Клуб неверных мужчин - Незнанский Фридрих Евсеевич (прочитать книгу txt) 📗
— Не могу, — она упрямо помотала головой, — я буду сидеть до последнего.
— Ладно, — он сделал вид, что обиделся, — пойду спать в другое крыло дома.
Оба рассмеялись. Он поцеловал жену в причудливый завиток на макушке и отправился в спальню.
— Мы поедем отдыхать этим летом? — спросила Ирина.
— Будет лето — будет видно, — уклончиво отозвался Турецкий.
— Уже лето. Целых два дня лето. Хочу поехать к морю. К любому.
— Не знаю, Ириша, — он предпочел бы сменить тему, — мы проживаем странный исторический период. Деньги приходят и уходят, уходят…
— И во всем виновата исключительно я, — кокетливо улыбнулась супруга. — Кризис — дело десятое. Все нынешние бедные мужья когда-то были богатыми холостяками.
— Определенно, — мотнул шевелюрой Турецкий. — Буду спать в другом крыле дома.
От умиротворяющего просмотра зубодробительного боевика Турецкого отвлек звонок на сотовый.
— Очень рад, что ты еще не спишь, — проворчал Меркулов, — извинись за мои чудачества перед Ириной и выходи из дома. Жду на детской площадке.
— Надеюсь, ты с миром? — насторожился Турецкий.
По тяжелому молчанию собеседника он сделал вывод, что мир — понятие неустойчивое. Судя по всему, Меркулов собрался подбросить бывшему подчиненному очередную бесплатную работенку.
— А ты не мог бы завтра утром подойти в контору?
— Заметано, — согласился, Меркулов, — но только не я, а ты подойдешь к нашей конторе, и с тобой будут иметь долгую и неприятную беседу. Ключевое слово здесь — «иметь».
— Я в чем-то виноват?
— А кто из нас не виноват? Ты мог бы не тратить мои деньги? — разозлился Меркулов. — Имеется уникальная возможность поработать на родное следственное управление, и ты не должен пренебрегать этой возможностью. Если хочешь, могу дать честное слово, что в текущем месяце с аналогичными просьбами к тебе больше обращаться не будут.
Размышляя на тему, кто ему Меркулов — друг или враг (а, в сущности, оба они — существа подневольные), он начал заново облачаться.
— Ты не собираешься прогуляться по ближайшим барам? — Ирина высунулась из-за шторки.
— О, я только о том и думаю, — признался Турецкий. — Настроение ужасное, жена из всех позиций Камасутры предпочитает позицию «давай завтра»… Нет, на самом деле, меня зовет труба. Новый «Фьюжн» Меркулова призывно трубит у подъезда.
— Твою мать!.. — вырвалось у Ирины. — Лучше бы ты по барам пошел…
— Какая ты у меня понятливая, — он нежно поцеловал ее в губы и побрел навстречу новым проблемам.
Июньский вечер был тих и приятен. Недавно прошел дождик, в воздухе царила несвойственная загазованному мегаполису свежесть. Поскрипывали качели во дворе. Единственным ребенком на детской площадке в этот поздний час был Меркулов Константин Дмитриевич — заместитель Генерального прокурора самой необъятной страны в мире. Он покачивался на качелях и увлеченно манипулировал клавишами сотового телефона, используя функцию «Развлечения».
— Здравствуй, страна победившего тетриса, — проворчал Турецкий, присаживаясь на свободные качели. Деревянное сиденье напряглось и противно заскрипело.
— Доброй ночи… — Обменялись рукопожатием, Меркулов неохотно выключил телефон.
— Ты играй, играй, — хмыкнул Турецкий, — дите малое.
— Наигрался, — Меркулов бережно опустил игрушку в карман, — все в порядке?
