И занавес опускается (ЛП) - Пинтофф Стефани (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Внезапно всё встало на свои места.
Разочаровавшийся драматург.
Уважаемый театральный критик из «Нью-Йорк Таймс».
Роберт Коби.
Джек Богарти.
Один и тот же человек.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Центральный парк, пересечение Пятой Авеню и 78-ой улицы.
Есть особый момент, которого я жду в каждом расследовании: когда разрозненные фрагменты доказательств волшебным образом собираются вместе и представляют разгадку целиком. Иногда это происходит из-за тяжелой работы или проницательного мышления. Но чаще всего, это результат счастливого случая; как и того, свидетелем которого мы только что были у миссис Вандергрифф.
Мы пересекли Пятую Авеню и пошли на юг вдоль Центрального парка.
— Теперь, когда мы знаем правду, всё становится на свои места. Но поверь мне, — недоуменно покачал Алистер головой, — за время всех наших встреч он ни разу не проявил ни единой патологической черты!
— И со мной так же, — с иронией произнёс я. — Но ты сам говорил: самый дьявольски изощрённый убийца — это тот, кому удаётся водить за нос родных и близких.
— Его роль в обществе полностью маскирует его психопатические наклонности. В отличие от большинства убийц, с которыми мне приходилось работать, этот человек полностью социально адаптирован, — произнёс Алистер и потёр руки. — Ты предпочтёшь встретиться с Малвани сам или хочешь, чтобы я пошёл с тобой?
— Я пока не иду к Малвани.
— Почему, во имя всего святого?! Ещё пару минут назад ты не мог дождаться встречи с ним, — раздражённо заметил Алистер. — Всё, что мы сделали вчера вечером и сегодня утром, было для того, чтобы помочь тебе предоставить Малвани достаточные доказательства для оправдания По и ареста Роберта Коби — то есть, Джека.
Он похлопал по портфелю, в котором лежала фотография, которую мы позаимствовали у миссис Вандергрифф.
— С таким человеком, как Джек Богарти, этого недостаточно. Теперь я это понимаю, — я ускорил шаг. — Джек привлекателен, и у него слишком хорошо подвешен язык. Если мы вызовем его в суд без стопроцентных доказательств, он очарует присяжных — и они его оправдают.
Алистер изумлённо вскинул брови.
— Как ты можешь так говорить, пока его ещё даже не судили? У нас много улик, связывающих его с этим делом. У меня закрадываются подозрения, что ты не доверяешь нашей правовой системе.
Но моя убеждённость была нерушима.
— Он будет утверждать, что мы совершили ужасную ошибку и обвинили не того человека, основываясь на косвенных уликах. Я видел такое и раньше — чуть больше недели назад.
Я рассказал ему о Лидии Снайдер, которую судили за отравление мужа. Несмотря на то, что улики, несомненно, указывали на неё, она использовала свое обаяние и чары, чтобы убедить присяжных игнорировать все косвенные улики, на которых основывалось обвинение.
— А поскольку речь шла об убийстве, им нужны были лишь обоснованные сомнения, чтобы оправдать Снайдер, — кивнул Алистер. Теперь он принимал мои слова всерьёз.
— С Джеком Богарти будет такая же картина, — произнёс я. — Он — успешный театральный критик, которого любят и уважают. Многие люди поверят, что он никогда не смог бы сделать ничего подобного. Нам не удастся посадить этого человека за решётку, если мы не сможем найти улики, которые напрямую свяжут его с этими убийствами. У него хватит харизмы, чтобы повлиять на любых присяжных. А если его оправдают, он поступит так, как поступал уже прежде: исчезнет, начав новую жизнь с новым именем. И убийства будут продолжаться.
— Ты прав насчёт его модели поведения, — наконец, произнёс Алистер. — И если ты действительно не доверяешь, что обвинение способно построить дело на основании выясненных нами фактов…
— Дело не в доверии. Я говорю о том, что для того, чтобы связать с преступлением некоторых людей — таких, как Джек Богарти, — нужны прямые улики и стопроцентные доказательства.
