Ждать ли добрых вестей? - Аткинсон Кейт (версия книг .txt) 📗
— Вот уж этого я не забываю, доктор Т.
— Отвернешься — и нету.
— Я знаю, вы уж мне поверьте.
Отцовские романы доктор Траппер свалила шаткой грудой в углу темного чулана на верхнем этаже. Да какой чулан, говорила доктор Траппер, так, большой буфет, хотя, вообще-то, он больше спальни Реджи в Торги. Доктор Траппер называла его «мусоросборник», и он был забит вещами, с которыми никто не знал, как поступить, — одинокая лыжа, хоккейная клюшка, старое одеяло, сломанный принтер, переносной телевизор, который не заставишь работать (Реджи пыталась), и куча всяких финтифлюшек, подаренных на Рождество или на свадьбу.
— Quelle horreur! [26] — смеялась доктор Траппер, изредка заглядывая в чулан. — Тут есть на редкость безобразные вещи, — говорила она Реджи.
Может, и безобразные, но не выбросишь, это подарки, а «подарки надлежит почитать».
— Кроме троянских коней, — сказала Реджи.
— С другой стороны, дареному коню в зубы не смотрят, — сказала доктор Траппер.
— Может, и стоило бы, — ответила Реджи.
— Timeo Danaos et dona ferentes. [27]
— Ну знамо дело.
Подарки, заметила Реджи, почитались не вечно: едва в почтовый ящик проскальзывал пластиковый пакет от сборщиков благотворительной помощи, доктор Траппер набивала его штуками из мусоросборника и довольно виновато выставляла на крыльцо.
— Сколько ни выноси, меньше не становится, — вздыхала она.
— Против физики не попрешь, — отвечала Реджи.
В остальном дом был аккуратный и оформлен со вкусом — ковры, светильники, безделушки. Не такие безделушки, как мамулина коллекция наперстков и миниатюрных чайничков, которые, хоть и крошечные, занимали ценное пространство в квартирке Реджи.
Дом у Трапперов был викторианский — все современные удобства на месте, но оригинальные камины, и двери, и карнизы тоже сохранились, и это, говорила доктор Траппер, просто чудо расчудесное. В парадной двери витраж — когда в дверь светило солнце, красные лучистые звезды, синие снежинки, желтые розетки повсюду разбрасывали цветные пятна. Был даже полный комплект звонков для слуг и задняя лестница, чтобы прислуга не мозолила глаза.
— Ах, прошли те времена, — сказал мистер Траппер и засмеялся: если б он жил в те времена, когда этот дом построили, он бы чернил сапоги и клал печи. — И ты тоже, наверное, Реджи, — прибавил он, а вот «Джоанна» «расхаживала бы наверху лебедью белой», потому что предки ее были богачи.
— Это прошло, — пояснила доктор Траппер, когда Реджи вопросительно на нее посмотрела.
— Увы, — сказал мистер Траппер.
— Глупо вложились, все спустили на дом престарелых и на ерунду, — сказала доктор Траппер, как будто добыть и потратить деньги — это так, тьфу. — Дедушка мой был богат, но, видимо, транжира.
— А мы — бедные, но честные, — сказал мистер Траппер.
— Похоже на то, — сказала доктор Траппер.
Собственно говоря, однажды призналась она, кое-какие деньги остались, и она потратила их на этот «очень, очень дорогой дом».
— Вложение, — говорил мистер Траппер.
— Дом, — поправляла она.
Реджи больше всего любила кухню. В эту кухню влезла бы вся квартира Реджи в Торги, да еще осталось бы место паре-тройке слонов покачаться на качелях. Мистер Траппер, как ни странно, любил готовить и переворачивал кухню вверх дном.
— Моя творческая жилка, — говорил он.
— Женщины готовят, потому что людям нужно питаться, — отвечала доктор Траппер. — А мужчины — чтобы выпендриться.
В кухне даже была кладовая — тесная и холодная, каменные плитки на полу, каменные полки и деревянная дверь, у которой на филенках вырезаны сердечки. Доктор Траппер хранила в кладовой сыр, яйца, бекон и всякие консервы и крупы.
— Надо джем варить, — виновато говорила она летом. — Такая кладовая просит домашнего джема. — Сейчас приближалось Рождество, и доктор Траппер говорила: — Прямо неловко, что я пирогов не испекла. Или рождественский торт. Или хоть пудинг. Кладовая просит пудинга — завернуть его в ткань, насовать монеток и амулетов. — Это у доктора Траппер в детстве было такое Рождество, спросила Реджи, а доктор Траппер ответила: — Да нет, боже упаси.