— В общем, да, — кивнул Турецкий, — пока ты не позвонил, все было нормально. Закончил дело гражданина Леня…
— Я в курсе. Ты молодец, Саня. Такую паутину распутал. А теперь постарайся не лезть в бутылку, не вставлять идиотских замечаний, просто сиди и слушай. В следственном комитете Генеральной прокуратуры имеется мнение подключить агентство «Глория», читай, тебя, к запутанному делу. В воскресенье двадцать четвертого мая пуля восьмого калибра, выпущенная из пистолета системы «Браунинг», модель «Краун» 54-го года, достаточно редкое изделие в наши дни, оборвала жизнь Пожарского Георгия Львовича. Господину Пожарскому было сорок четыре года, он являлся работником Министерства финансов, в последнее время возглавлял комиссию по реструктуризации деятельности нескольких известных московских банков, имеющих проблемы в связи с известными событиями. Найден вечером в подъезде на лестнице. Медики долго пыхтели, извлекая пулю у него из головы. Господин Пожарский убыл из дома выгуливать собачку — совершенно невоспитанного спаниеля, в подъезде его поджидал убийца, — видимо, было тому озарение, что жертва отправится выгуливать собачку, — и влепил пулю в затылок. После чего заволок тело в нишу, чтобы не сразу обнаружили. Супруга, не найдя в нужный час рядом с собой Пожарского, стала ему названивать, не дозвонилась. Через полчаса стало тревожно. Татьяна Вениаминовна кинулась во двор, стала опрашивать охранника за оградой, — а это элитный комплекс в Леонтьевском переулке, который, в принципе, охраняется. Охранник чужих не видел, а по двору носилась в гордом одиночестве невоспитанная собачка — гадила в запрещенных местах, задирала местных жителей. Очевидно, убийца, сделав черное дело, сжалился и выпустил пса на улицу.
— То есть один свидетель все-таки есть, — пошутил Турецкий.
— К сожалению, безмолвный и глупый. Татьяне Вениаминовне стало плохо, прибыла «скорая», сделала укол. Прибыли работники милицейского ведомства, закипела работа. В понедельник двадцать пятого мая погибает Эндерс Алексей Михайлович, жизнерадостный блондин 38 лет, известный журналист, заместитель главного редактора еженедельника «Полночный экспресс». Убит банально в лифте. Возвращался с работы, постоял несколько минут во дворе, болтая с соседом. Сосед не видел, чтобы за ним в подъезд кто-то заходил. Простились. Эндерс вошел в подъезд… и больше, как говорится, живым его не бачили. Эндерс проживает на седьмом этаже, соседка с пятого, собравшаяся выгулять внучонка, вызвала лифт. Разъехались двери, предстала живописная картина. Соседка обзавелась вторым за полгода инфарктом, ребенка в последний момент прикрыла грудью, а жильцы дома впоследствии сильно возмущались: почти сутки они не могли пользоваться лифтом, любовались на свежую пломбу и горящую красную кнопку. Эксперты долго выковыривали пулю восьмого калибра из головы журналиста. А в целом, приехали быстро, опросили жильцов, закипела работа…
— Судя по тройственности всего сущего и блеску в твоих глазах, должен быть третий труп, — предположил Турецкий.
— Разумеется, — согласился Меркулов, — головняк приходит втроем. Во вторник двадцать шестого мая гибнет модный, хотя и молодой московский живописец Роман Кошкин.
Турецкий вздрогнул. Сухость образовалась в горле, как после безудержного возлияния. Он постарался не выдать охватившей его тревоги.
— Позволь минуточку, Константин Дмитриевич, — перебил он, — ежу понятно, что вы хотите взвалить на меня тройное убийство. В связи с этим вытекают два вопроса. Первый — работа, к сожалению, бесплатная?
— К сожалению, да, — скорбно кивнул Меркулов, — генеральная прокуратура еще не дошла до такого маразма, чтобы выплачивать деньги налогоплательщиков сомнительным частным сыщикам. Самим мало. Предлагаем поработать в счет старых долгов, о которых ты и сам знаешь. Но это не значит, Саня, что для тебя все пройдет бесследно. Во-первых, мы можем посодействовать облегчению налогового бремени, во-вторых, закрыть глаза на некоторые отступления сотрудников «Глории» от закона о частной детективной деятельности…
— И прочая «бла-бла-бла», — кивнул Турецкий. — Расцветает эра невиданного счастья. Вопрос второй, Константин Дмитриевич. Чего вы прицепились к этим убийствам? Держу пари, что за истекший период подобных убийств в Москве случился не один десяток. И если покопаться, поискать самые интересные и загадочные…
— Ты не дослушал, — поморщился Меркулов. — Пуля убийцы подстерегла Романа Кошкина на выходе из собственной студии. Он собрался сесть в машину, но не успел. Пал, сраженный в голову. Имеется свидетель, рассказавший, что стреляли из серых «Жигулей». Других зацепок нет.