На минуту между нами повисло молчание. Затем Алистер произнёс:
— Кажется, ты уже что-то задумал?
— Задумал. Но для того, чтобы воплотить это в жизнь, мне нужно ещё несколько часов. Я прошу тебя прийти сегодня вечером к Малвани и убедить его попасть на «Ромео и Джульетту».
— Но почему ты сам…
Я постарался не обращать внимания на отразившуюся на его лице тревогу.
— Встретимся там. «Ромео и Джульетта». Приведи Малвани через полчаса после окончания спектакля.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Клуб «Фортуна», Пелл-стрит, 30.
— Это не услуга и не одолжение, — произнёс я, вытаскивая из внутреннего кармана пальто конверт. — Это строго деловое соглашение.
Ник Скарпетта хмыкнул и затушил сигару в пепельнице рядом с собой.
Он протянул толстую руку к маленькому черному телефону на левой стороне стола и пододвинул его к себе.
— Соедините меня с Андервуд, 342, - сказал он.
Я ждал, слушая, как оператор соединяет звонок.
Я не сомневался в том, что он мне поможет. Никки не раз выручал меня из трудного положения — на самом деле, возможно, даже чаще, чем я думал. Когда я был ребёнком, он часто приходил к моей матери и, несмотря на её возражения, возвращал нам проигранные накануне отцом деньги.
— Это для тебя и детей. Убедись, что он не увидит из них ни цента, — бормотал он и исчезал с нашего порога — лишь затем, чтобы вновь вернуться после очередного проигрыша отца.
Несколько месяцев назад он использовал свои связи, чтобы помочь мне отыскать Изабеллу прежде, чем жестокий убийца чуть не забрал её жизнь.
Он всегда присматривал за мной, не выпуская надолго из виду, хотя моя профессия полицейского и несколько усложняла наши отношения.
Никки был ключевой фигурой в преступном мире, и до сих пор мне удавалось поддерживать с ним дружбу, не ввязываясь в его тёмные делишки. Но я прекрасно понимал, что чем больше стану просить его об одолжениях, тем сложнее мне будет хранить нейтралитет, если он попросит об ответной услуге.
Поэтому сегодня я не просил оказать мне услугу. На этот раз я пришёл к Никки в качестве платёжеспособного клиента, осознавая, что его услуги стоят недёшево.
Наконец, телефонная связь была установлена.
— Это Луи, да? Мне нужен ты и Изадор. У меня. Через пятнадцать минут.
Это было всё, что произнёс Никки, возвращая трубку на рычаг.
Он совсем недавно из-за необходимости установил у себя телефон, но старался никогда не вести по нему дела, справедливо опасаясь подслушивания.
Дела он вёл лично, в задней комнате клуба.
— Два человека на один вечер, — хрипло произнёс он.
Я вытащил из конверта несколько купюр.
— Пять сотен, верно?
Он кивнул и сразу спрятал деньги.
— Есть ещё одна проблема, — начал я деликатно. — Мой отец снова объявился в городе.
Никки громко расхохотался.
— А то я не знаю! Сколько ему потребовалось — одна неделя или две? — чтобы оказаться в долгах, как в шелках, во всех игорных заведениях города?
— Сколько он тебе должен?
— Слишком много, — ответил Скарпетта, глядя на меня из-под опущенных век.
— Я намерен вернуть тебе его долг, — произнёс я, решительно вскинув подбородок и уверенно глядя Никки прямо в глаза.
Он открыл коробку с сигарами, стоящую посреди стола, и в нос мне ударил запах испанского кедра — настолько сильный, что практически заглушил запах табака.
Никки аккуратно выбрал сигару, потянулся за спичкой и закурил изящным движением, которое невозможно было даже предположить, глядя на его толстые пальцы-сардельки.
Он несколько раз затянулся и лишь потом заговорил:
— У тебя нет причин это делать.
— Нет, — печально улыбнулся я, — но я всё равно намерен так поступить. Сколько он должен? Тысячу? Две?
Это была гигантская сумма, но я не стал недооценивать веру моего отца в пару тузов.
