Русалки белого озера - Леонтьев Антон Валерьевич (лучшие книги .txt) 📗
– Позвольте вам все же приготовить цветочный чай! – вещала Серафима, громыхая посудой в кухоньке. – На вас лица нет! Расскажите, что случилось!
Ага, эта особа, похоже, хотела знать, где Анна была и что с ней произошло! Анна стала рассказывать какуюто несвязную историю, которую Серафима внимательно слушала, склонив голову набок. Анна с ужасом поняла – собеседница ей не верила!
Горянская протянула ей чашу с ароматным цветочным чаем и заметила:
– Ну пейте же, пейте! На вас лица нет! Как будто вы узнали чтото ужасное! Или так оно и есть?
Серафима так настаивала на том, чтобы она выпила этот злосчастный цветочный чай, что Анна поняла: пить ни в коем случае нельзя. Мало ли какая там содержалась гадость? Может, чтото психотропное, что позволило бы Серафиме и ее бородатому муженьку учинить ей допрос с пристрастием и выведать все ее секреты?
Анна поставила чашку на стол и сказала, что выпьет потом. Серафима поджала губы и протянула:
– Я так старалась, я ведь забочусь о вас, как о своей дочери! А вы обижаете меня отказом!
Точно напихала в чай гадости, поняла Анна. И, делая вид, что засыпает и не слышит ее упреков, Анна уютно устроилась на диване.
В этот момент в апартаменты ввалился Борис Борисович и, увидев Анну, притворившуюся спящей и наблюдавшую за происходящим сквозь полуприкрытые ресницы, прошипел:
– Что, подействовало, можем начинать?
Жена приложила палец к губам и прошелестела:
– Нет, она не выпила. Заснула сама по себе. Готовь шприц для инъекций, введем ей внутривенно.
Анна приготовилась к борьбе, понимая, что силы неравные. Они наверняка одолеют ее, но ведь на ее стороне фактор неожиданности!
– Фима, сама готовь! – ответил Борис Борисович. – Ну, иди же, время терять нельзя!
Серафима Ниловна удалилась, а Борис Борисович тотчас устроился на диване рядом с Анной. Она почувствовала, как его мохнатая лапа легла ей на коленку. Анна лихорадочно размышляла над тем, чем бы таким долбануть по башке наглеца. Решила, что плеснет ему в лицо горячим и к тому же сдобренным какойто гадостью чаем, а пока директор будет крутиться волчком и выть, выбежит прочь.
Ее рука осторожно потянулась к чашке, как вдруг она услышала шаги. Вернулась Серафима. Неужели она так быстро принесла шприц?
– Боря, пойдем! – сказала она тихо. Анна почувствовала, как лапа директора немедленно исчезла с ее коленки.
– Так ты что, найти не можешь? – произнес он, а Серафима добавила:
– Мне только что человек из Питера звонил. Стало известно, кто стырил вещи из сейфа. Девица к этому отношения не имеет!
– А кто? – вопросил Борис Борисович, и Анна внутренне возликовала: слух, запущенный в оборот Кириллом, быстро достиг Горянских.
– Пойдем, пойдем, все расскажу. Оставь ее в покое!
– А мы что, так ее и оставим здесь спать? – заявил директор, а Серафима ответила:
– Так и оставим! Только не говори, что хочешь ее пледом накрыть! Я ведь видела, как ты ее коленку своей лапой накрыл! Нам завтра придется поехать в Питер! И не забудь прихватить чай, а то она решит его завтра выпить, хлопот тогда не оберешься!
Горянские удалились, прихватив с собой чашку с цветочным чаем. Выждав несколько минут, Анна открыла глаза и облегченно вздохнула. Значит, сработало!
Ночью она спала плохо, сказывались переживания предыдущего дня. Да и в общем коридоре то и дело хлопали двери, Горянские шмыгали тудасюда. Сном Анна забылась только под утро.
В музейусадьбу она пришла в начале десятого и застала там Ингу Валерьевну. Та, отведя ее в пустой зал, прошептала на ухо:
– Они уже уехали в Питер. Официально – для осмотра какогото важного артефакта, но в действительности думая, что смогут в Питере выйти на след дневника и перстня, который у них изъяли мы.
Потом они направились наверх, где оказались в узкой комнатке, забитой пыльной мебелью. Экскурсоводша сказала, указывая на потолок:
– Фреска должна быть гдето здесь, потому что эта каморка – часть Малой Курительной комнаты. Однако боюсь, нам это уже не поможет…
И всетаки она уставилась на Анну, которая с усмешкой заметила:
– Вы думаете, что мне стоит сделать парочку пассов руками и здесь откроется еще один портал? Боюсь, что этого не случится!
