Севильский слепец - Уилсон Роберт Чарльз (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Он передал ей видеокассету в пластиковом пакете. Она перевернула ее и поморщилась, прочитав название. Фалькон сказал ей, что получил кассету утром по почте, и упомянул о карточке с надписью: «Наглядный урок».
— Это один из непристойных фильмов моего мужа, не так ли?
— Да. Судя по кадрам, отснятым убийцей, ваш муж смотрел его, занимаясь сексом с проституткой. Та же вложенная в посылку карточка обращает наше внимание на четвертую и шестую части.
— Очень хорошо, старший инспектор, и что же в них?
— Вы не имеете ни малейшего представления о содержании этого видео?
— Я не интересуюсь порнографией. Я ее не выношу.
— Судя по одежде актеров и актрис, фильму, по нашей оценке, лет около двадцати.
— Одежда в похабном фильме… это что-то новое.
— Она присутствует только в самом начале.
— Продолжайте, старший инспектор. Если за этим что-то скрывается, выкладывайте сразу.
— В двух эпизодах, которые нам было рекомендовано просмотреть, фигурируете вы, сеньора Хименес, еще совсем молодая.
Последовало ледяное молчание. Достаточно долгое для того, чтобы наступило новое оледенение.
— Почему, как вам кажется… — начал Фалькон.
— О чем вы говорите, старший инспектор?
Злоба в ее голосе не оставила камня на камне от его уверенности. У него в голове мелькнула мысль, что они ошиблись, что Рамирес обознался и что это была не она. Мебель в кабинете стремительно куда-то понеслась, когда он столкнулся в лоб с самой щекотливой ситуацией в своей профессиональной карьере.
— Мне интересно, — сказал он, беря себя в руки, — зачем кому-то понадобилось присылать нам этот фильм.
— Кто дал вам право являться ко мне с таким гнусным заявлением?..
— У вас есть видеоплеер?
— Пошли, — бросила она и схватила пакет.
Они вышли из кабинета и дошли по коридору до маленькой комнатки, в которой стояли двухместный диван, кресло и телевизор с видеоаппаратурой. Фалькон с трудом натянул латексную перчатку на взмокшую руку. Пленка была заранее установлена на четвертый эпизод. Фалькон решил, чтобы не усугублять неловкость, показать только начальные кадры, в которых в квартиру впускают четверых новых гостей. Он остановил изображение на том месте, где она входит в дверь. Сеньора Хименес усмехнулась, указав на свои светлые волосы. Фалькон продолжил демонстрацию видеофильма до того момента, когда камера взяла крупный план ее лица, которое нельзя было не узнать. Он попытался зафиксировать картинку, но видеоплеер не подчинился ему. Совсем еще молодая Консуэло расстегнула молнию на брюках стоявшего перед ней мужчины и вытащила пенис. И тут Консуэло Хименес с багровым лицом, оттолкнув Фалькона, выключила плеер и выхватила из него кассету.
— Это — вещественное доказательство, — предостерег Фалькон.
Она с размаху швырнула кассету на пол и припечатала своим острым каблуком. Пластиковый футляр проломился, и разъяренная женщина стала стряхивать его, но пленка оказалась вязкой, как собачье дерьмо. Тогда она сбросила туфлю, стащила кассету с каблука и запустила ею в стену. От удара кассета разлетелась на куски. Фалькон кинулся к ней с пакетом и сгреб в него остатки. Тут Консуэло налетела на него, как фурия, и принялась молотить его по голове и по спине с визгом и бранью… с такой бранью, какой он не слышал даже в притонах наркоманов в Сан-Пабло. Фалькон развернулся к ней, схватил за плечи и прикрикнул на нее; она уткнулась ему в плечо и залила слезами его костюм.
Он усадил ее на диван. Она закрыла лицо рукавом. Фалькон не мог определить, притворная это истерика или искренняя. Она постепенно успокаивалась, хотя губы еще вздрагивали. Он сел в кресло, по возможности подальше от нее.
— Да, — выдохнула она, — это была я.
— Трудное время?
— Момент хуже некуда, — ответила она, сведя неприятную полосу жизни к краткому мгновению.
— Денежные затруднения?
