Судить буду я - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (книги без сокращений txt) 📗
Узнав от Татьяны Шиловой сногсшибательную новость о похищении американского грузина, а главное, о неожиданной помощи прокурора Камалова банкиру Шубарину, он тут же позвонил Сенатору, ибо знал цену сообщению. Важной информацией он напоминал о себе, что работает, не дремлет, но имел он и дальний прицел, думал, Сенатор переключится на Японца, заподозрив его в связи с прокуратурой, и надолго оставит его в покое, но не тут-то было.
Уже на другой день раздался у него звонок на работе: Сенатор пригласил его в гости, давно, мол, не виделись, не ели плов из одного лягана, но Газанфар представлял, что за угощение предстоит, хотя плов приготовили на самом деле, из красного риса «девзера» и мяса свежезабитого каракучкара. В гостях он оказался не один, был там и Миршаб.
За дастарханом о делах не говорили, вскользь поминали события минувших дней, беседовали больше о личном, о женщинах, кулинарии, благо щедро накрытый стол позволял поддерживать эту тему. Нарочито избегала политики, а значит, дня сегодняшнего и завтрашнего. Но как только перебрались в просторный кабинет Сенатора, куда на заранее сервированный стол подали зеленый китайский чай, словно перевернули пластинку. Разговоры пошли только о политике, о насущных проблемах, о дне сегодняшнем, но больше о завтрашнем… И Газанфар, уже было засомневавшийся за пловом, что его пригласили по делу, понял сразу, что зван ради какой-то конкретной акции. Он не ошибся. Сухроб Ахмедович вдруг без перехода спросил:
– Перед самым моим арестом мы говорили с вами о новом отделе по борьбе с организованной преступностью в прокуратуре, куда Камалов набрал сотрудников из КГБ, пользуясь связями с руководством этой организации. Этот отдел нас и тогда интересовал, интересует и сейчас, он – главная опора Камалова в прокуратуре. Удалось ли вам сблизиться с работниками отдела и есть ли у вас шанс каким-то образом перевестись туда?
Газанфар понял, что не ошибся в своих предположениях. Сенатор не успокоится до тех пор, пока не сведет счеты с Ферганцем, и в этой борьбе, как он видел, ничьей быть не может. Или – или. А для него подобное развитие событий становилось слишком опасным – Камалов не тот человек, кого можно легко поставить на колени, таких останавливает только смерть. Газанфару была хорошо известна судьба легендарного снайпера Арифа, погибшего в собственной западне, да и судьба «альпиниста», которого специально привезли из Домбая, не успевшего произвести выстрел даже в больнице, нет… он хотел жить.
Но и отказать прямо не мог, «сиамские близнецы» Сенатор с Миршабом жалости не знали, от них тоже жди пули хоть в лоб, хоть в спину, поэтому он сказал:
– Важную информацию, что я передал вам накануне, я добыл в этом отделе. Помните, я говорил, что у меня там работает знакомая девушка – Таня Шилова, вы ее видели со мной когда-то в «Лидо», вот она случайно и проговорилась…
– Вот и прекрасно, значит, все-таки нашли лазейку туда, а сообщение действительно важное, и мы его оцениваем по достоинству, – сказал Сенатор и подал гостю запечатанную пачку тысячерублевок, оказывается, заранее лежавшую на столе и прикрытую салфеткой. – Возьмите, вы заслужили.
Газанфар, не рассчитывавший на такую щедрость, поблагодарил и спрятал деньги в карман пиджака. «Сто тысяч! Не мало, но это скорее аванс за что-то рисковое, надо ухо держать востро», – подумал он, но вслух сказал:
– Да, мне казалось, что я нашел ключ к отделу, Таню там уважают, ценят, но случилось непредвиденное: в нее влюбился парень, ее коллега, тоже бывший сотрудник КГБ, Костя Васильев и, кажется, пользуется взаимностью. Вот этот капитан, возглавлявший главную группу захвата при задержании хана Акмаля, любимец Камалова, и перечеркнул все мои труды. Эта неожиданно сложившаяся обстановка напрочь исключает теперь возможность перейти в отдел, разве что по личному приказу Камалова, иначе меня не поймут. А я у него не пользуюсь уважением, чует он что-то, иногда так посмотрит…
– Да, брат, ситуация… – вздохнули разом сотрапезники.
– Как близко ты был у цели!
