Зов кукушки - Гэлбрейт Роберт (электронные книги без регистрации .txt) 📗
Мертвые могут говорить лишь устами живых, а также оставленными по себе знаками. За словами, которые Лула писала своим друзьям, Страйк почувствовал живую душу; у него в ушах до сих пор звучал ее голос, записанный на автоответчик; но сейчас, глядя вниз, на то последнее, что видела в своей жизни Лула Лэндри, он испытал какое-то странное родственное чувство. Из множества разрозненных деталей стала вырастать истина. Не хватало только доказательств.
У него зазвонил телефон. На дисплее высветились имя и номер Джона Бристоу. Страйк ответил:
— Здравствуйте, Джон. Спасибо, что перезвонили.
— Совершенно не за что. У вас для меня какие-то новости? — спросил адвокат.
— Возможно. Я поручил специалисту изучить ноутбук и узнал, что после смерти Лулы из него удалили массу фотографий. Вам об этом что-нибудь известно?
Ответом было глухое молчание. Лишь еле уловимые фоновые шумы говорили, что Бристоу еще на связи. В конце концов адвокат переспросил изменившимся голосом:
— Их удалили после смерти Лулы?
— По заключению специалиста — да.
На глазах у Страйка из-за угла медленно вывернул автомобиль и остановился на полпути к дому. Из него, кутаясь в меха, вышла женщина.
— Я… извините… — заговорил потрясенный Бристоу. — Я просто… просто в шоке. Возможно, их стерли в полиции?
— Когда вам вернули ноутбук?
— Ну… где-то, думаю, в феврале, в начале месяца.
— А фотографии стерли семнадцатого марта.
— Но это же… это какая-то нелепость. Никто не знал пароля.
— Кто-то, видимо, знал. Вы же сказали, что полицейские назвали его вашей матери.
— Моя мать не в том состоянии, чтобы удалять…
— Я этого и не говорю. Могло ли так случиться, что она оставила компьютер открытым, включенным? Или сообщила пароль кому-нибудь другому?
По его расчетам, Бристоу звонил с работы. В трубке слышались приглушенные голоса, а в отдалении — женский смех.
— Такое, пожалуй, возможно, — с расстановкой произнес Бристоу. — Но кому понадобилось удалять фотографии? Разве что… Господи, какой ужас…
— Что именно?
— Не кажется ли вам, что на это могла пойти одна из сиделок? Чтобы впоследствии продать снимки прессе? Кто бы мог подумать?.. Сиделка…
— Специалист может утверждать лишь одно: фотографии стерты; а сохранили их или похитили — это другой вопрос. Но, как вы сами говорите, такое возможно.
— Но кто же… Не хотелось бы подозревать сиделку, но кто еще мог на это пойти? С тех пор как ноутбук нам вернули, он хранился у мамы.
— Джон, вам доподлинно известно, кто посещал вашу матушку за последние три месяца?
— Думаю, да. То есть не на сто процентов…
— Вот именно. В том-то и сложность.
— Но зачем… зачем это понадобилось?
— Могу предположить, что причин было несколько. Хорошо бы уточнить кое-что у вашей матушки, Джон. Включала ли она компьютер в середине марта? Проявлял ли к нему интерес кто-нибудь из ее гостей?
— Я… я попробую. — Бристоу заговорил убитым, почти плаксивым голосом. — Она сейчас очень и очень слаба.
— Сочувствую, — чопорно сказал Страйк. — Я вскоре с вами свяжусь. Всего доброго.
Вернувшись с балкона, он запер за собой дверь и обратился к Уилсону:
— Деррик, покажи, как ты обыскивал эту квартиру. В каком порядке осматривал комнаты?
Уилсон призадумался, а потом ответил:
— Сперва зашел сюда. Огляделся, вижу — балкон нараспашку. Я закрывать не стал. Потом, — он жестом позвал их за собой, — вот сюда заглянул…
Робин, которая шла сзади, заметила, что у Страйка слегка изменилась манера общения с охранником. Детектив задавал простые, конкретные вопросы о том, что брал в руки, трогал, видел и слышал Уилсон, переходя из комнаты в комнату.