И все же Анна взмахнула руками, и вдруг перед глазами у нее возникло видение. Все та же комната со шторой и фреской. Этот призрачный, размытый, подобно миражу, образ вдруг заполнил собой каморку, раздвинув ее стены. Анна вскрикнула – и видение исчезло.
– С вами все в порядке? – осведомилась экскурсоводша, и Анна кивнула. Больше руками она махать не намеревалась.
Потом они направились в беседку, все еще закрытую для посетителей музея. Но ничего особенного там Анна не обнаружила. Фонтан, бивший из мраморного пола, мраморные же скамьи. Она опустилась на одну из них, дотронулась рукой до холодной поверхности.
Но никакое видение на этот раз ее не посетило, и никакой портал не открылся. Что, впрочем, было и к лучшему – не хватило еще встретиться лицом к лицу с Чужим.
– Кажется, все здесь происходит в основном по ночам, – заметила Инга Валерьевна со вздохом. – То ли закон Вселенной, то ли просто случайность. Хотя, как мы поняли, случайностей не бывает.
А потом, посмотрев на Анну, тихо добавила:
– А вы ведь очень и очень смелая особа!
Анна нервно усмехнулась и заверила ее, что в действительности она большая трусиха.
– Нетнет, это не так! – заметила экскурсоводша. – Если бы подобный поток информации обрушился на меня, я, наверное, забилась бы под перину и не выходила из своей комнаты до конца жизни. И, кроме того, вы – избранная!
– Я бы с большим удовольствием отказалась от этой своей избранности! – ответила Анна. – Или перепоручила комуто другому быть универсальной отмычкой для хронодыры.
Инга Валерьевна шумно вздохнула, и Анна вдруг поняла – та, несмотря на все свои заявления о собственной трусости, не отказалась бы заполучить этот странный дар. И Анна бы тотчас подарила его ей, если бы знала, как это сделать.
– Кстати, мне звонил ваш ангелхранитель, – заметила с милой улыбкой экскурсоводша. – Он желает вас навестить, но я сказала, что пусть придет после того, как уедут наши любимые Горянские. Скажите, Анна Игоревна, он вам нравится?
– Кто, Горянский? – выпалила Анна, и экскурсоводша принялась смеяться. Смахнув с уголков глаз слезы, она заметила:
– Ну, Борис Борисович – это моя страсть, так что прошу на него не зариться. Нет, я вела речь об этом молодом человеке, Кирилле. Можете не отвечать, я и так поняла, что вы к нему неравнодушны. Он к вам, кажется, тоже. Но вы не задавались вопросом, что это за интерес с его стороны? Интерес мужчины к женщине? Друга к подруге? Или охотника к жертве?
Анна вздрогнула, а Инга Валерьевна быстро добавила:
– Он ведь вроде бы такой милый и добрый, а потом на мгновение теряет самообладание, и можно понять, что в действительности он головорез. Меня не удивит, если вдруг выяснится, что он имеет отношение к криминальной среде. Я бы на вашем месте не стала ему доверять!
«Неужели экскурсоводша права?» – подумала Анна. Но ведь Кирилл дал ей прослушать запись разговора с дядькой. Или это была часть плана? Ведь вот именно – часть разговора! А не весь! Уверяя при этом, что записал только вторую половину. А вдруг в первой они сговаривались о чемто, а потом намеренно разыграли для нее эту сценку, позднее презентованную Кириллом?
Но зачем? Почему? Отчего?
Анна вспомнила, что сказал Олег Егорович – добычу они поделят поровну. Не в этом ли заключается причина нежного к ней отношения Кирилла? Он обхаживает ее, потому что хочет обуть дядьку и сам захапать все? И поэтому она и нужна ему – универсальная отмычка к хронодыре!
Но ведь Кирилл столько раз помог ей! Однако исключало ли это то, что он любил ее – посвоему, поособому. Как охотник – добычу. Или ангелхранитель – объект?
Зазвонил мобильный Анны: это был предмет ее размышлений, сообщивший, что выезжает из городка и минут через двадцать будет в «Чертяково». Он прибыл под видом обыкновенного посетителя, с группой туристов, первым делом желавших получить информацию касательно последних убийств и Чертяковского монстра.