– Не теряйся, не опускай руки, – продолжил Сенатор после долгой паузы, – женское сердце изменчиво, продолжай делать знаки внимания, цветы там, подарки, а вдруг… Тогда и переход в отдел будет закономерным, выстраданным.
Разговор как-то вдруг увял, поблек, скукожился, и Газанфар почувствовал, что приятели пожалели о щедром авансе, но деньги были в кармане, и это радовало, грело. Выпили еще чаю, вновь заговорили о достоинствах зеленого китайского чая «лунь-цзинь», и, когда все катилось к какому-то пристойному прощанию, завершению, Миршаб вдруг спросил:
– Газанфар, а вы не слышали, кто же все-таки подложил такую свинью Артуру?
Гость ответил, что не знает, не слышал. А тут Сенатор на всякий случай, как позже он объяснит Миршабу, спросил:
– А не знаете ли вы случайно Талиба Султанова, он недавно в Мюнхене побывал?
Оба невольно впились взглядами в гостя. Но Газанфар, уже видевший себя за карточным столом со ста тысячами в кармане и оттого не заметивший жгучего интереса собеседников, спокойно ответил:
– О том, что Талиб побывал в Мюнхене, не знаю, да и что ему там делать? Я его хорошо знаю, он человек авторитетный, в уголовном мире имеет вес.
– Вы с ним лично знакомы? – вырвалось одновременно у совладельцев «Лидо».
– Да, конечно, а зачем вам Талиб понадобился, я знаю людей и покруче, – ожил вдруг Газанфар, ему хотелось быть ближе к уголовникам, чем к прокурору Камалову, и порадовать хотелось своих хозяев за щедрый аванс.
Миршаб с Сенатором вдруг быстро переглянулись, словно сговорились, обменялись какими-то знаками, как за карточным столом, и Сенатор, получив «добро» компаньона, сказал жестко:
– Это Талиб выкрал гостя Шубарина.
Газанфар побледнел, он подумал, что опять вляпался в какую-то историю. Он ведь хорошо знал, чем были обязаны эти два человека Шубарину. Значит, они подозревали его в сговоре против них.
– Зачем же он «наехал» на Шубарина? Японец мало кому по зубам в Ташкенте. В городе помнят, как Коста один из «узи» завалил всю банду Лютого, решившего обложить данью «Лидо», а потом сжег их всех, как собак…
– Вот мы и хотим знать, почему некто Талиб дерзнул поднять руку на нашего друга, а значит, и на нас. Кто стоит за ним? – вмешался в разговор Миршаб и вдруг неожиданно не только для Газанфара, но и для Сенатора достал из внутреннего кармана пиджака точно такую же пачку тысячерублевок и пододвинул их к «Штирлицу» со словами: – А это от меня лично. Постарайся узнать, что к чему, а главное, что он намеревается предпринять против нашего друга. Но… сведения, даже если они будут касаться жизни Артура, прежде должны поступить к нам, не стоит отвлекать и беспокоить Шубарина, он большие дела затеял, а Талибом мы займемся сами, понял?
– Да. Я знаю, что для вас значит Артур Александрович, он и мне глубоко симпатичен. И с Коста мы друзья, я часто выручал его, когда он сидел, – бормотал вконец растерявшийся Газанфар, но пачку денег торопливо прибрал.
«Что-то они сегодня слишком щедры», – мелькнула на секунду мысль, но думать – почему? – не хотелось, двести тысяч не давали сосредоточиться, приятно грели душу…
– Ну, теперь, когда у нас появился шанс обезопасить нашего дорогого Артура, мы можем сказать и «аминь», – подытожил встречу Сенатор, и они дружно встали из-за стола.
Таня Шилова, передав важную информацию для Газанфара, поняла, что и она втянулась в схватку, где ей отведена не последняя роль. Поняла она и то, что в борьбе, затеянной прокурором республики против сил, дестабилизирующих обстановку в крае, ничьей быть не может, все зашло слишком далеко: три подряд покушения на Камалова – подтверждение тому.
Не могла она не понимать и того, что отныне, в связи с суверенностью Узбекистана, пост Генерального прокурора страны приобрел невероятную значимость – ведь конституция нового государства ставила во главе всего закон, права человека, отметала диктат любой идеологии и даже религии, и человек, занимающий большой кабинет в здании на улице Гоголя, становился ключевой фигурой в политической и экономической жизни республики. Оттого пост Камалова вдруг стал притягательным для многих кланов, желающих поправить свое общественное положение, подняться на такую ступень власти, откуда можно было бы расправляться, опять же руками закона, с соперниками.