Под влиянием этих вопросов у охранника даже стали меняться движения. Он изображал, как именно держался за дверные косяки, как просовывал голову в очередное помещение, как оглядывался во все стороны. В единственной спальне, откликаясь на безраздельное внимание Страйка, он изобразил все свои движения в замедленном темпе: опустился на колени, заглянул под кровать, а потом, с подачи Страйка, вспомнил, как запутался ногами в скомканном платье, валявшемся у кровати. С сосредоточенным видом он повел их в ванную, где показал, как развернулся на месте и проверил, нет ли кого за дверью, а потом собрался бежать вниз, на пост (он даже замахал руками, готовясь изобразить и эту стадию).
— А потом, — Страйк открыл дверь и пропустил Уилсона вперед, — ты вышел…
— Вышел, — басовито подтвердил охранник, — и нажал кнопку лифта.
Он изобразил, как распахнул дверцы лифта, чтобы проверить, нет ли кого в кабине.
— Пусто… ну, я побежал вниз.
— И что ты в это время слышал? — спросил Страйк, идя следом; ни один из них не обращал внимания на Робин, которой осталось прикрыть за собой дверь в квартиру.
— Где-то внизу… муж с женой Бестиги орали… обогнул я этот угол и…
Уилсон вдруг остановился как вкопанный. Страйк, который, судя по всему, предвидел нечто подобное, тоже замер; от неожиданности Робин налетела на своего босса и стала извиняться, но он прервал ее, подняв ладонь, как будто боялся — подумала Робин — вывести Уилсона из транса.
— И поскользнулся, — выпалил Уилсон, поразившись этому факту. — Совсем забыл. Я поскользнулся. Аккурат вот здесь. Так и сел. Задом ударился. Тут вода была. Вот на этом самом месте. Капли воды. Вот здесь. — Он тыкал пальцем в ступеньки.
— Капли воды, — повторил Страйк.
— Ага.
— Не снег.
— Нет.
— Не мокрые следы.
— Говорю же, капли. Крупные капли. У меня нога поехала, вот я и не удержался. Но сразу вскочил и дальше побежал.
— Ты рассказал полицейским про эти капли воды?
— Нет. Забыл. Только сейчас вспомнил. Из головы вон.
Какая-то смутная мысль, долго не дававшая покоя Страйку, наконец прояснилась. У него вырвался удовлетворенный вздох. Уилсон и Робин уставились на него, но не поняли, чему он улыбается.
4
Впереди ждали выходные, теплые и пустые. Страйк опять курил у открытого окна, глядя на толпы покупателей, снующих по Денмарк-стрит. На колене у него лежал блокнот, на письменном столе — материалы дела: он составлял для себя перечень пунктов, требующих уточнения, и просеивал массу собранной информации.
Некоторое время он разглядывал фотографию, изображавшую фасад дома номер восемнадцать на рассвете того дня, когда погибла Лула. Разница между этим видом и нынешним была незначительной, но оттого не менее важной. Время от времени Страйк подходил к компьютеру; сначала ему потребовалось найти агента, представлявшего интересы Диби Макка, потом — узнать котировку акций компании «Альбрис». Открытая страница блокнота, исписанная его убористым, остроконечным почерком, содержала сокращенные тезисы и вопросы. Когда раздался телефонный звонок, Страйк, не проверив, кто это, приложил трубку к уху.
— А, мистер Страйк, — заговорил голос Питера Гиллеспи. — Как любезно, что вы ответили.
— Здравствуйте, Питер, — отозвался Страйк. — Он теперь даже по выходным заставляет вас работать?
— Некоторым волей-неволей приходится работать по выходным. Вы же не перезваниваете, если я звоню в будние дни.
— Занят. Весь в делах.
— Понятно. Значит, мы можем в скором времени ожидать погашения долга?
— Я к этому стремлюсь.
— Вы к этому стремитесь?
— Угу, — подтвердил Страйк. — Через пару недель смогу вам кое-что перечислить.
— Мистер Страйк, ваше отношение меня поражает. Вы обязались ежемесячно выплачивать мистеру Рокби установленную сумму, но уже задолжали ему за период…
— Я не могу выплачивать то, чего не имею. Потерпите, и я рассчитаюсь с вами полностью. Возможно, даже единовременно.
— Нет, так не пойдет. Если вы не выполните…
— Гиллеспи, — перебил Страйк, разглядывая безоблачное небо за окном, — мы оба знаем, что старина Джонни не станет подавать в суд на своего колченогого сына, героя войны, чтобы взыскать с него сумму, за которую его дворецкий даже не оторвет задницу от стула. В течение ближайших двух месяцев я верну все деньги полностью, с процентами, а он пусть засунет их себе в одно место и подожжет. Так ему и передайте, а теперь отвяжитесь.
