Лейтенант милиции Вязов. Книга 2 - Волгин Сергей (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT, .FB2) 📗
— Может быть, его запугали?
— Он не из пугливых.
— Можно верить, — Урманов посмотрел на Максима Петровича. — Можно предполагать, что его неродной брат Алексей руками своих людей пожелал с ним расправиться.
— Так же, как он пытается расправиться с Михаилом Анисимовичем, — добавил Максим Петрович.
— Старинов? — удивился Михаил.
— Другой версии пока нет, — ответил Максим Петрович. — Дружки его остались на свободе, да и он теперь гуляет.
— Итак, решено, — громко сказал Урманов, поднимаясь. — Поедем, Михаил, нам каждый хороший человек дорог. А Вера где? — обратился он к капитану.
— В машине, — ответил капитан, — Но там еще ее отец. Не отпускает девушку одну. Можно ему?
— Пусть едет, — разрешил Светов и подошел к телефону. Набрав номер, он сказал:-Всеволод Игнатьевич, докладывает Светов. Я выехал.
Майор повесил трубку, и все вышли из кабинета.
Три «победы» одна за другой шли на предельной скорости по опустевшим уже улицам. Вера сидела в первой машине вместе с Урмановым и Максимом Петровичем. После она рассказывала, как трусила: даже сердце у нее затихло, по всему телу пробегали мурашки.
Михаил сидел рядом с Владимиром Тарасовичем. Старик спокойно курил, глядя в затылок шофера, будто он ехал на завод в ночную смену.
Приехали в восьмое отделение милиции. Из здания вышли начальник отделения и участковый уполномоченный. На вопрос Урманова участковый тотчас ответил:
— Знаю пустой дом. Хозяин давно в Фергану уехал. Кибитку бросил. Никто там не живет.
Поехали опять, захватив с собой начальника отделения и участкового. Остановились под густыми деревьями на довольно широкой улице и пешком направились к переулку. Вера и участковый указывали дорогу. Переулок оказался темным, со множеством поворотов. Шли осторожно, разбившись на группы Вокруг было тихо, даже не лаяли собаки.
У пролома в дувале, когда все убедились, что вокруг никого нет и в пустом дворе не видно движения, Урманов попытался отправить Веру и ее отца к машинам. На Владимир Тарасович неожиданно воспротивился, и подполковник, чтобы не поднимать шума, вынужден был оставить их недалеко от пролома.
Первыми в кибитку направились Михаил и Урманов. Участковый остался у окошка с выбитыми стеклами. Михаил подошел к двери и карманным фонарем осветил комнату. Она была пуста. Увидев еще одну дверь, ведущую в соседнюю комнату, Урманов и Михаил притаились. Вокруг не слышно было ни звука, ни шороха. Через минуту Михаил решительно распахнул ногой и эту дверь, и они увидели маленькую темную каморку. Она тоже была пуста.
ТАИНСТВЕННЫЙ ДВОР
Падая, Костя ударился о что-то твердое. В соседней комнате затихли шаги. Ощупав руками предмет, о который стукнулся, Костя догадался, что это разбитый котел, и сел на него. Потер ушибленный локоть и горящую щеку. Тоненькие лучи, проникающие через узкие щели двери, почти не давали света, и в каморке разглядеть что-либо было невозможно.
Пахло сухим куриным пометом и старой заплесневелой пылью. В камышовом потолке попискивали мыши.
Костя мысленно поругал себя: «Доверился, не предусмотрел обмана… Не умеешь соображать, а лезешь в драку. Простофиля!» И тут же задал себе вопрос: «А другой честный человек не так ли поступил бы? Виктор молчал, ему было стыдно. Может быть, он не по своей воле с ними встречается? Скорее всего, не по своей воле. Значит, Виктор не такой уж смелый, каким хочет казаться…»
Только теперь Костя понял, почему Махмуд все время пытался его рассердить: «Он хотел, чтобы я не ехал. Все-таки он хороший, этот Махмуд…»
Что-то поползло по руке. Костя стряхнул насекомое и тут же почувствовал укол в палец. Рука заныла. «Скорпион!»- догадался Костя, холодея от страха, и вскочил. Он стоял, как солдат, по стойке смирно, чувствуя, как немеет рука. Вспомнил: смертельные укусы скорпионов бывают редко, в весенние месяцы. И все же он стоял, пока не оцепенели ноги. Рука повисла плетью, уколотый палец жгло. Стоять уже не было сил, и Костя осторожно сел на котел. Теперь решил: если еще что-либо поползет по ноге или руке, он не пошевелится. Коль скорпиона не трогать, он не уколет жалом. Ежась и вздрагивая, Костя представил, как по полу и стенам бегают эти светло-желтые, с длинными хвостами насекомые и почувствовал, что холодок пополз от пальцев ног к животу, добрался до груди, заморозил сердце. Косте казалось, что в каморке шуршат десятки скорпионов или фаланг, может быть, даже змеи, от которых ему не убежать, не спрятаться.
