Убить ворона - Незнанский Фридрих Евсеевич (читать книги без регистрации .txt) 📗
– Всем сидеть! – Одной рукой Турецкий инстинктивно зажал рану где-то над правым глазом, другой уже успел выхватить револьвер.
Мотор отчаянно ревел, и машина одним колесом повисла над колеей. Шофер завопил дурным голосом.
– Я не виноват! Он сам! – тыкал пальцем куда-то вперед этот здоровый детина.
– Руки на колени! Сидеть смирно! – Турецкий переводил дыхание, одновременно держа на прицеле сидящего на заднем сиденье опера.
Опер моргал телячьими глазами, покорно воздев руки к небу. На его массивной голове, как видно, не очень отразились дорожная тряска и происшедшая авария. Тщательно обыскав хлюпающего носом шофера, Турецкий открыл дверцу кабины со своей стороны и за шиворот выбросил детину в колею. Следом за ним вывалился на коленях опер. Мороз прижимал вовсе не по-мартовски, глухая тайга обступила дорогу, величавым гулом напоминая, что действие разворачивается отнюдь не в немом кино. Опер послушно выбросил старенький пистолет на снег. Теперь Турецкий имел секунду, чтобы отдышаться и сообразить, что же случилось.
Нет, это было не помрачение рассудка.
Турецкий имел все основания ждать подвоха и быть постоянно настороже. В конце концов, кто-то же знал, куда едет Сабашов, кто-то сообщил убийцам его маршрут следования. Но последним, с кем виделся следователь перед отъездом к Бурчуладзе, был Турецкий. Получается, что все ниточки сводились к милиции, к тому, кто по долгу службы мог разузнать направление Сабашова. Вот этот «кто-то» интересовал Турецкого сейчас больше всего, а по «счастливой» случайности он мог оказаться и совсем рядом.
Получив сообщение о гибели Сабашова, Турецкий немедленно позвонил начальнику Новогорского областного управления внутренних дел:
– Я хочу сейчас же отправиться в район Михайловки, на место гибели следователя.
– Ваше желание приветствую, – просипел голос в трубке, человек на том конце провода явно прихлебывал чай или горячий суп. – Но, уважаемый Александр Борисович, взгляните на часы.
Турецкий выдернул «Брегет», стрелки показывали начало первого ночи.
– В ночь я вас не отпущу. Сибирские дороги… сами знаете, – трубка хлебанула очередную порцию чего-то жидкого, – а потом мороз – это вам не фунт изюма, не африканская саванна. Машина не выдержит.
– Мне непонятно ваше спокойствие. Погиб сотрудник правоохранительных органов. При очень странных обстоятельствах. И мне ли вам объяснять, что первые сутки после преступления приносят восемьдесят процентов информации по делу.
– Место происшествия осматривает оперативная группа. Завтра утром милости прошу ознакомиться с протоколом осмотра места происшествия.
Турецкий начинал потихоньку свирепеть. Всегдашнее желание провинциалов поунять амбиции столичных штучек, продемонстрировать, что, мол, «мы и сами с усами», казалось ему теперь неуместным, речь шла о деле слишком серьезном. Трубка, вероятно, тоже поняла, что зашла слишком далеко, и повернула на мировую:
– Не стоит пороть горячку, Александр Борисович. У меня опытные сотрудники. Сегодня оперы прочешут тайгу в окрестностях.
«Олухи! – едва не брякнул Турецкий. – Теперь точно все следы замели».
– Но вам мы препятствий чинить не будем. – Абонент допил наконец свой чай. – Поедете завтра с ранья, как говорится. Сейчас позвоню, договорюсь. В семь утра наш джип будет стоять у вашего порога.
