Севильский слепец - Уилсон Роберт Чарльз (лучшие бесплатные книги txt) 📗
«Ну, так, — начинает он, кладя мясистую руку на стол, — откуда у тебя такой фасон?»
«Какой это «такой» фасон?» — спрашиваю я, озадаченный его вопросом.
Вид у Тарзана совсем не зловещий, несмотря на его шишковатое лицо. На нем черная шляпа, которую он никогда не снимает, а только изредка сдвигает на затылок, чтобы поскрести лоб.
«А такой, что сразу видно, что ты нездешний», — отвечает он спокойно, но его прицельный взгляд сквозь щелки заплывших глаз упирается в меня, как дуло револьвера.
«Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду».
«Ты не из Севильи. Ты не андалузец».
«Я жил в Марокко, в Тетуане и Сеуте», — отвечаю я, но это его не удовлетворяет.
«Ты разглядываешь нас и что-то записываешь. У тебя глаза старика на молодом лице».
«Я художник, — объясняю я, — и делаю записи, чтобы не забыть то, что видел».
«А что ты видел?» — спрашивает он.
Тут только до меня доходит, что эти люди не верят, что я тот, за кого себя выдаю. Они думают, что я из гражданской гвардии (те всегда не местные) или еще того хлеще.
«Я был солдатом, — говорю я, избегая упоминать Легион, — воевал в России с «Голубой дивизией».
«Где?» — интересуется кривоногий парень, считающийся неплохим пикадором.
«В Дубровке, Теремце и Красном Бору», — отвечаю я.
«А я участвовал в боях в Шевелеве», — говорит он, и мы жмем друг другу руки.
Все с облегчением вздыхают. Просто не представляю, как им могло взбрести на ум, что сотрудник тайной полиции может открыто сидеть в баре, строча доносы на них (тупейших из всех тупиц Южной Испании).
15 декабря 1943 года, Триана, Севилья
В баре появился молодой человек лет двадцати по имени Рауль. Все его знают и любят. Он работал в Мадриде, но в этот первый вечер только о том и болтал, что собирается поехать в Танжер, где есть шанс разбогатеть. Ему стали поддакивать и советовать поговорить с El Marroqui, то есть со мной. Р. сел за мой столик и начал распространяться о том, как сколачиваются состояния на вывозе из Танжера контрабандного товара. Я ему сказал, что у меня достаточно денег и что меня интересует исключительно мое будущее художника. А он продолжал твердить, что можно здорово подзаработать на американских сигаретах, как, впрочем, на чем угодно, поскольку американцы блокируют испанские порты. Беспокоился он лишь о том, чтобы после вывода из России «Голубой дивизии» отношение американцев к Франко не смягчилось и они не сняли блокаду. Тут я встрепенулся, смекнув, что он не простой идиот, у которого на уме одни песеты, а человек, понимающий реальную ситуацию. Я предложил ему выпить. С ним намного веселее, чем с любым другим посетителем «Бодеха Салинас». Я узнал от него, что, поскольку Танжер имеет статус свободного порта, все ввозимые туда товары не облагаются никакими налогами и пошлинами. Компании, покупающие и продающие эти товары, также не обязаны платить налоги. Все очень дешевое. Единственное, что требуется, это приобрести товар, переправить его через пролив и загнать втридорога. И все было бы великолепно, если бы у него имелись деньги на покупку и судно для транспортировки груза. Но такие мелочи его не волнуют. «Сначала можно к кому-то наняться. Войти в курс дела, а потом уж начать действовать самостоятельно. Где крутятся деньги, — заявил он, пристально глядя на меня юными незамутненными глазами, — там непременно опасно».
Я поинтересовался, зачем он мне-то это сообщает, и получил простой ответ: «За риск платят повышенные премиальные».
Р. уезжал в Мадрид поработать на стройке, но его наниматель вскоре разорился. Тогда он втерся в компанию «чистоботиночников». Только богатые начищают обувь до блеска. Они навели его на мысль, что деньги идут к тем, кто знает что-то, чего не знают другие. Р. стал прислушиваться к их разговорам, которые крутились вокруг Танжера и сводились к следующему: администрация там состоит исключительно из испанцев, причем сплошь продажных, и в обозримом будущем изменений не предвидится. Р. уже все продумал. Я вынужден был напомнить ему, что не нуждаюсь в средствах. Но он горячо принялся мне возражать, убеждая, что даже известные художники получают за свои труды очень мало. К концу вечера мы изрядно напились, и он попросил разрешения переночевать у меня на полу. Он парень приятный, поэтому я согласился при условии, что он уйдет до того, как я начну работать.