— Всякие, — произнесла она, заглядывая в бездну потревоженного прошлого. — Я уже рассказывала о деталях второго аборта, оплаченного моим любовником. А это было прелюдией к моему первому аборту, который мне пришлось оплачивать самой. Самолет до Лондона и обратно, гостиница, больница. Мне необходимо было собрать кучу денег за два месяца без какой бы то ни было помощи.
Она содрогнулась и приложила ладонь ко рту, словно опасаясь, что ее вырвет.
— О таком никто не захотел бы вспоминать, — продолжила она. — О том, что беременной женщине пришлось заниматься этим, чтобы избавиться от плода. Просто омерзительно.
«Наглядный урок № 1» оказался весьма познавательным. Наверно, Рамиресу полезно было бы его увидеть, потому что это был штрих к портрету убийцы. Он всезнающ. Он отыскивает что-то позорное или ужасное в прошлом людей и показывает им это, заставляя их снова переживать тяжелые минуты.
— Каким образом кто-то смог об этом узнать? — спросил Фалькон. — Кто-то был посвящен в ваши проблемы?
— Я уже вычеркнула ту пору из своей жизни. И ничего не помню о ней. Я сделала то, что должна была сделать, и когда все закончилось, я погребла это в бездонной попасти. Мне вряд ли удастся вспомнить тех, с кем я тогда общалась. Вернувшись из Лондона, я начала менять все в своей жизни.
— А что папаша?
— Вы имеете в виду человека, который не стал папашей, — ответила она. — Он был механиком в гараже у моего отца. Когда я ему сказала, что беременна, он сбежал. И я никогда его больше не видела.
— Но каким же образом кто-то мог проведать об этом?
— В общем-то, никаким, — сказала она. — Я впервые в жизни испытала настоящее одиночество. Я все устроила сама. Ни слова не сказала даже своей сестре.
— Как вы нашли ту клинику в Лондоне? — спросил Фалькон, с отвращением повинуясь необходимости проверять факты.
— Мой врач дал мне адрес одной женщины в Мадриде, которой были известны все подробности.
— А как вы оказались в обществе людей, снимавших порно?
— Это было окружение той самой женщины, — объяснила она. — Отнюдь не случайно, выйдя от нее, я столкнулась в кафе с девушкой, сделавшей мне предложение, которое позволяло получить как раз нужную сумму.
— Вы ее видели когда-нибудь потом?
— Никогда.
— А других исполнителей? — спросил он, и она покачала головой.
— Знаете, они, несмотря ни на что, были на удивление приличными людьми. Мы ведь занимались гадостью, и атмосфера на съемочной площадке должна была бы быть ужасной, но мы выкуривали по нескольку косячков, и обстановка становилась очень дружеской. Они вели себя человечно и понимающе. Вероятно, мне повезло. В ресторанном бизнесе я встречала гораздо более наглых типов. А секс… на самом деле это и сексом не назовешь. Мужчинам труднее всего давалась эрекция, потому что все было так неаппетитно… несексуально.
Фалькона передернуло, когда у него в голове сложился вопрос, который ему не захотелось задавать. Уж слишком он был неприличный.
— Вы сказали, что, вернувшись в Испанию, все изменили.
— Перед операцией я остановилась на ночь в дешевой гостинице на набережной Виктории. Я вышла пройтись, чтобы отвлечься от мыслей о следующем дне. Мне хотелось забыться. Я дошла до угла Гайд-парка, потом по Пикадилли спустилась к Шепердз-Маркет и Баркли-сквер. Меня вынесло на Албемарль-стрит, и я оказалась перед художественной галереей. Там как раз открывалась какая-то выставка. Я наблюдала за входившими и выходившими людьми. Они были превосходно одеты, изысканны и интеллигентны. Ни одна из этих женщин не забеременела бы от механика из гаража. И я решила: вот моя среда, я непременно войду в нее.
— Вернувшись в Мадрид, — продолжала она, — я много работала и, купив довольно элегантное платье, отправилась к владельцу галереи, который заявил, что я ему не подхожу, потому что ничего не смыслю в искусстве. Он унизил меня. Показал картины и сунул мне в нос мое невежество. А потом спросил меня о рамах. Рамы? Какое мне было дело до рам? Он посоветовал мне научиться печатать на машинке и выставил меня за дверь.