Почти всю ночь Турецкий просидел в этом самом управлении, читая информацию прямо, что называется, с колес. Собственно говоря, информации в них содержалось небогато, но Александр Борисович хотел сложить рабочую картину убийства. «Смерть наступила в результате огнестрельного ранения… Время… Вот-вот… Время – 15 часов 40 минут». Сабашов почему-то не доехал до жилища Бурчуладзе, вышел из машины за два километра. Труп был найден в пятидесяти метрах от дороги, в расщелине. Убийца расстрелял жертву из обычного охотничьего ружья почти в упор, значит, ждал, что следователь покинет кабину именно в этом месте, или проголосовал, или, наконец, самая дикая версия, ехал с Сабашовым в одной машине. Предположим, преступник – случайный попутчик: в этих местах, бывает, слоняются беглые лагерники, бродят как звери по самым недоступным тропам. Допустим, следователь пожалел голосовавшего на дороге одинокого путника и взялся его подвезти, что маловероятно для такого опытного человека, как Сабашов. Уж что-что, а местные нравы и обычаи старый служака затвердил назубок – бегунок-рецидивист его бы так запросто не подловил. Если же убийца подстерегал свою жертву специально, то тогда остается ответить на простой вопрос: откуда он знал, что Сабашов окажется в этом месте и в этот час? Есть еще одна, правда, несколько бредовая версия – Бурчуладзе и штурман несли бессменную вахту возле своего жилища, ожидая нежданных гостей, а когда они нагрянули – легко расправились с ними и бежали. Смешно… хотя по своему опыту Турецкий отлично знал, что часто самые невероятные предположения оказывались истиной, потому что жизнь гораздо причудливее, чем мы о ней привыкли думать. Эти последние мысли пронеслись в голове Александра Борисовича, когда он безмятежно засыпал на гостиничной койке, с тем чтобы ровно через два часа, когда стрелки подарочного «Брегета» застынут на цифре «семь», легко вскочить на ноги, чувствуя себя вполне выспавшимся и бодрым.
И вот теперь, спустя два часа, «газик» висел одним колесом над колеей, а команда, приданная Турецкому, стояла под дулом пистолета. Александр Борисович вовсе не исключал, что сценарий, сыгранный с Сабашовым, преступник захочет повторить еще раз. Криминальный мир не слишком затрачивался по части оригинальности. Спутники топтались на снегу, поколачивая замерзающими ногами.
– Я не виноват, – шептал шофер, у которого под носом весьма серьезно потекло, несмотря на гигантские усилия, которые он прилагал, чтобы остановить этот водопад. – Это заяц, наверное.
– Какой заяц? – Турецкий держался за серьезно, по-видимому, рассеченную бровь.
– Заяц… это… под колеса…
Напарник шофера, выпучив глаза, застыл с поднятыми руками, до его головы, видно, с трудом доходило происходящее, и он предусмотрительно молчал. Турецкий пошарил фонариком по дороге. На снегу действительно распласталась белая окровавленная тушка.
– Ну вот, поохотились заодно, – попытался пошутить Турецкий, ощущая некоторую неловкость перед сотрудниками милиции.
– Тут даже олени, бывает, бродят. Край нетронутый, – пришел наконец в себя опер. – А ты, – набросился он на шофера, – спишь, че ли, за рулем?
Турецкий еще раз на всякий случай осмотрел местность. Рассветало с трудом. Кругом, куда ни глянь, – непроходимая тайга и безлюдье.
– Тут машины хотя бы раз в час проходят? – поинтересовался Александр Борисович виноватым тоном.
– Не-е. В пять часов, может, одна появится. – Шофер, кряхтя, выползал из колеи. – После Михайловки придется пешком топать. Заносы…
– Ты счас-то посмотри, водитель хренов, – продолжал разоряться опер, – может, мы уже трупы. Замерзнуть обидно все-таки, весна на носу.
Втроем они столкнули машину на дорогу, и она, к огромной радости, завелась с первого оборота.
– Наша… – любовно протянул шофер, переводя дух от случившегося. – Джипы какие-нибудь давно бы уже навернулись по таким-то дорогам.
Опер клацал зубами, по-видимому, сказалось нервное напряжение.
– А что, после Михайловки действительно не проедешь? – Турецкий шарил в бардачке в поисках аптечки.
– Верняк. Там дорога обрывается. Тайга непроходимая… – просипел опер.
«Теперь хотя бы понятно, чего Сабашов вышел из машины. Значит, убийца хорошо знал местность, знал, где следователь окажется совершенно беззащитным, и подстерегал его».
– И чего они все джипы скупают – наше заводское начальство, к примеру, – распинался повеселевший шофер. – Родные колымаги любую дорогу пройдут. Вот американец один тут на спор, дескать, лучше джипа нету, сел, и что вы думаете, – шофер выждал положенную при байках паузу, – километр по нашим дорогам выжал – и кранты ихнему хваленому джипу. А наши напились и давай забавляться, как ни крутили, ни вертели, а она, родимая, бежит хоть бы хны. Тогда американец…