21 декабря 1943 года
Меня ограбили. Мы с Р. вернулись из «Бодеха Салинас», отперли дверь и обнаружили, что кто-то проник в комнату через дворик и унес все, кроме моих записных книжек, набросков и картин. Исчезли мои вещи, краски и даже Дева Мария, что висела над кроватью, и это самое худшее, потому что за ее рамкой были спрятаны все мои деньги. У меня осталось только то, что лежало в карманах. О случившемся я сообщил хозяйке и, будучи вне себя от злости, намекнул, что подозреваю одного обитателя дома, который пользуется двориком. Она набросилась на меня с бранью, и мы разругались с ней в пух и прах. Позже мы с Р. нашли во дворике глиняные черепки, и он показал мне место, где грабитель, должно быть, перелез через стену, пользуясь, как лестницей, горшками, вделанными в штукатурку.
22 декабря 1943 года
Жирная марокканская сука неумолима. Она явилась ко мне вместе со своим беспородным сожителем и еще парочкой местных бандитов с требованием убираться подобру-поздорову. Меня подмывало им хорошенько профессионально накостылять, но тогда мне светили бы объяснения с гражданской гвардией и, вероятно, тюрьма. Поэтому мы с Р. ретировались. Он не отстает от меня, и сейчас мы пешком направляемся на юг, в Альхесирас.
27 декабря 1943 года
Порой русские казались мне нищими забитыми людьми, но попадавшиеся нам по дороге деревни убедили меня, что эта часть Испании застряла где-то в средневековье, лишенная надежды и повенчанная с безумием. Часто приходилось встречать людей, воющих на луну. В одной деревне Р., рыская в поисках еды, наткнулся на мальчика в железном ошейнике, цепью прикованном к стене. Заглянув в его глаза с огромными зрачками, Р. не увидел в них ничего человеческого.
5 января 1944 года, Альхесирас
Мы добрались сюда полумертвые от голода и в лохмотьях, в которые превратила нашу одежду стая диких собак, еще более оголодавших, чем мы. Трех я убил голыми руками, прежде чем псы обратились в бегство, основательно нас искусав. Р., и раньше относившийся ко мне с уважением, теперь смотрит на меня с благоговейным страхом. Этот мальчик обладает проницательностью, от которой мне как-то не по себе.
7 января 1944 года, Альхесирас
Испания в нынешнем состоянии непригодна для жизни. Африка так близко, прямо рукой подать — ее видно через пролив. Я чувствую ее аромат и сам удивляюсь, насколько сильно хочу туда вернуться.
Р. явился с известием, что нашел контрабандиста, который готов дать нам работу, стол и кров на корабле с гарантией, что через два месяца он высадит нас в Танжере, заплатив по 10 долларов каждому. Если мы сработаемся, то сможем по истечении этих двух месяцев по новой обговорить с ним условия. Я спросил Р., что нам придется делать, но его подобные мелочи не волнуют. Что бы ни пришлось. Он извлек из кармана две сигареты, и я заткнулся. Сначала меня самого удивляло, почему я до такой степени ему подчиняюсь, но потом мне вспомнились все эти отставные легионеры, которые возвращались в Дар-Риффен, не сумев приспособиться к окружающему миру.
Р. кое-что рассказывает мне о себе, словно хочет привязать меня покрепче. Рассказывает по-деловому, без эмоций. Так, в 1936 году в его деревню приехал грузовик, набитый анархистами, которые потребовали у мэра, чтобы им выдали всех фашистов. Тот сказал, что они сбежали. Через два дня анархисты вернулись с поименным списком. Среди прочих там были и родители Рауля. Анархисты согнали людей в овраг и расстреляли. «В тот день погибли почти все, кого я знал», — сказал он. Ему тогда было двенадцать лет.
10 января 1944 года, Альхесирас
