном учреждении. И если это дело отдадут, например, следователю Чуйковой Л.П., я могу быть уверена в совершенно другом исходе, поскольку, по моим сведениям, она, во-первых, разведена, а во-вторых, бывший муж замучил ее судебными исками насчет совместного проживания с ним дочери.

– Так-так-так… Давайте посмотрим, что у нас там по делу получается. Отчиму, Г. Шеллингу, нанесена резаная рана в область основания шеи применительно к правому плечу…

– Применительно к чему? – не удержала улыбки Пенелопа.

– Применительно к правому плечу. Это значит вот сюда, – Лотаров провел ребром ладони себе над плечом. – Рана эта нанесена сзади, в момент открывания Г. Шеллингом двери. Орудие повреждения прилагается… Вот еще! При смещении режущего лезвия в сторону шеи на два с половиной сантиметра могло иметь место повреждение сонной артерии, влекущее за собой смертельный исход. Читали?

– Читала. Я думала, что в милицейских протоколах фиксируется действительное положение вещей, а не условно-предполагаемое.

– Подследственная созналась, что имела умысел отравить своего отчима, и подробно описала, чем и как.

– Хороший адвокат нейтрализует обвинение, как только всплывет эта попытка отравления. Вы должны будете доказать, чего же именно хотела подследственная. И, описывая умышленные действия по отравлению, должны будете признать, что в таком случае рана в область шеи… как там у вас? Применительно к правому плечу, да? Что эта рана не могла быть заранее подготовленным действием. Насколько я знаю, отчим Алисы заявления не подавал. Что вы расследуете?

– Я расследую смерть доктора «Скорой помощи», которая наступила…

– … в результате отравления большой дозой атропина, и к отравлению девочка Алиса имеет только косвенное отношение как «лицо, изготовившее напиток, сочетающий в себе алкогольную субстанцию – предположительно сто восемьдесят миллилитров, сока – предположительно шестьдесят миллилитров и атропина сорок миллилитров – аптечная расфасовка», – процитировала Пенелопа на память. – Коктейль врачу подала соседка, медсестра – свидетель. Прошу заметить, что, по словам медсестры, врач был предупрежден, но словам девчонки значения не придал. Трагическая случайность.

– Тут ведь что интересно, Пенелопа Львовна. Если бы этот Г. Шеллинг все-таки погиб в результате отравления или перерезания ему сонной артерии, кому бы достались все его деньги?

– А что, много денег?

– И денег много, и домов загородных – три, и яхта в Ницце стоит на приколе, и вклад в швейцарском банке имеется. А родственников, считай – никого. Одна падчерица и осталась.

– Нелогично. Если бы кореец погиб, Алиса была бы осуждена.

– А-а-а, вот тут как раз есть маленькая хитрость, и я ее разгадал, хотя вы, Пенелопа Львовна, и ограничили мои умственные способности решением кроссвордов. Она была бы осуждена как несовершеннолетняя, то есть еще не вступившая в наследование как физическое лицо. Никаких конфискаций имущества, естественно. И, отсидев, вышла бы на свободу уже совершеннолетней и ужасно богатой. Потому что по завещанию этого Г. Шеллинга в случае его внезапной смерти опекуном несовершеннолетней Алисы К. была бы назначена ее бабушка как прямая наследница всего движимого и недвижимого после смерти своей последней дочери.

Шестнадцать двадцать семь на часах. Пенелопа смотрит в лицо Лотарова. Лотаров трет покрасневший нос и задумчиво констатирует:

– Хотя, положа руку на сердце, на этого корейца с немецкой фамилией давно пора завести уголовное дело. Пятерых жен из семи похоронил, бедняга. И все – с большим приданым. Давайте договоримся, Пенелопа Львовна, не в службу, а в дружбу – поговорите с этим Гада… Гаме…

– Гадамером, – подсказывает Пенелопа, не сводя глаз с часов. – Его зовут Гадамер Шеллинг. Это не его имя, он поменял и имя, и фамилию в двадцать три года, как раз перед первым браком. Это имена известных философов. Гадамер, подождите, вот у меня записано… так, Гадамер – приверженец герменевтики, [2] а Шеллинг – объективного идеализма.