Преодолевая страх, Костя подошел к двери и ощупал ее, ожидая, что вот-вот наткнется пальцами на скорпиона — и другая рука также онемеет. Шершавые двухдюймовые доски, хотя и рассохлись, но оказались еще крепкими, и для того, чтобы выбить хотя бы одну из них, надо было иметь если не топор, то какую-нибудь тяжелую вещь. У Кости под руками ничего не было. Он прильнул к самой широкой щели — и ничего не увидел, кроме потрескавшейся глиняной стены.
Костя дважды ударил ногой в дверь, надеясь отбить запор. Доски не прогнулись, даже не задрожали, только с потолка посыпалась пыль и стало трудно дышать. В светлых лучиках, проникающих через щели, закружились пыльные вихрики. Костя снова сел и более спокойно стал искать выхода из положения. Дверь не откроешь — это уже ясно. Стену проломать? Нечем. Глиняные стены кибиток бывают не менее метра толщиной, глина со временем так слеживается, что ее и ломом трудно взять. Оставалось одно: обследовать потолок. Обычно в таких кибитках перекладины потолка перекрываются камышом, застилаются толью и сверху смазываются глиной с саманом. Если крышу давно не смазывали, то в каком-нибудь месте слой глины должен быть тонким, и, разобрав камыш, можно крышу проломить. Подумав об этом, Костя несколько приободрился. «Котел очень большой, его не поднимешь, — соображал он. — Может быть, где-то есть от него осколки, которыми можно ковырять глину?»
Костя встал, пошарил вокруг ногой, обошел котел, сковырнул туфлей кучу мусора. Ни осколков котла, ни даже камешков в этой каморке не было. Теперь оставался один вариант: разобрать крышу руками. При этой мысли у Кости сильнее заныла больная рука, и он еле удержался от крика.
А чем он гарантирован от того, что, разбирая камыш, не наткнется здоровой рукой на скорпиона или фалангу? Что он будет делать после второго укуса? Костя даже вспотел, представив себя с онемевшими руками, голодного и уставшего. Кричать? Едва ли кто его услышит — переулок глухой.
Долго Костя сидел, опустив голову на руки, уперев локти в колени. Мысли потекли спокойнее, может быть, от того, что Костя уже устал, или от того, что предстояло несколько часов бездействовать, пока перестанет ныть рука и к ней возвратится чувствительность. Одной рукой начинать работу было бессмысленно. Надо было ждать.
Временами к горлу Кости подступал жесткий комок, который никак нельзя было проглотить. Комок рассасывался сам по себе. Именно здесь Косте показалось, что вся жизнь его проходит как-то по особенному, не как у других ребят, много выпало на долю его тяжелых испытаний. Отец пропал на фронте, мать погибла под бомбежкой, он был ранен, потом попал в воровскую семью — и вот сидит в каморке взаперти, и не известно, выберется отсюда или нет…
Сколько прошло времени, Костя не знал. Тонкие светлые лучи, проникающие сквозь щели, ни о чем не говорили. Посасывало в желудке. Колбаса и хлеб остались в той комнате, выпали из рук, когда Крюк его ударил, Но Костя не жалел о хлебе. Был случай, когда он не ел сутки, хотя хлеб был рядом. Старуха тогда попрекнула его пищей, и Костя упорно отказывался садиться за стол, хотя его и настойчиво приглашали. Не в еде дело. Голод перетерпеть можно несколько дней. Надо выбраться — вот задача.
Раздавшиеся в соседней комнате шаги обрадовали Костю и в то же время испугали. Он вскочил. По шагам можно было судить, что шел один человек. Костя затаился. Звякнула щеколда и дверь приоткрылась. В проеме стоял Махмуд с длинной папиросой в зубах и с толстой бамбуковой тростью в руке.