Реджи считала, что кладовая ничего не просит, небольшой уборки разве что. Мистер Траппер вечно копался на полках, искал ингредиенты и сбивал ровные ряды склянок и жестянок.
Доктор Траппер («Зови меня Джо») не верила в религию, не верила «ни в какую трансцендентность, кроме трансцендентности человеческого духа», однако твердо верила в порядок и вкус.
— Моррис говорит, не держи вещь в доме, если не уверен, что она полезна, и не считаешь, что она красива, — сказала она Реджи; они ставили садовые цветы в изящную вазочку («вустерский фарфор»).
Реджи решила, что это про какого-то знакомого Мориса, приятеля-гея например, а потом заметила на полке биографию Уильяма Морриса [28] и подумала: вот дура-то, я же знаю, кто это, ну знамо дело.
Дважды в неделю приходила уборщица Лиз — все стонала, сколько у нее работы, но Реджи казалось, что у Лиз не работа, а лафа: у Трапперов все под контролем, они ж не заставляют прямо вылизывать, просто понимают разницу между удобством и хаосом — в отличие от мисс Макдональд, у которой «мусоросборником» служил весь дом: повсюду ошметки и обрывки, квитанции и ручки, часы без ключей, ключи без замков, на комоды навалена одежда, старые газеты грудами, в один прекрасный день в коридоре возникло полвелосипеда, и это не говоря о книгах, убивших целый лес. Мисс Макдональд отговаривалась скорым вознесением и вторым пришествием («Да что толку в уборке?»), но, если честно, она была неряхой, только и всего.
Мисс Макдональд «нашла» религию (один боженька знает где) вскоре после того, как ей диагностировали опухоль. Некая связь между этими событиями присутствовала. Если б Реджи заживо пожирал рак, она бы тоже небось поверила в Бога — приятно ведь знать, что кто-то о тебе позаботится; правда, Бог мисс Макдональд заботливостью не отличался, скорее наоборот — плевать хотел на людские страдания и увлекался бездумным разрушением.
У доктора Траппер в кухне висела доска, а на доске всякие бумаги — сразу понятно, как доктор Траппер жила: сертификат по легкой атлетике — когда-то она была чемпионкой графства по спринту, еще сертификат — экзамен за восьмой класс по фортепиано; и фотография («Я тогда была студенткой») — доктор Траппер держит кубок, а вокруг все хлопают.
— Я была очень разносторонняя личность, — смеялась доктор Траппер, а Реджи отвечала:
— Да вы и сейчас.
На доске висели фотографии — карта жизни доктора Траппер, Сейди давно и недавно, куча деткиных портретов, конечно, и один снимок, где доктор и мистер Траппер хохочут в сиянии иностранного солнца. Еще там болтались списки покупок, рецепты («Шоколадные кексы Шейлы») и записки, которые доктор Траппер писала самой себе: «Не забыть сказать Реджи, что в понедельник не будет „Джо Джинглз“» [29] или «Совещание перенесли на вечер пятницы». Записи о приемах болтались там же — зубной, парикмахер, окулист. Доктор Траппер надевала очки за рулем и в очках казалась еще умнее. Реджи тоже полагалось носить очки, но у нее выходило наоборот — в очках она смотрелась полнейшей тетехой и старалась их надевать, только если никто не видел. Детка и доктор Траппер не в счет — с ними Реджи могла быть собой, вплоть до очков.
На доске висела к тому же пара визиток — их цеплял мистер Траппер, возвращаясь с «деловых обедов», — но в целом это была доска доктора Траппер.
Вчера после обеда пришла женщина. И двух минут не прошло, как доктор Траппер переступила порог, — и тут позвонили в дверь. Может, подумала Реджи, эта женщина припарковалась неподалеку, ждала, когда появится доктор Траппер.
Реджи, примостив ребенка на бедре, проводила гостью в кухню и пошла за доктором Траппер — та переодевалась наверху, снимала черный костюм, который носила на работу. Когда Реджи вернулась, женщина разглядывала доску — довольно бесцеремонно, чужакам не полагается так себя вести. Гостья слегка смахивала на доктора Траппер — тоже темные волосы, тоже до плеч, тоже худощавая, только чуть-чуть повыше. И тоже в черном костюме. Явно не продавщица «Эйвона». Будет ли у Реджи такая жизнь, чтоб носить черный костюм?
